Реферат: Иосиф Бродский
Он просто лихорадочно читал все, что попадалось под руку и что можно было достать из настоящей, не социалистической литературы. С вызывающей бесшабашностью, бессистемно учил английский или польский прямо по подвернувшимся английским или польским стихам и прозе. В каком порядке он познакомился с поэзией Пастернака, Цветаевой, Элиота, Мандельштама, Джона Донна, Заболоцкого, Фроста, Хлебникова, Ахматовой, Одена, Иейтса, Галчинского — сейчас уже вряд ли можно установить по его стихам, да это и не важно.
Ни один из вышеперечисленных ни другой из любимых Бродским поэтов не вызвал в его поэзии перелома. Он оказался рано сложившимся но готовым к любым совершенствованиям поэтом. Поэтическая система Бродского, говоря языком современного анализа, это открытая система, все влияния направляющая только себе на пользу. Читателю предстоит совсем не безмятежное погружение в мир поэта, а достаточно трудное испытание. С годами Иосиф все охотнее включает в свой поэтический обиход явления, выводы и приемы из соседних областей человеческого мышления, привлекает метафизическую философию, теологию, различные искусства и науки, не пренебрегает такими привычными в поэзии объектами иронии, как секс и политика. Трагедийная модель мироздания, предпочтенная И. Бродским комедийной, тоже не облегчит читателю восприятие его поэзии. Он, действительно, максимально исчерпывает язык. Или язык исчерпывает поэта? Это обстоятельство требует от читателей еще и основательной лексической подготовки.
«Все мои стихи, более менее, об одной и той же вещи: о времени», — сказал в одном из интервью Иосиф Бродский. То есть, тема его поэзии — Время с большой буквы. А сюжет, если можно так выразиться, его поэзии — жизнь самого поэта.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
Выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
Жил у моря, играл в рулетку,
Обедал черт знает с кем во фраке,
С высоты ледника я озирал полмира,
Трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
Надевал на себя, что сызнова входит в моду,
Сеял рожь, покрывал черной толью гумна,
И не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
Жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
Перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
Из него будет раздаваться лишь благодарность.
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru