Реферат: История культуры в тисках софистики
От чего абстрагируется софистика
Логическая несостоятельность всех умозаключений о роли генов в становлении человека как личности состоит в том, что они построены на гипотетических допущениях . Нет никакой нужды прилагать усилия, связанные с огромными расходами, затратами времени и терпения, чтобы в этом плане исследовать различия в структуре генофонда рабов и свободных людей, завоевателей и побежденных народов. Тем более нет никакой необходимости исследовать структуру гена и найти в нем “программы”, определяющие духовные формы общения. Мало того, отпадает необходимость проследить, как эти гены в структуре организма, в частности мозга человека, детерминируют и формируют те или иные нормы человеческого общения. Это - дьявольски тяжкий и утомительный труд! Поэтому значительно легче строить подобные “доказательства” на основе внешней, кажущейся видимости, чем искать коды культуры в структуре генома человека.
В качестве экспериментальных данных берутся факты, которые получены, например, в ходе тестирования индивидов, чья психика и интеллект в определенной мере уже сформировались в процессе воспитания и освоения ими феноменов наличной культуры и антикультуры. Легко убедиться, что в данном случае происходит подмена предмета исследования. Вместо исследования подлинных детерминант, формирующих извращенный тип личности, многие "теоретики" эту причину пытаются приписать генам человека, где, как пишет Е.Гуськов, "добродетели, так же и пороки, почти без изменений перекочевали из мира животных в человеческую сущность" [11. С.27]. Удивительно, что есть порочного, мерзопакостного в поведении животных, которое без изменений перекочевало в сущность человека?
История развития наук о человеке убедительно доказывает, что все сложности, трагедии и радости процесса становления психики, норм поведения и общения каждого индивида, а стало быть, и этноса, представляемого этим индивидом, состоит не в состыковке био... и социопрограмм. Противоречие чаще всего проявляется в содержании и способах воспитания и обеспечения жизнедеятельности формирующегося человека. С раннего детства на человека воздействует масса, порой, взаимоотрицающих внешних факторов. В зависимости от характера этих воздействий формируется психика, душа человека, которая приобретает или подлинно человеческий, разумный или же извращенный характер. Чаще всего то и другое переплетается, выступает в единстве, когда в последующем одна из сторон этого единства станет доминировать. Если становление человека жестко опосредуется какими-то асоциальными воздействиями, особенно феноменами антикультуры, то такой индивид приобретает нормы поведения, которые по силе своей жестокости превосходят все звериное, животное.
“Состыковка” биопрограмм и внешних условий, в т.ч. “социокода”, детерминирует становление организма в т.ч. головного мозга человека, где особую роль играет генокод. А вести речь о какой-то роли биопрограмм, обусловливающих свободное проявление животных инстинктов или же форм человеческого общения, означает непонимание становления предпосылок, т.е. организма человека, и становления самого человека, его психики и интеллекта. Утверждение, что взаимодействие биокода и социокода формирует культуру индивида, его поведение и общение - более чем невежествено. В данной проблеме необходимо четкое разграничение : какие факторы детерминируют становление организма человека, его высшей нервной системы, а какие формируют психику, его душу, нормы поведения и общения.
Такие "теоретики" не стремятся понять, что все в человеке человеческое или античеловеческое формируется, шлифуется общественными условиями его бытия. Даже, скажем, сексуальные отношения, удовлетворение естественных нужд осуществляется по-человечески , а, извините, не по ослиному или по козлиному и т.п. Человек есть высшая, качественно иная ступень развития органического мира, а поэтому определяется как общественное , социальное существо . Определяется совсем иным понятием , абстракцией или, если хотите, термином. Только закоренелый софист говорит, что человек есть биосоциальное существо. Человечество, любой его индивид никак не является субъектом, носителем двух форм жизни – низшейи высшей. Он носитель одной формы жизни – социальной, общественной.
Важное упущение науки о становлении личности
Следует отметить, что вопрос об опосредовании, говоря стилем Гегеля, в себе и для себя, организмом человека внешних воздействий, в частности явлений культуры и антикультуры, воздействий, формирующих человека как личность, на наш взгляд, не стал в центре внимания нашей педагогической науки и психологии. Не стал после того, как были опубликованы работы талантливого советского философа Э. Ильенкова, обобщившего уникальный опыт воспитания слепоглухонемых детей. Опыт выдающихся российских ученых И. Соколянского и А. Мещерякова. Этот опыт, в том числе работы профессора А. Суворова, пережившего и испытавшего драму и радость становления собственного “Я”, убедительно доказывают, что в ходе воспитания индивидов, родившихся слепоглухонемыми, ни в какой мере не возникала проблема состыковки каких-то двух программ или кодов. Состыковки, где “надбиологическая программа” выступала бы в роли репрессивного средства, “табуирующего” в этих несчастных детях свободное проявление неких животных инстинктов, мотивов и желаний или, наоборот, определяла их формы поведения и отношений.
Подобными зоопсихическими образованьями эти дети, как и зрячеслышащие, не обладают. Исходное условие у родившегося младенца, пишет Э. Ильенков, “ничтожно мало - ощущения одних лишь простейших органических нужд - в пище, воде да температурах известного диапазона. Больше ничего. Никаких мифических рефлексов вроде “рефлекса цели”, “свободы коллекционирования” или “поисково-ориентировочного рефлекса”, которые многим физиологам до сих пор кажутся “безусловными”, то бишь врожденными. Нет даже потребности в известной порции движения. Если и был какой-то инстинкт, заставлявший младенца ползать, то и он быстро гаснет, получая лишь неприятные (“отрицательные”) подкрепления” [12. С.34]. Стало быть, в этих обстоятельствах “надбиологическим программам” нечего “табуировать”.
Допустим, что только что родившийся младенец или даже взрослый человек содержит в своем организме некие биопрограммы или, скажем, некие дискретные единицы, порождающие свободное проявление животных инстинктов, мотивов и желаний или же форм культурного общения. Но спрашивается: как выглядят эти “программы” или “единицы”? Кто, повторяем, исследовал и описал их действие? Какие на этот счет имеются факты и проведены эксперименты, подтверждающие наличие этих “программ” и “генокодов”? Кто, когда, каким образом проверил на практике, в процессе жизнедеятельности людей действие этих “кодов”, “единиц”, “программ”? Пожалуй, абсолютно прав ряд, например, американских культурологов, которые утверждают, что “представляется вполне вероятным построение убедительной и достоверной теории культурной эволюции без учета фактора наследственности на уровне частиц” [7. С. 112].
Но еще более удивительно, когда находятся “теоретики”, доказывающие, что, например, Александр Македонский или М.В. Ломоносов своим талантом обязаны не социальным обстоятельствам, которые для них якобы были часто весьма враждебны, не той культуре, в которой формировалось их мышление, а генетической наследственности [13. С.233. 13. С.16]. Удивляет, как такие мыслители могли исследовать генетическую программу индивидов, живших за сотни и даже тысячи лет до появления этих “исследователей”? Теория, которая не опирается в своих выводах на факты и опыт, на факты, подтвержденные экспериментом, практикой, в лучшем случае является всего лишь тощей, абстрактной гипотезой, а в худшем - шарлатанством.
Кому нужна подобная “теория” культуры? Авторы этой “теории” не хотят понять весьма банальную вещь. Культура “табуирует”, запрещает не свободное проявление в индивидах неких животных инстинктов, а, развиваясь, преодолевает, отрицает, “табуирует” в общественных отношениях феномены антикультуры - явления дикости и варварства, невежества и аморализма. Совершенствуясь, она преодолевает архаические элементы культуры, превратившиеся в явления антикультуры. Даже больше: роль культуры состоит не в том, чтобы запрещать действия в человеке животных инстинктов, которых у него нет, а формировать творчески разумную, всесторонне развитую личность .
Основные логические изъяны софистики о культуре
Что же является главной причиной заблуждений ряда теоретиков, пытающихся исследовать проблемы культуры? Почему кое-кто стремится рассматривать культуру сквозь “очки”, например, биологической науки и информатики, генетики и семиотики?
Во-первых, слабая методологическая подготовка подобных теоретиков. Она проявляется даже в том моменте, когда внешнюю видимость выдают за сущность явления. Тот факт, что многие аспекты поведения человека внешне сходны, совпадают с поведением высших живых существ, никак не означает, что в данных случаях действуют одни и те же “биокоды”. Непонимание даже азов разумно-теоретического мышления (диалектики) или страх перед диалектикой, толкает многих культурологов на путь внешнего, наукообразного правдоподобия, т.е. софистики.
Во-вторых, отсутствие необходимой методологической культуры приводит к тому, что часто, помимо воли исследователя, совершается подмена предмета познания. Вместо рассмотрения культуры как феномена, функционируемого во всех областях общественных отношений, пытаются вести речь лишь о ее роли в становлении индивида как личности, о преодолении в нем каких-то никем не открытых и не исследованных животных инстинктов и рефлексов, мотивов и желаний. Говоря проще, объявляют тему о Фоме, а разговор ведут о Ереме. Этот логический казус проявляется чаще всего в тех случаях, когда предпосылки предмета выдают за сам предмет исследования, что является весьма распространенным приемом софистики.
В-третьих, большинство теоретиков рассматривает культуру не в соотношении с ее антиподом, как писал Гегель, не с ее другим, не с ее отрицанием. Но даже школьнику известно, что нельзя понять, скажем, прекрасное без безобразного, гениальность без бездарности, идеальное без материального и т.п. Никак нельзя раскрыть суть понятия культуры без выявления и анализа ее антипода, выражаемого категориями варварство, дикость, невежество и т.д. При диалектическом подходе выявляется, что многие разумные ценности и формы жизнедеятельности человека так или иначе превращаются в феномены антикультуры. В реальной жизни все настолько переплетено, что трудно отделить одно от другого. Чего сейчас больше на российских просторах: культуры или же дикости, цивилизованности или варварства? Ответ ясен. Мало того, многие явления антикультуры подделываются, выступают в формах культуры, паразитируют на достижениях разума человека. Возьмите, например, феномены так называемой массовой культуры, которая фанатично навязывает молодежи идолы потребительства и алчности, психологию агрессивности и цинизма, жестокости и насилия и т.д. Но согласно логике некоторых культурологов все эти феномены суть информационные коды, семиотические образования, надбиологические программы, т.е. явления культуры.
Разве трудно понять, что культура возникает и эволюционирует в единстве с ее отрицанием . Мало того, она возникает как естественная, объективная необходимость самоутверждения и выживания общественного человека. Еще на этапе становления человеческого рода люди, будучи целиком и полностью зависимы от природы, вынуждены были вступать в борьбу с внешними условиями, прежде всего с враждебным им миром живых существ (например, с хищниками). Вступать в борьбу по правилам (законам) внешней ему дикой природы. Эти законы человек наследует не генетически, а в стихии разумом не упорядоченных, диких, часто жестоких, точнее, античеловеческих отношений. Отсюда родилась поговорка, что нет зверя хуже человека.
Это “зверство” во много крат умножается хитростью формирующегося интеллекта общественного человека. И до сих пор люди и их различные сообщества (общины, классы, государства и т.п.) в борьбе за выживание и самоутверждение применяют способы и средства, определяемые понятиями “дикость” и “невежество”, “варварство” и “вандализм”. В этой стихии отношений невежество выступает доминирующим феноменом антикультуры. Ведь люди, особенно те из них, кто наделен властью и богатством, часто не ведают подлинной сути и смысла отношений, которые они культивируют. Они культивируют те отношения, объясняя их как разумные нормы, которые согласуются с их узкокорыстными интересами и волей. Рсию, особенно ее власть, одолевает иной тип невежества. Оно агрессивно, часто выдает себя за эталон культурности.
В-четвертых, современные философы и культурологи не пытаются выявить в системе культуры то, что составляет субстанцию , основу каждого , повторяем, каждого феномена культуры. Термины “надбиологические программы”, “семиотические образования”, “дискретные единицы” и т.п. уводят односторонне мыслящий ум от этой всеобщей основы. Но любой мало-мальски культурный человек знает и четко определяет, что такой основой является мышление человека и человечества. И не мышление вообще, а его высшая, подлинно человеческая ступень, определяемая понятием Разум [14].
Говоря кратко, культуру можно определить как объективированную деятельность (рефлексию) разума человека, обогащающая общество материально и духовно и преодолевающая в его отношениях явления дикости и варварства, вандализма и невежества, благодаря чему создается основа для свободного и всестороннего развития каждого индивида. Такой подход открывает широкое “поле” для научных исследований этого богатейшего феномена. На всем , что мы относим к культуре, говоря образно, лежит печать деятельности разума человека . В этом аспекте не мешает перефразировать известный тезис Гегеля о разумном и действительном: все культурное разумно, все разумное культурно . Это самая краткая и легко запоминающаяся дефиниция культуры. Концепция, что культура есть все то, что разумно, разрабатывалась еще до Гегеля. Например, французскими энциклопедистами эпохи Просвещения. Наши же энциклопедисты, оказывается, в понимании культуры не поднялись даже до уровня этой эпохи.
Если бы культурологи освоили хотя бы азы логики, скажем, Канта и Гегеля, то они были бы свободны от схем мышления, присущих софистике. Они даже не учитывают, например, суждения И. Бердяева, который писал, что “всякая культура (даже материальная культура) есть культура духа; всякая культура имеет духовную основу - она есть продукт творческой работы духа над природными стихиями” [15. С.166]. К этому содержательному суждению можно лишь добавить то, ч?