Реферат: Исторический портрет короля Испании Карла I(V)
Карл V выучил кастильский язык и, как правило, делал своей резиденцией кастильские города и замки. Вальядолид, Толедо и Бургос, но еще и Сеговия, Авила и Мадрид попеременно пользовались императорской благосклонностью. Время от времени император разворачивал оживленное строительство. Так, в Толедо в 1537 году по проекту придворного архитектора Алонсо де Коварубиаса был перестроен городской замок Алькасар, а в Гранаде к Альгамбре Насридина пристроили целый дворец. В Мадриде Карл проживал в комплексе зданий, в котором его дочь Хуана позднее устроила королевский францисканский монастырь, известный как «Monasterio de Descalzas Reales». В Андалусии Карл V побывал лишь однажды, а именно во время своей свадьбы и медового месяца (1526). Женитьбе Карла на португальской принцессе Изабель (10 марта 1526 года в Севилье) предшествовали годовые переговоры его секретаря Барросо в Лиссабоне. Этот наконец осуществившийся брак свидетельствовал о преемственности его династической политики. Дружба с Португалией принесла не только кратковременное облегчение плачевного финансового положения Карла, но и дала политическое преимущество в споре с Францией.
По мнению Сандоваля, больше всего Карлу V нравилась Гранада. Это подтверждается тем обстоятельством, что здесь (в отличие от Валенсии) он пощадил мусульман. Разумеется, во дворце Альгамбра ни Карл, ни его португальская супруга не чувствовали себя комфортно. Так что для будущих посещений — которым так и не суждено было состояться — они распорядились пристроить новые покои. Впрочем, гораздо существеннее была политическая и династическая функция города и его кафедрального собора: во-первых, он стал символом ликвидации ислама на Иберийском полуострове. Во-вторых, Гранада в 1526 году играла для Карла ту же роль, «которая после этого, при Филиппе II, перешла к Эскориалу, — здесь был семейный склеп династии: в «Королевской часовне» в кафедральном соборе находятся могилы его испанских предков. В 1525 году Карл приказал перенести в нее из Тордесильяса бренные останки своего отца, Филиппа. В 1526 году он велел переоборудовать алтарный придел собора в императорский мавзолей для себя и своей семьи; при этом именно благодаря его содействию собор был перестроен в стиле ренессанса. В Гранаде была погребена в 1539 году умершая в Толедо императрица Изабель, сюда он перевез в 1546 году прах своих скоропостижно скончавшихся сыновей Хуана и Фернандо, а также невестки Марии, первой жены сына Филиппа. Позднее здесь упокоилась и его мать. Да и до распоряжения 1558 года все завещания императора содержали статью о захоронении в Гранаде. При этом высокое династическое значение этого города для императора подтверждается документально».
Хотя Гранада никогда не претендовала на роль «центра всей державы», в 1540 году здесь, около Альгамбры Насрида, было начато строительство императорского дворца в стиле ренессанса. Он должен был стать не только «одной из официальных королевских резиденций», «но и одновременно по своей концептуальности и выражению воззрений Карла V на власть своеобразным документом политической архитектуры».
Влияние бургундского двора на Испанию имело решающее значение. Так, был перенят и развит дворцовый церемониал: «Его веселая пестрота постепенно сменила размеренную торжественность», символом которой было «черное платье испанца». Изменился в те годы и состав советов: бургундцы, первоначально бывшие в большинстве, уступили под натиском испанцев. Также повысилось значение браков между бургундцами и испанцами; так, например, Генрих, граф Нассау, сменивший Шьевра на посту старшего камергера Карла, взял в жены испанку из дома Мендосы.
В качестве секретарей появляются, с одной стороны, бургундец Лалеман, сеньор Буклан, а с другой — испанец Франсиско де лос Кобос. Когда в 1528 году Лалеман попал под подозрение в причинении вреда интересам императора, Кобос поднялся до первого секретаря и советника Карла в финансовых делах — лучший пример «испанизации» центральных органов власти в Испанском королевстве. Новый помощник императора «не извлекал ни малейшей выгоды из своего положения, как некогда Шьевр. Только технически ловчее подключался к финансовым источникам. Как секретарь совета по Индии он приобрел контроль над плавлением и постановкой пробы на благородные металлы и имел от этого 1 процент и приобрел столь же доходную соляную монополию, распространявшуюся также и на американские колонии, — что ему приносило гарантированные крупные доходы». После смерти Гаттинары (5 июня 1530 года) духовник Карла, Лоайза, предложил назначить его секретарем по Испанскому королевству. Отныне Франсиско Кобос делил с Гранвеллем, который ведал всеми неиспанскими делами, обязанности умершего первого канцлера.
За этим стояло намерение больше не назначать никого на этот пост, чтобы в итоге его ликвидировать. К тому же прошло уже несколько лет после того, как великий канцлер Гаттинара в 1524 г. созданием Государственного совета попытался «ввести институты верховных и центральных совещательных органов». Если взглянуть на структуру власти в Испанском королевстве в целом, то становится очевидным, что, за исключением института Инквизиции, не существовало ни одного органа власти, объединявшего королевства Кастилию и Арагон. Эту структурную особенность Карл перенял от своих предшественников, Католических монархов. И даже развернутая Гаттинарой в 1522-1525 годах реформаторская деятельность едва затронула центральные совещательные органы, лишь увеличила их количество. В Кастилии были Королевский совет Кастилии, Верховная палата, Финансовый совет и Высший королевский совет Индий. Королевский совет Кастилии был — как и его одноименный орган управления в Арагоне — высшим судебно-административным органом. Гаттипара попытался сузить его административную компетенцию, однако на его подсудность не посягал.
Верховная палата, которая выделилась при Гаттиааре из Королевского совета Кастилии, давала королю советы но всем внутренним делам, которые тому предстояло решать лично. Финансовый совет, в ведении которого были финансы, несмотря на все попытки сделать из него общегосударственный институт, так и остался чисто кастильским органом, хотя и способствовал унификации кастильской финансовой системы. Для организации эмиграции в Америку и торговли с этими странами еще при Католических монархах в Севилье существовала Договорная Палата. Все же в Испании не хватало «подкрепленного органами власти руководства», что в 1524 году Гаттинара исправил созданием Высшего королевского совета Индий. Его личное председательство в этом учреждении демонстрирует значение, которое отводилось этому органу.
Прежде всего этот Совет заложил организационные основы управления испанскими заморскими территориями и тем самым попытался взять под контроль самоуправство конквистадоров. Развитие упомянутых институтов привело к «дифференцированию задач и компетенции отдельных совещательных органов» и повышению их эффективности. Подъем в эпоху Карла V переживала и Инквизиция. «Уже с первого знакомства Испании с учением Лютера на основании непосредственно относящихся к этому мер правящих кругов можно установить, что реакция Инквизиции на проникновение идей Лютера была несоразмерно велика. В частности, это объясняется тем, что Инквизиция в своей деятельности зашла в тупик. Поэтому и был умело использован «призрак Лютера». В наступлении на лютеран она нашла новое поле деятельности, которым могла оправдать свое существование и в итоге даже расшириться». Это соприкосновение с Лютером восходит к Вормскому рейхстагу (1521): в то время как ориентированный на Эразма Императорский совет в лице Хуана де Вальдеса и Хуана де Вергара, выступавших с критикой церкви, отнеслись к Лютеру с пониманием, реакция испанских богословов была в высшей степени негативной, так как они ориентировались на мнение папы. Уже в 1521 году в Испании Адриан Утрехтский, следуя указаниям папы, распорядился запретить ввоз книг Лютера.
В последующие десятилетия Инквизиция главным образом пристально следила за северо-испанскими портами и Валенсией. И лютеран, которые, как правило, были иностранцами, до середины века почти не было. Тем не менее лютеранство стало синонимом тягчайшей формы ереси, тогда как алюмбрадизм (религиозное течение, выступавшее за непосредственное обще- ние верующих с Богом без посредников) и эразмизм (движение сторонников Эразма Роттердамского) преследовались меньше. Разумеется, позитивное отношение к эразмизму двадцатых годов в последующее десятилетие сменилось на негативное. После отмежевания Эразма от Лютера уважение к нему в Испании сначала возросло. Так что великий гуманист мог написать: «Я благодарен Испании больше, чем своей собственной или какой-либо другой стране». В 1527 году Альфонсо Манрике, архиепископ Севильи и Великий инквизитор, созвал тридцать два теолога в Вальядолид на консилиум, чтобы проверить список тезисов Эразма. Поскольку эта ученая комиссия так и разошлась, не придя ни к каким выводам, дальнейшие нападки на ученого были запрещены.
Впрочем, в 1538 году некоторые книги Эразма оказались в Испании в списке запрещенных Инквизицией. Такой поворот событий был тем тягостнее, что при дворе Карла приверженцев Эразма было не так уж и мало. К ним принадлежал Альфонсо де Вальдес из Куэнки, который с 1522 года состоял на службе у Гаттинары, а с 1526 года был латинским секретарем Карла и сопровождал императора в Болонью и Аугсбург. Вместе с братом Хуаном он написал диалог («Lactancio у el Arcedia.no»), содержавший едкую критику папы по поводу разграбления Рима войсками Карла V в 1527 году. Рукопись ходила по двору Карла и удостоилась гневного осуждения папского нунция Кастильоне как гнусная клевета.
Аутодафе (казнь еретиков) алюмбрадистов в Толедо (1529) и поход Карла в Италию в том же году отмечают перелом во взглядах богословов и Инквизиции. С Карлом V в Италию отправились последователи Эразма, и после возвращения императора в Испанию (1533) представители ортодоксального католицизма, а также соответственно критики Эразма усилились. Отныне Инквизиция не делает различий между отдельными «еретическими» течениями, но осуждает любые из них. Выступила Инквизиция и против Хуана де Вальдеса (его работу «Dialogo de Doctrina Christiana» 1529 года Инквизиция приравнивала к ереси Лютера). До 1541 года Инквизицией было вынесено не менее 21 приговора эразмистам — поворот, который с тревогой отмечал в 1534 году Луис Вивес.
Карл I Испанский. Комунерос и хермании
Испанское королевство Карл покинул поспешно и в тот момент, когда недовольство его двором достигло высшей точки. Регентом был оставлен Адриан Утрехтский. На руку короне были социальные антагонизмы в лагере восставших комунерос. Симпатизировавшие им поначалу гранды вскоре отошли от руководимых мелким дворянством сообществ кастильских городов, из которых были изгнаны королевские чиновники. Целью возглавляемого городом Толедо движения (циркуляр от 8 июня 1520 года) были городской налоговый суверенитет и передача церковных приходов исключительно кастильцам; регентство также должно бы перейти к кастильцу — требование, получившее широкую поддержку.
«Дворянство не занимало в отношении этого восстания совершенно отрицательную позицию, но неоднократно возглавляло антиправительственные массовые выступления, пытаясь направить их в русло удовлетворения отдельных требований. Таким образом оно оказалось в двусмысленном положении, между короной и городским населением. Высшая аристократия своей противоречивой политикой явно преследовала цель показать себя королевской власти единственным гарантом спокойствия и порядка в Кастилии»5. Корона также воспользовалась тем, что к восстанию не присоединились важнейшие города Кастилии, и особенно Арагона. Движение не приняло общеиспанского характера, да и отдельные группы не наладили связей с зарубежными державами, прежде всего с Португалией и Францией, так что восстание не пошло дальше первых шагов.
Авильская хунта 1 августа 1520 года объединяла первоначально только города Толедо, Сеговию, Саламанку, Торо и Самору (последний вскоре устранился) и представляла радикальную «революционную» линию, не признавая законной властью в Кастилии ни регента Адриана Утрехтского, ни Королевский совет. После взятия Медины-дель-Кампо и Тордесильяса (конец августа 1520 года) Кастилией стала править эта хунта, лишившая Королевский совет всех полномочий. В их руках оказалась королева Иоанна, хотя и высказавшая им симпатию, но в конце концов отказавшаяся от какого-либо сотрудничества. Этот опыт скорее послужил на пользу, чем во вред реставрации монархической власти. То же можно сказать и о переданном комунерос императору в Нидерланды и поддержанном также Адрианом Утрехтским Королевском контракте от 20 октября 1520 года, в котором, по существу, повторялись прежние требования к Карлу V: вступление в брак, запрещение неиспанцам занимать должности при дворе, усовершенствование денежной системы, устранение злоупотреблений в «обеих Индиях» (в Америке) и т. д. Впрочем, существенные решения лежали в военной сфере, тем более что Карл не доверял своему регенту в Испании.
В вопросе о том, оставлять Карлу королевский титул или нет, силы разделились на радикальных и умеренных. К последним принадлежал Бургос, один из влиятельных городов Кастилии. Назначение коннетабля Кастилии Иньиго Веласко и адмирала Кастилии Фадрика Энрикеса (оба принадлежали к высшей аристократии) соответственно вице-королем и регентом Кастилии ускорило отмежевание дворянства от городских комунерос. В 1520 г. верные королю войска отвоевали Тордесильяс, а в апреле следующего года они одержали победу над Падильей в Вильяларе, близ Торо-на-Дуэро. Затем пали Вальядолид и Толедо. Из королевства Арагон была организована оборона королевства Наварра от французских войск. В королевстве Валенсия (включая Мальорку) хермании продержались до весны 1522 года. В этом регионе, в котором Карл не побывал во время своего первого посещения Иберийского полуострова, обе соперничавшие и противоборствующие группы — дворянство и цеховые хермании — искали поддержки короля.
В ходе борьбы против херманий получило широкое распространение насильственное крещение морисков (оставшегося в Испании мусульманского населения), работавших в дворянских поместьях. При этом с новой остротой встала старая проблема. В 1525 году Великий инквизитор Альфонсо де Манрике созвал собрание теологов, на котором было принято решение поставить морисков перед выбором: крещение или изгнание, и Карл оформил это соответствующим указом, который бойкотировало валенсийское дворянство. В результате в королевстве Валенсия вспыхнули восстания, так что в 1525 году Карлу не удалось добиться осуществления своего постановления. Наученный горьким опытом, Карл не стал применять подобные меры по отношению к морискам Гранады во время своей поездки в 1526 году. Еще в ноябре 1522 года в Вальядолиде император устроил явно показное судилище над комунерос, где было вынесено почти 300 приговоров. Отдельные члены Авильской хунты были казнены; большинство же заплатило за политическое выступление против королевской власти своим имуществом, конфискованным в пользу жертв комунерос.
Политика Карла в Италии и Северной Африке (1529-1541)
Со времен Католических королей как Южная Италия, так и Северная Африка представляли собой важные направления испанской средиземноморской политики. Защита арагонского наследства против французской короны определенно восходила к средневековым интересам королевства Арагон, стремившегося обеспечить себе морское превосходство в западном Средиземноморье. Усилия по овладению североафриканскими портами для контроля за действиями магрибских властителей, предпринимаемые после завершения Реконкисты (1492), диктовались интересами кастильской политики. Карл V по обоим направлениям стремился сохранить преемственность в политике своих предшественников. И все же лишь к концу двадцатых годов ему представилась возможность заняться итальянскими делами лично; с еще большей задержкой к нему пришла инициатива также и в агрессивной североафриканской политике.
После поворота в войне в Неаполитанском королевстве и в Ломбардии (1528) стала реальной поездка Карла в Италию. Свое нетерпение Карл выражал на Государственном совете и при дворе. Последнее из его высказываний по этому поводу, в ноябре 1528 года в Толедо, передает в своей хронике Сайта Крус. Однако приготовления отняли у Карла еще месяц: хотя полномочия по управлению для императрицы и указания отдельным членам Совета он оформил уже 28 апреля 1528 года, свое второе, впоследствии уничтоженное завещание император составил лишь 3 марта 1529 года при содействии Лоайса. В тот же день были готовы и должным образом оформлены последние подробные инструкции по правительственным делам. На следующий день Карл покинул Толедо, чтобы сесть на корабль в Барселоне.
Хотя Карл находился в Болонье с декабря 1529 года, папа Клементий VII короновал его императорской короной лишь 24 февраля 1530 года, в день его рождения. Давно уже было решено, что император должен ехать в Германию для решения вопроса о Лютере. Охотнее всего Карл нанес бы визит в Неаполитанское королевство. Так что еще 11 января 1530 года он попросил совета у своего брата Фердинанда: «Тогда пожелал я [у Фердинанда) узнать, как ему кажется, должен ли я посещать