Реферат: Этические моменты учения досократиков

Мысль об отрешенной мудрости и соответствующем жизненном идеале в философии досократиков наиболее последовательно выразил и реализовал в собственном поведении Анаксагор. Его друг знаменитый Еврипид говорил о нем “Кто, счастливец, занимался наукой, необращая внимания ни на несчастье граждан, ни на справедливые поступки, но замечал лишь неувядающий порядок бессмертной природы - какова она, где и как образовалась. К таким (людям) никогда непристает забота о постыдных делах”. Видимо Анаксагор связал созерцание и свободу, изучение природы и ее законов, не являющихся произвольными в отличие от человеческих установлений, освобождает мудреца от подчинения последним. Он отказался от богатства в пользу родных, жил в городе, где не мог стать полноправным гражданином, и утверждал, что родился для наблюдения солнца, земли и неба. Его заочно приговорили к смерти. “Вести об этом приговоре и о смерти его сыновей пришли к нему одновременно;” о приговоре он сказал: “Но ведь и мне и им давно уже вынесла свой смертный приговор природа!” - а о сыновьях: “Я знал, что они родились смертными”.

Анаксагор был настолько последователен в сознании такой моральной позиции, что даже предвосхитил в одном очень важном пункте киников. Именно у Анаксагора впервые встречается идея космополитизма, хотя еще в очень неразвитом виде. В период расцвета гражданского сознания эта идея была не только оригинальной, но и очень смелой.

Итак, прослеженная выше этическая традиция связывает нравственное начало с наличием божественного, сверхчеловеческого закона, т.е. основания и критерии морали представляются трансцидентальными. Но в V веке до н.э. зарождается иная этическая традиция. Ее появление определяется деятельностью софистов, которые точкой отсчета своих размышлений сделали человека.

Протагор в одноименном диалоге Платона, рассуждая о добродетели, вначале примыкает к пифагорейской традиции. Он рассказывает как Гермес по велению Зевса наделил людей правдой и стыдом, и всех в одинаковой степени. Зевс говорит при этом: “Пусть все будут к ним причастны; не бывать государству, если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно искусствами. И закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным стыду и правде, убивать, как язву общества”. Но из данного факта Протагор делает вывод, совершенно расходящийся с представлениями философов, названных выше: “Вот я и говорю: раз считается, что всякий человек причастен к этой добродетели, значит можно всякого признавать советчиком, когда о нем идет речь. А еще ... эта добродетель не считается врожденной и возникающей самопроизвольно, но что ей научаются, и если кто достиг ее, так только прилежанием”. Эти положения противоречат друг другу. Здесь следует принять во внимание некоторые дополнительные соображения.

Во - первых, следует иметь в виду, что софисты рассуждают в рамках противостояния природного и установленного человеком. Природным называется все, что можно принимать как данность. Например, утверждение, что слова “по природе” связаны с вещами, означает исконное тождество имени и предмета. Имена выражают природу, сущность обозначаемых предметов. А установленным, искусственным называется то, что идет от человека и общества. Концепция, понимавшая связь слоев и вещей “по установлению” подразумевала, что имена даны людьми произвольно, поэтому не имеют отношения к сущности обозначаемых предметов. Соответствующее разграничение было перенесено на понятие истины, в результате чего критерием истины мнение отдельного человека. В силу своего положения в обществе софисты довольно последовательно проводили во всех сферах концепцию “по установлению”. Это вело к поэтическому релятивизму, т.е. к признанию относительности критериев добра и зла. При определении того, что хорошо, а что плохо, следует руководствоваться пользой для отдельного человека или для общества. Отсюда вытекает: справедливо и хорошо то, что представляется справедливым и хорошим отдельному человеку. Сам Протагор этого вывода не делал.

Во - вторых, софисты, в силу своего общественного положения, в основном разделяли господствующие моральные установки. И возникало не всегда осознаваемое противоречие между индивидуальными и общественными критериями добродетели. То, что полезно обществу, не всегда полезно отдельным гражданам, поскольку общественные идеалы существуют не по природе. Они, например, могут утверждаться сильнейшими гражданами в их интересах. Добро в их понимании становится справедливостью общества. “Человек справедливый везде выигрывает менее, нежели несправедливый”.

Такие рассуждения все более последовательно утверждают моральный релятивизм. Логика релятивизма, пронизывающая сочинения софистов, постепенно захватывает и нравственную сферу, и в отдельных случаях приводит к прямому аморализму. Следует оговориться, что поскольку софисты не составляли специальной школы, высказываемые ими мысли не были упорядочены в едином учении.

Идеи всех упомянутых выше философов составили тот (уже на мифологический) фон, на котором были построены крупнейшие этические системы античности.