Реферат: "Иосифляне" и "нестяжатели"
Чаще всего историки и филологи связывают проблематику "Слова" с событиями, имевшими место в России в царствование малолетнего Ивана Грозного при регентстве его матери Елены Глинской. Невозможностью открыто сказать правду объяснялась зачастую аллегорическая форма произведения. Но, как представляется, Максим был не тем человеком, которого могла остановить опасность или угроза жизни. М.Н. Громов обратил внимание на то, что для Максима в этом произведении обобщение было столь же значимо, сколь важна и реальная конкретика: "это не политический памфлет, не басня о животных, а своего рода "философский плач" о попранной социальной справедливости".
Максим Грек был обвинен в сознательном искажении текста священных книг, в ереси, в хуле на русских чудотворцев, в осуждении практики поставления русских митрополитов, в тайных сношениях с турецким послом Скиндером, греком по происхождению, и в стремлении "поднять" на Русь турецкого султана. Сказалось и противодействие Максима разводу и второму браку Василия III, который, несмотря на общее осуждение, все же женился на молодой Елене Глинской. Максима судили дважды- в 1525 и в 1531 г. Суд был организован как политический процесс, соответствовало этой задаче и его освещение в сопутствующих документах. Последние 30 лет жизни Максима прошли в заточении в Иосифо-Волоколамском, Тверском Отрочем и, наконец, в Троице-Сергиевом монастырях.
Наиболее тяжелыми были первые 6 лет проведенные в Иосифо-Волоколамском монастыре, когда Максиму не позволялось ни читать, ни писать. По преданию, именно там, углем на стене Максим написал канон Парaклиту, Духу Истины и Утешителю (от греч. -заступник, утешитель). Тверское заточение было менее тяжелым, но более продолжительным; Максим провел в Тверском Отрочем монастыре около 15 лет, но там ему разрешалось не только читать, но и писать и даже вести публицистическую деятельность. Именно тогда за Максима вступаются константинопольский патриарх Дионисий II, иерусалимский патриарх Герман и александрийский патриарх Иоаким, прося отпустить престарелого монаха на родину. Но московские власти опасались, что Максим слишком много узнал о русской жизни и по возвращении на Афон может рассказать обо всем, что видел и слышал. Поэтому в Москве сочли за благо совсем не отпускать его. В 1547-1548 гг. его переводят в Троице-Сергиев монастырь, где он, уже освобожденный и от уз, и от обвинений, доживает последние годы своей жизни.
Вокруг Максима образовалась только небольшая группа учеников, но впечатление он произвел вообще очень большое и сильное, а его страдальческая судьба и заточение только подавали новый повод чтить его долготерпение. Слава приходит к нему еще при жизни, о нем с глубоким уважением и искренней похвалой отзываются Вассиан Патрикеев, Андрей Курбский, Зиновий Отенский Герман Казанский и другие. Спустя всего несколько лет после кончины Максима его изображение появляется на стенах паперти Благовещенского собора Московского Кремля, который был расписан в 1564 г. Там Максим оказался запечатленным в виде благообразного старца среди весьма авторитетных писателей и философов античности - Гомера, Платона, Аристотеля, Анаксагора, Вергилия и др. М.Н. Громов отмечал, что подобной чести на Руси не удостаивался никто ни до, ни после Максима Грека. Поэтому и был он так скоро канонизирован, уже при Федоре Иоанновиче, в 1591 г.
Митрополит Даниил
Ревностным идеологом иосифлян выступил митрополит (1522-1539) Даниил (вторая половина XV в. - 1547), при котором было создано обвинительное дело против Максима Грека. Он был непосредственным, хотя и не очень близким (и не самым любимым) учеником Иосифа и в его творчестве можно обнаружить прямые черты подражания сочинениям Волоколамского игумена.
Митрополит Даниил известен как автор многочисленных слов и поучений. В соответствии с традиционной организацией произведений ораторской прозы каждое из этих слов состоит из трех частей, но части эти довольно-таки необычны. В первой части содержится изложение основного содержания, во второй - иллюстрирующие и подкрепляющие мысль автора цитаты из Священного Писания и святоотеческих сочинений, третья часть - "наказание" - состоит из нравственных наставлений, которые вытекают из основных положений слова. А.А. Зимин отмечал, что каждое из слов митрополита Даниила - скорее ученый трактат, чем поучение.
Адресатом проповедей Даниила А.А. Зимин считал главным образом молодых иосифлянских проповедников. Даниил считал, что народу следует внимательно слушать наставления проповедников, а не мудрствовать самим. Он активно боролся против распространения еретического вольномыслия и стремился дать богословское обоснование ряду догматов православной церкви. Так, два слова митрополита посвящены вопросу о воплощении Христа и об искуплении первородного греха человека. Одиннадцатое слово Даниила посвящено осуждению астрологов: Даниил отстаивает представления о всемогуществе Божьего промысла и о невозможности для греховного и несовершенного человека познать Божественные предначертания; в этой ситуации никакие звезды не могут предсказать судьбу человека.
Не прошел Даниил и мимо популярной и актуальной в XVI столетии темы взаимоотношений человека и власти. В 8 слове он говорит о необходимости покоряться "властям". Исследователи отмечали, что здесь недаром не уточняется, о какой именно власти, духовной или светской, идет речь: Даниил говорит о покорности властям вообще и запрещает сопротивление любой власти. Вслед за Иосифом Волоцким, Даниил трактовал царя как Божьего слугу, но предпочитал обходить молчанием тему "царя-мучителя", обращая внимание лишь на то, что "достойно и праведно есть воздавати честь царем". Более того, в одном из посланий, адресованном некоему человеку, находящемуся в опале, Даниил призывает адресата к покорности царю и упованию на Бога.
Обличал Даниил и различные человеческие пороки. Он резко осуждал увлечение скоморошьими игрищами, следование моде. В одном из его слов ярко рисуется образ модника, бреющего волосы, обувающего "сапоги велми червлены и малы зело". Не одобряет митрополит и увлечение соколиной охотой. В 15 слове он с горечью восклицает: "Вси плотская любят, всем греховнаа и беззаконнаа радостна, вси на земли хотят жити".
К Иосифу восходит и обличительная манера Даниила, и своеобразный "грубианский" стиль - обилие уничижительных эпитетов и сравнений. Иными были только объекты обличения: Иосиф в первый период своей деятельности решался иногда обличать и весьма сильных противников - митрополита и даже самого великого князя; обличения же Даниила были неизменно направлены сверху вниз - против тех или иных представителей его паствы. В связи с этой особенностью обличений Даниила в них гораздо шире затрагивались темы бытового характера. В сочинениях Даниила преобладают не столько полемические, сколько назидательно-обличительные моменты Стараясь убедить своих слушателей, он находит сильные и выразительные детали. Словам-наставлениям Даниила присущи свобода и смелость в обращении с языком, широкое использование просторечной лексики и бытовых деталей. Обличая пороки, он акцентирует внимание не на психологии носителей пороков, а на показе их поведения.
О Данииле весьма нелестно отзываются многие исследователи, видя в нем лишь льстеца, угождавшего великому князю и благодаря этому получившему столь большую власть. Однако, например, сам Максим Грек называет митрополита богословом "изящного разума", искусным в толковании книг. Даниил уважительно относился к философии, ссылался на Сократа и Аристотеля. Б.М. Клосс приписывает Даниилу составление Никоновского летописного свода. С другой стороны, в конфликте между Даниилом и Максимом Греком все-таки отчетливо видны, с одной стороны, иерарх, облеченный всей полнотой власти, а с другой - простой инок, несмотря на свою "простоту" активно и существенно влиявший на русское общество того времени. Известно, что когда сам Даниил подвергся опале, Максим написал ему письмо с предложением забыть старые обиды и примириться, но опальный митрополит на примирение не пошел.