Реферат: Южная ссылка Пушкина

В стихотворении последовательно развивается одна мысль. Предметом стихотворения становится, прежде всего конфликт внутри души поэта, порожденный контрастными картинами деревенской жизни. Сначала автор предстает поэтом-мечтателем и думает об уединении на лоне природы, вдали от «суетных оков»:

Приветствую тебя, пустынный уголок,

Приют спокойствия, трудов и вдохновенья...

Скромный деревенский пейзаж дороже поэту «порочного дворца Цирцей» и «роскошных пиров». С сельским миром его роднят труд, душевное спокойствие и чувство свободы. В «пустынном уголке» он полон высоких дум:

Я здесь, от суетных оков освобожденный,

Учуся в истине блаженство находить,

Свободною душой закон боготворить...

Поэт надеялся, что, уединившись в деревне и предавшись поэзии, он обретет покой и вдохновение. Но жизнь разрушила эти слад­кие мечты: поэт увидел не только мирный и красивый пейзаж. Он поражен зрелищем рабства, беззакония и несправедливости:

Здесь барство дикое, без чувства, без закона,

Присвоило себе насильственной лозой

И труд, и собственность, и время земледельца.

Мечтателю деревня рисовалась в слишком розовых красках. На самом же деле здесь царствует «барство дикое». Прекрасная при­рода («Среди цветущих нив и гор...») противопоставлена картине позорного рабства, несовместимого с ней. Контраст выражен и в построении (композиции), и в лексике, и в интонации. Воспро­изводя первую картину, поэт размышляет, он задумчив. Медлен­ным взором он обводит открывающийся сельский пейзаж. Слова здесь точно определяют предметы и выражают чувства человека, взволнованного красотой природы («темный сад», «двух озер ла­зурные равнины»). Тон описания — размеренный, сосредоточен­ный. При изображении второй картины все меняется: исчезает медлительность и появляется торжественность. Созерцание усту­пает место негодованию. Возникают ораторские обороты с харак­терными для них риторическими вопросами и восклицаниями. По­вышается количество слов, несущих оценочную, эмоционально выразительную нагрузку: «мысль ужасная», «убийственный по­зор», «барство дикое», «насильственной лозой», «рабство тощее», «тягостный ярем» и т. д. Возмущенный картиной страшного про­извола, поэт-мечтатель превращается в поэта-гражданина и вы­ступает не только от своего лица, но и от имени передовых людей, жаждущих освобождения народа. Недаром он называет себя «дру­гом человечества» и призывает «витийства грозный дар» с тем, чтобы не умиротворять, а «тревожить сердца». Так логически ясно развивается мысль Пушкина. Поэт порывает с первоначаль­ным книжным и неглубоким восприятием деревни и устремляется к познанию реальных противоречий русской действительности. В «Деревне», как и в оде «Вольность», Пушкин видит свободу человека, закрепленную в законе (конституции):

При этом личная свобода каждого человека неотделима для Пуш­кина от свободы народа. Поэтому он, надеясь еще в то время на милость царя, вопрошает:

Увижу ль, о друзья! народ неугнетенный

И рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством свободы просвещенной

Взойдет ли наконец прекрасная заря?

В этих последних строках слышится страстное ожидание сво­боды, горячий ее призыв.

„К Чаадаеву" (1818). Вольнолюбие с особой силой в петер­бургский период проявилось в стихотворении «К Чаадаеву», ко­торое написано в жанре дружеского послания. У Пушкина личная тема, не теряя интимного характера, наполняется глубоким об­щественным содержанием. Радость жизни и счастье человек мо­жет постичь лишь в свободном обществе. Поэтому в стихотворе­нии на первый план выдвигается мысль об отчизне, служение которой становится потребностью души поэта. В стихотворении чувства Чаадаева и Пушкина объединяются («Недолго нежил нас обман...», «Но в нас горит еще желанье...», «Мы ждем с то­мленьем упованья...», «Напишут наши имена!»). Их дружба пи­талась высокими гражданскими мыслями и чувствами о свободе народа, стонущего под игом самовластья.

Стихотворение начинается с грустной ноты: упоение жизнью, ее радости, ее надежды оказались всего лишь «обманом». При столкновении с реальностью мечты о славе, любви, свободе часто оборачиваются неверием, сомнением. Так было с Чаадаевым. Пушкин мягко и нежно поддерживает в своем друге твердую уверенность в конечной победе свободолюбивых идей, в том, что мечты о славе (а он считал Чаадаева человеком государственного ума) не напрасны. Печальный тон сменяется бодрым, жизнера­достным:

Но в нас горят еще желанья...

Стихотворение превращается в вольный, ничем неостановимый порыв к свободе. Страстную жажду «вольности святой» не могут победить ни трудности борьбы, ни грозящие преграды, ни «гнет власти роковой». Порыв к свободе, нетерпеливое ожидание ее торжества выражают могучее вольнолюбие поэта. Вот почему столь повелительно и призывно («Товарищ, верь...») обращение Пушкина к другу, столь убежденна его речь, полная пророческого предсказания:

И на обломках самовластья

Напишут наши имена!

В стихотворении по сравнению с «Деревней» и «Вольностью» слово «свобода» обогатилось новыми оттенками. В «Деревне» в «Вольности» Пушкин подразумевал под свободой прежде всего закон, конституцию, ограничивающие власть царя. В послании «К Чаадаеву» сохранилось такое понимание слова «свобода».

Однако слова «на обломках самовластья» могли восприни­маться и воспринимались в более широком смысле, как полное упразднение самодержавия. Таким образом, слово «свобода» несло в себе более широкое значение, чем то, которое придавал ему поэт.

Стихотворение насыщено общественно-политической лексикой («отчизна», «гнет», «власть», «свобода», «честь», «самовластье»), характерной для ранней и поздней декабристской поэзии, в част­ности для Рылеева. Но Рылеев считал личное ниже общественного. У Пушкина же личное неотделимо от общественного. Искренним призывом к свободе, верой в ее торжество и горячим личным воодушевлением было проникнуто послание «К Чаадаеву». Это привлекло к нему сочувствие и любовь современников и по­томков.

Вместе с одой «Вольность», стихотворением «Деревня» и по­сланием «К Чаадаеву» появились и другие произведения свободо­любивого содержания — эпиграммы на Александра I, «кочую­щего деспота», на Аракчеева, архимандрита Фотия. Пушкин не­навидел всякое ханжество, лицемерие, нарочитую религиозность, процветавшие при дворе Александра I. Пушкинские стихотворе­ния читались вслух, расходились в многочисленных списках и в устной передаче. Пушкин действительно был поэтическим го­лосом передовых дворян. В этом смысле он по праву может быть назван поэтом декабристского круга, потому что идеи передовой дворянской молодежи были его, Пушкина, идеями, вошли в его сознание и стали его чувствами. Однако и поэтическое выражение свободолюбивых идей под пером Пушкина перекрывало даже самую решительную декабристскую программу. Поэтому не толь­ко Пушкин обязан декабристам, но и декабристы — Пушкину, ко­торый придал политическим и общественным идеям поэтически со­вершенную форму. А так как стихи Пушкина обладали удивитель­ной силой воздействия на читателей, то они вербовали все новых сторонников движения.

Итогом пушкинского творчества в петербургский период стала поэма-сказка «Руслан и Людмила». Она была начата Пушкиным, по его словам, в лицеев а закончена в марте 1820 года. На Кав­казе поэма дополнилась эпилогом, а в конце 1820-х годов — прологом.