Реферат: История камеи
Удивительной мягкостью отличается резьба этой камеи: едва уловимы градации рельефа в белом слое сардоникса, в котором вырезано тело мальчика. Огромные, оставленные неполированными крылья орла подчеркивают хрупкость фигурки Ганимеда. Тщательно отполированная фригийская шапочка, вырезанная в верхнем темном слое, составляет единственное сочное пятно в этой утонченной, изящной камее, построенной на тончайших нюансах рельефа.
Изображения Диониса на колеснице, хороводов силенов, сатиров, менад вводят в атмосферу дионисийских празднеств птолемеевского Египта. В сценах жертвоприношений Кибеле, Дионису, Пану, Приапу перед нами оживает дух эллинистической Александрии с пышными театрализованными шествиями, с помпой придворных пиров Птолемеев, с беспечной и остроумной толпой горожан, ослепить которых призван был весь этот блеск. Неподражаемо мастерство резчиков: они умеют виртуозно вписать в овал [с.16] сложные многофигурные композиции, придать необычайную динамичность миниатюрным сценкам, найти нужный ритм рисунка, на расстоянии ласкающего глаз, как узор кружев, а вблизи поражающего обилием деталей.
Художественные вкусы "античного рококо" объясняют любовь резчиков камей к изображению шаловливых эротов, психей, нимф, сатиров. Здесь нередки изысканные аллегории; подобные изображению мук Души-Психеи, терзаемой страстью. Эрмитажные камеи с эротами, прижигающими факелами крылья Психеи, кажутся иллюстрациями к стихам поэта Мелеагра:
Если ты душу, Эрот, будешь сжигать непрестанно,
То берегись – улетит: и у нее два крыла.
Маленькие проказливые божки любви часто предстают в виде ремесленников или пахарей. С комичной важностью занимаются они трудом, театральными представлениями, спортивными состязаниями. Наряду с чувствительными аллегориями, с иронично-шутливыми трактовками старых мифологических тем, мастера эллинистических камей создают и откровенно эротические изображения спящего Гермафродита, Леды в объятиях Зевса, превратившегося в лебедя, вакхических сцен.
Пресыщенность городской жизнью порождает интерес к идиллии и пасторальным сюжетам. Малыш Телеф, сын Геракла, воспитанный ланью, возможно, взят резчиком с прославленной картины Апеллеса. Использовав лишь фрагмент живописной композиции, мастер сумел превратить его в маленький шедевр глиптики. Как естественно трогательное движение животного, облизывающего [с.17] найденного ребенка! И как замыкает оно композиционно эту маленькую поэтичную сценку. В камее с изображением Геракла у Омфалы влюбленный пленник лидийской царицы принимает ванну перед тем, как облачиться в женские одежды, а маленький Эрот помогает Омфале. Видимо, утраченная картина "Геракл у Омфалы" дала сюжет и эрмитажной камее и эпиграмме поэта Филиппа:
Где твоя львиная шкура, лук твой, звенящий стрелами,
Где же дубинка твоя, страшная диким зверям?
Всё у Эрота? Ну что ж! Отнял доспехи Геракла
Тот же, кем был превращен в лебедя грозный Зевес.
Камея с изображением Персея и Андромеды переводит древний миф в такую же идиллическую, несколько театральную сценку, – юный герой, как галантный кавалер, показывает своей жеманной подруге отраженную в воде страшную голову Медузы. Утонченностью отличаются двухцветная гамма камеи, изысканный ритм линий и точность рисунка.
В камеях этого времени запечатлены и другие особенности эллинистического искусства: подчеркнутая героика тем и пафос образов. Богиня Победы – олицетворение эпохи неслыханно дерзких походов, грандиозных битв, мгновенных крушений государств – стала любимым персонажем в глиптике. Иногда крылатая Ника, стоя на колеснице, правит упряжкой коней, идущих мерным шагом, как бы в такт торжественной музыке. Но чаще ее изображают стремительно летящей с венком и пальмовой ветвью.
Беспокойной динамичностью, заставляющей вспомнить искусство Пергама, отличается и камея с изображением суда над Орестом. – порывисто устремился Орест к Афине, опускающей в урну камешек, который решит его судьбу; [с.18] прижав руки к груди, замерла в ожидании Электра. В миниатюрной сценке подчеркнут накал больших страстей. Экспрессивная, нервная манера резьбы с резкими контрастами, с беспокойным ритмом усиливает это впечатление.
Камеи эллинистической эпохи по своему разнообразию, необычайной широте художественных почерков резчиков и виртуозной смелости их технических приемов составляют одну из интереснейших глав истории античной глиптики.
Многое из эллинистической культуры было воспринято Римом. Примеру монархов, покровительствовавших глиптике, последовали и магнаты Римской республики. Помпей стал владельцем дактилиотеки Митридата, среди римлян пользовались известностью собрания гемм Скавра, Юлия Цезаря, Марцелла. С падением последней державы эллинизма – царства Птолемеев (30 г. до н.э.) многие греческие мастера переезжают в Рим, новую столицу мира. Свой талант они отдают династии Юлиев-Клавдиев. Подписная камея Руфа, мастера с латинским именем, говорит о восприятии римской глиптикой эллинистических традиций. В этой работе, отличающейся изысканной красотой, тонкостью рисунка и необыкновенной законченностью моделировки, воспроизведена картина эллинистического живописца Никомаха "Виктория, увлекающая ввысь четверку коней"; как ее называет римский энциклопедист Плиний.
Грубоватая экспрессивная манера италийских резчиков отныне уступает дорогу более эффектному мастерству представителей эллинистических школ. Они приносят в Рим арсенал традиционных тем. Созданные ими камеи мало чем отличаются от работ, исполненных для прежних заказчиков. Крылатая Ника, Венера с орлом на римских камеях раннеимператорской эпохи неотличимы от этих сюжетов на [с.19] эллинистических геммах и монетах. Здесь, в Италии, они связывались с успехами римского оружия, с легендами о Венере, покровительнице рода Юлиев и всех римлян. Иногда старые сюжеты выступают и в новом, римском, обличье. На одной из камей персонажи древних эллинских легенд Деметра и Триптолем оказываются одетыми в римские костюмы. Здесь как "боги – податели урожая" изображены ближайшие родственники императора Августа – Германик и Агриппина.
Постепенно в условиях новой социальной и культурной среды, под воздействием традиций местного италийского искусства, в глиптике Рима, долго остававшейся в руках греческих мастеров, рождается новый стиль. Для камей времени Августа (конец I в. до н.э. – начало I в. н.э.) характерен отказ от беспокойного ритма, подчеркнуто экспрессивного рисунка, полихромности. Резчики предпочитают двухцветные рельефы, в которых белые силуэты ясно читаются на темном фоне. Все более сухой, графичной и плоскостной становится резьба. Глиптика, подобно другим видам искусства ранней империи, развивается в русле холодного, рассудочного августовского классицизма.
В поисках тем римские мастера все чаще обращаются к греческой классике V в. до н.э. В идеально-возвышенном искусстве времени Фидия и Поликлета черпают они вдохновение. Как трезвые рационалисты, оценивая спокойную, гармоничную красоту памятников Древней Греции и бесконечно копируя их, часто они следуют не духу, а букве высокого, идеального стиля. Так появляются виртуозные, но холодные работы: камея с изображением юноши-эфеба с конем, напоминающего фигуры фидиевских фризов Парфенона, или камея "Приам у Ахилла". [с.20] Подобно придворному резчику Александра Пирготелю, свой, личный портретист – грек Диоскурид – появляется и у Августа. Диоскурид был основателем целой школы резчиков, почти столетие работавших в мастерской при дворе Юлиев-Клавдиев. Своим расцветом в годы ранней империи римская глиптика обязана этой школе. Среди портретных камей можно встретить и такие откровенно прокламативные работы, как камея в честь победы при Акциуме. Портрет юного Октавиана тонет здесь среди множества символов победы, принесшей республиканскому Риму единовластие. Обязательной для мастеров классицизма становится идеализация облика принцепса и его близких. Август даже в старости изображается цветущим, полным сил и красоты, будто время бессильно над ним. Овидий говорит об этой вечной молодости императора:
Как зеленеющий лавр вечно листвы не роняет,
Так же и он сохранит вечно все ту же красу.
Сыновья и ученики Диоскурида создали много камей с портретами Августа и его приближенных. Участники жестокой династической борьбы, почти столетие раздиравшей правящий дом Юлиев-Клавдиев, предстают в них облагороженными: юные, аристократически строгие лица дышат силой и ясным спокойствием. Напрасно мы ставнем искать в портретах Ливии, Тиберия, Германика и Агриппины отражение трагических судеб этих людей, о которых так драматично повествуют Тацит и Светоний.
Однако оставаясь в рамках официальных тем и единого стиля, резчики придворной мастерской сохраняют индивидуальные особенности творчества. Портреты Ливии, [с.21] вырезанные мастером Гиллом, обнаруживают в нем последовательного классициста. Полированными плоскостями с минимальной моделировкой, в преимущественно профильных изображениях он выявляет прежде всего графичность силуэта. Некоторым маньеризмом отличаются портреты Тиберия и Германика, выполненные Евтихом. Наиболее удачной его работой является камея с изображением юноши Германика, где изысканная, ювелирная тщательность резьбы мастера-миниатюриста подчеркивает хрупкую, болезненную красоту подростка. Эффектна живописная, мягкая, как бы эскизная резьба мастера камеи с портретом Нерона Цезаря. Суховатым, но неожиданно острым рисунком привлекает портрет Друза, созданный Эпитюнханом. Эта камея, найденная в Керчи, донесла до нас, пожалуй, наиболее правдивый образ в большой серии эрмитажных изображений Юлиев-Клавдиев. В ней как бы оживают традиции италийского реализма времени республики. Мастер подмечает уродливый череп сына императора Тиберия, его жестокий, хищный профиль, недобрую усмешку искривленных губ, подчеркивая зловещий характер Друза.
Широкое распространение в империи получили копии лучших камей, отлитые из стекла в виде медальонов-фалер. Чаще всего на них повторялись портреты Тиберия, Германика, Друза. Но можно встретить и мифологические персонажи – богиню Рому, Медузу и ставшего полулегендарным героем Александра Великого.
В отличие от работ августовских классицистов, в камеях времени Флавиев (конец I в.) вновь возрождаются некоторые особенности эллинистического искусства: мягкость моделировки, насыщенность цвета. В этом эффектном, живописном, так называемом "флавиевском стиле" исполнен [с.22] портрет Веспасиана, вырезанный на прозрачном фиолетовом аметисте. В нем подчеркнуты полнота, одутловатость лица, грубые черты, дававшие повод для насмешек над этим императором-солдатом. В камее с портретом Юлии – внучки Веспасиана – мастер пытается преодолеть несколько монотонную двухцветность августовских гемм, предпочитая полихромное стекло.
Новая волна классицизма охватила римское искусство при Антонинах (II в.). Портреты Фаустины, жены императора Марка Аврелия, его дочери Люциллы, сына Коммода отмечены холодной манерностью, суховатым рисунком. Лишь любовь к ярким эффектам полихромии отличает эти геммы от работ классицистов школы Диоскурида. Эта полихромность камей, предпочтение яркого, декоративного пятна рисунку, наряду с мягкой живописностью силуэта, нарастает в работах резчиков поздней империи. Портретные камеи III в., иногда при явной "варваризации" стиля, полны необыкновенной экспрессии. Примером может служить портрет Каракаллы или миниатюрная скульптурная головка Александра Севера. Даже в эпоху крушения античной культуры мастера все еще создают подлинные шедевры. Халцедоновый бюст Юлиана выполнен в лучших традициях античных резчиков камей.
В эпоху религиозного фанатизма, когда разрушались древние храмы и уничтожались статуи "языческих идолов", античные камеи неожиданно нашли убежище за стенами средневековых монастырей и соборов. Красивые резные камни понадобились для украшения пышных реликвий нового культа, вскоре утратившего былой демократизм.
Многие языческие сюжеты легко было связать с христианскими легендами: богиня Победы становилась [с.23] ангелом, Юпитер – евангелистом Иоанном, греческий Персей превращался в библейского Давида и т.д. Так, эрмитажная камея с портретами Антонии и Друза долго считалась украшением обручального кольца Марии и Иосифа.
Когда одного переистолкования сюжета было недостаточно, камеи переделывали. Примером этого могут служить камея, посвященная основанию Константинополя или одна из крупных камей I в. с портретами Ливии, Августа и Нерона. Нередко древние геммы сохранились только благодаря таким переделкам или переосмыслению сюжетов.