Реферат: Христианство на Западе в XVII–XVIII вв.
В период борьбы буржуазии за господство в западноевропейском обществе католическая церковь столкнулась с рядом трудных проблем.
Колоссальным образом раскрылись географические горизонты: Ост-Индия и Вест-Индия, Китай и Австралия, безграничные территории Южной Америки. Сотни миллионов населявших эти земли язычников могли при условии их «духовного» подчинения стать для церкви неисчерпаемым источником новых богатств и власти, но осуществление этого было весьма трудной задачей. Прогрессировавший распад феодально-крепостнических отношений ставил в новые условия монастырское землевладение, основанное главным образом на крепостном труде. Упрочение абсолютизма в странах Западной Европы превратило светскую власть из разрозненной и постоянно разъедаемой внутренними противоречиями в совокупность нескольких мощных монархий, в отношении которых претензии церкви на главенство выглядели беспредметными.
Революционная борьба буржуазии против феодализма обрушивалась и на такой его устой, как церковь: во французской буржуазной революции конца XVIII в. эта антицерковная направленность проявилась в полной мере. Свободомыслие и атеизм стимулировались как успехами естествознания, так и классовыми интересами революционной в то время буржуазии и следовавших за ней народных масс. Как раз на рассматриваемые два века падает возникновение и развитие таких ярких явлений истории атеизма, как английский, а затем французский деизм, как французский материализм и атеизм XVIII века, вошедшего в историю под названием века Просвещения. Внешние факторы оказали существенное влияние на внутренние дела церкви, на взаимоотношения и борьбу внутри церковной иерархии.
Папство не могло согласиться с тем, что невозвратно ушли времена, когда его одобрение или осуждение играло решающую роль в исходе международных споров. По поводу заключения Вестфальского мира 1648 г., провозгласившего среди прочих своих решений узаконение секуляризации церковных земель и уравнение кальвинистов в правах с католиками и лютеранами, папа Иннокентий X опубликовал буллу, в которой объявил заключенный мир «недействительным, неправильным, греховным, ничтожным, навсегда лишенным силы и последствий». Но никто в Европе не обратил на папские громы никакого внимания, а в Германской империи булла даже не была опубликована — этого не разрешил император Фердинанд III.
Тактику церкви в борьбе за сохранение ее средневековых позиций в мире можно охарактеризовать как упорную оборону с постоянно повторяющимися попытками перехода в контрнаступление. При малейшей возможности она предпринимала кампании, целью которых было заставить то или иное правительство признать ее верховенство, причем каждый раз дело не сводилось к одному лишь моральному удовлетворению церкви, последнее всегда имело ощутимый материальный эквивалент в виде тех или иных недвижимых ценностей, единовременных или периодических платежей и налогов, территориальных приобретений. Это, однако, бывали пирровы победы, ибо достигались ценой все большего развенчания папства как религиозного учреждения, все большего разоблачения его корыстных целей. Если в средние века такой эффект не влек за собой далеко идущих последствий, то в рассматриваемый период он был губителен для авторитета церкви.
В XVII и XVIII вв. между папством и светскими государствами происходили многочисленные конфликты по ярко выраженным корыстным мотивам: обложение налогами церквей, монастырей и духовных орденов, претензии папства на монополию в некоторых областях торгово-промышленной и ростовщической деятельности и т. д. На этой почве церковь вступила в конфликт с Венецианской республикой, с французским королем Людовиком XIV, даже с таким, казалось бы, благонадежным католическим государством, как Австрия. Пускавшиеся папами в ход средневековые средства борьбы — проклятия, отлучения и интердикты, угрозы потусторонним возмездием и реальные земные попытки кровавой расправы при помощи навербованных святым престолом орд ландскнехтов — не помогли церкви отстоять свои прежние феодальные позиции.
Одним из самых мощных орудий, которыми располагало папство в своей борьбе против политических противников, был орден иезуитов. Он достиг к XVIII в. апогея своего могущества. Его влияние и деятельность распространились на весь известный тогда мир: иезуиты проникли в заморские страны. Еще в 40-х годах XVI в. орден разослал своих людей в Индию, Южную Америку, Японию, в конце века они появились в Китае и даже в Конго. В 1607 г. они уже действовали на Мадагаскаре, в 1624 г.— в Тибете, в 1625 г.— в Северной Америке. Всюду иезуиты проводили настойчивую миссионерскую пропаганду, причем формальное обращение в христианство обычно тут же влекло за собой превращение жителей в объект экономической эксплуатации. Иезуиты вели колоссальных масштабов торговлю, ее характер, как правило, был грабительский. Там, где это оказывалось возможным, они основывали сельскохозяйственные и торговые предприятия, превратившись таким способом в богатейшего в мире помещика и купца. Особое место в системе созданных иезуитами предприятий заняло своего рода государство, учрежденное в Парагвае.
На территории индейцев гуарани иезуитские миссии организовали систему так называемых редукций, т. е. поселений, жители которых фактически являлись их рабами. Хотя формально территория принадлежала Португалии, но всю власть осуществляли иезуиты, не только управлявшие хозяйственными делами, но и ведавшие всей администрацией, творившие суд и расправу, командовавшие «обороной», управлявшие тюрьмами. Так как благочестивые рабовладельцы были заинтересованы в приросте рабочей силы, То всех гуарани в 14—15-летнем возрасте заставляли жениться, причем в интересах наиболее интенсивного увеличения числа рабов практиковался такой обычай: в определенный час ночи звонил церковный колокол, напоминавший людям об их супружеском долге. Все, что производилось в редукциях, поступало во владение ордена, который вывозил в Европу огромное количество чая, кож и других сельскохозяйственных товаров.
Иезуитское государство существовало в Парагвае с 1609 до 1768 г., т. е. почти 160 лет. Оно прекратило свое существование, когда по соглашению между Португалией и Испанией часть редукций должна была отойти во владение последней. Иезуиты организовали вооруженное сопротивление этому переходу. После их поражения в последовавшей войне они были высланы из страны. Это произошло уже накануне временной ликвидации иезуитского ордена в целом.
В Европе иезуиты располагали сильными политическими позициями. Они были исповедниками у аристократов, князей, а в некоторых случаях и королей; это давало им наилучшие возможности влияния на сильных мира сего и на их политику. К тому же они занимали здесь отличные наблюдательные пункты, с которых можно было постоянно вести шпионскую деятельность в пользу церкви и тех политических группировок в разных странах, которые действовали по ее заданиям. Сеть иезуитских учебных заведений давала возможность воспитывать юношество в религиозном духе. Немалая доля всей работы ордена приходилась на операции, совершавшиеся в глубокой тайне надежно законспирированными людьми, о принадлежности которых к ордену никто и не догадывался. Все это создавало вокруг него атмосферу страха и тайны, так что нередко деяниям иезуитов приписывалось и то, к чему они не были причастны. Это, однако, лишь усиливало ту ненависть, которую питали к ним либеральные слои населения и придворных кругов Европы.
К рассматриваемому периоду сложилось этическое учение иезуитов, сформулированное в сочинениях их теоретиков Г. Бузенбаума, А. Эскобар-и-Мендоса, А.-М. Лигуори и др. как аморальное, нигилистическое в отношении каких бы то ни было норм поведения людей. Было признано учение так называемого пробабилизма — «вероятности», «возможности». Суть его заключалась в том, что при решении любого морального казуса надо исходить не из каких-либо абсолютных и категорических моральных законов, а из того, что в данных условиях и применительно к конкретному случаю может быть признано «возможным» (probabile). Как правило, во всех таких случаях допускалось неправильное и аморальное решение. Обычно говорилось, что «вообще» надо действовать, как учит христианство, но в данном случае можно поступить и противоположным порядком. Как известно, этой «моральной» теории, в которой религиозный аморализм нашел свое наиболее яркое и доведенное до логического конца выражение, полностью соответствовала и практика деятельности иезуитского ордена.
С начала второй половины XVIII в. орден иезуитов, оказывается под ударами страшной волны всеобщего негодования и возмущения, от которой папству уже не удается его спасти. Против него выступают почти все королевские и княжеские дворы Западной Европы, растет количество выступлений в печати, требующих его безоговорочного роспуска и запрещения. Все силы, которые борются против папского абсолютизма, сосредоточивают свой огонь против иезуитов, как самого мощного и реакционного оружия папства. Выступают против них и те купеческие компании, которым орден составляет конкуренцию в их международной торговле, в особенности с заморскими странами.
В 1773 г. папа Климент XIV был вынужден специальной буллой объявить о роспуске и запрещении ордена на «вечные времена». Мотивировка этого решения была довольно глухой: говорилось о невозможности при условии сохранения ордена соблюсти мир в церкви, сообщалось, что расследование подтвердило правильность выдвигавшихся против иезуитов обвинений. Наконец, формулировалось положение о том, что «общество Иисуса не может уже приносить пользы, для которой оно было основано...», и делался намек на другие внушения разума и правительственной мудрости. На время (а не на «вечные времена», как провозгласил непогрешимый Климент XIV) орден прекратил свое существование.
Папство пошло на ликвидацию иезуитского ордена не только под давлением враждебных последнему сил, но и потому, что в данный период его существование приносило бы католической церкви один вред. Задачей ордена в момент его основания было сокрушение протестантизма. Теперь уже стало ясно, что эта задача не может быть достигнута. Надо было найти и сохранить некий modusvivendi с ним, а в ряде случаев идти на компромиссы, заключению которых препятствовало существование ордена. Папству было к тому же выгодно отвести от себя и направить в адрес иезуитов хоть часть того антицерковного движения, которое развернулось в век Просвещения. Как выяснилось через несколько десятилетий, католическая церковь все же еще могла извлечь некоторые выгоды из существования ордена, восстановленного, правда, в несколько реформированном виде.
2. Скептицизм, деизм, атеизм
Приход буржуазии к власти явился выражением радикальных перемен во всей производственной и общественной жизни.
Развитие производительных сил и производства в последние столетия средневековья было связано с развитием естествознания. Последнее же в своей практической и теоретической части подошло к таким высотам, с которых стали раскрываться одна за другой тайны природы, создававшие, по выражению И. Дицгена, «вшивые ямы» человеческого сознания, удобные для религии. Открытия естествознания нанесли ряд сокрушительных ударов по религиозному, и в частности христианскому, мировоззрению. Буржуазия, заинтересованная в развитии производительных сил и техники, вынуждена была поощрять успехи естествознания и снимать те препоны с его пути, которые ставились религиозной догматикой, церковью и ее инквизицией, богословием и схоластикой. В дальнейшем буржуазия усмотрит в тех выводах, которые можно сделать из естественнонаучных открытий, серьезные опасности и для себя, но в рассматриваемый период эти опасности перед ней еще не возникали с достаточно ощутимой силой.
В те времена и прямая антицерковная направленность ряда ответвлений общественной мысли входила в интересы буржуазии, ибо под удар ставилась, прежде всего, та церковь, которая являлась идеологической опорой феодализма и одним из основных экономических, политических и военных его устоев. Подрыв господствующих позиций церкви представлял одну из важных целей политики революционной буржуазии. Не удивительно поэтому, что ее идеологи культивировали естественнонаучные, философские, исторические и политические концепции, направленные против церкви и против религии в целом. Борьба против церкви не могла ограничиваться лишь политической или экономической сферой, она неминуемо должна была иметь мировоззренческую основу, направленную против идеологии церкви и проповедуемого ею вероучения.
Не все формы взглядов, противопоставлявшихся религиозной идеологии, были атеистическими и вообще достаточно последовательными. Нужно к тому же иметь в виду и те опасные обстоятельства, при которых они провозглашались: как известно, печальный опыт Джордано Бруно и преследование церковью Галилея заставили Декарта воздержаться от публикации некоторых своих работ и всячески маскировать свое вольнодумство. Из опасения инквизиционного костра многие атеисты высказывали свои взгляды в форме сомнений, предположений, половинчатых и робких замечаний. Тем не менее, нельзя не видеть того, что и само по себе развитие атеистической мысли было не прямым, а извилистым и противоречивым, так что некоторые проявления этого развития были лишь ступенями к последовательному атеизму.
В XVI в. получили яркое выражение и сравнительно большое распространение идеи философского скептицизма. Его острие направлялось тогда не против возможностей человеческого познания в целом, а против религии, претендовавшей на то, что именно в ее вероучении сконцентрирована вся доступная человеку мудрость. Это был скептицизм именно в отношении к религии. Видными представителями такого скептицизма были во Франции М. Монтень (1533—1592) и его ученик П. Шаррон (1541—1603), а несколько позже — П. Бейль (1647— 1706). Своим принципом универсального сомнения отдал должное скептицизму Р. Декарт (1596—1650).
Ни Монтень, ни другие скептики не могли открыто заявлять о своем неверии в бога и в чудодейственность церковных таинств. Наоборот, они отстаивали эти идеи, с тем чтобы можно было по проблемам, менее лобовым образом сформулированным, высказывать свои сокровенные идеи. Они позволяли себе даже отрицание бессмертия души, критику христианской морали, решительную критику методов схоластического богословствования. Монтень, например, утверждал, что вся схоластическая теология представляет собой лишь совокупность «писаний о писаниях», не обогащающих человеческого знания, а лишь запутывающих его. Скептики решительно осуждали религиозные войны, они проповедовали полную веротерпимость и открывали этим дорогу не только для религиозных, но и для философских исканий, в том числе и тех, которые были направлены прямо против религии.
В той мере, в какой скептицизм совпадает с агностицизмом, можно упомянуть в данной связи таких философов XVIII в., как Д. Юм и И. Кант. Отрицание ими права человека судить о том, что лежит за пределами наших ощущений, распространяло скептический подход и на вопросы, связанные с существованием бога. Юм отрицал правомерность каких бы то ни было рационально-логических доказательств бытия бога, а Кант, последовательно ассмотрев приводившиеся в свое время теологами доказательства, раскритиковал их логическую структуру; бытие бога он признал лишь постулатом практического разума и сделал его признание в какой-то мере произвольным актом.
С этой точки зрения теряла всякие основания церковно-богословская теория божественного откровения. Юм утверждал, что религиозные представления являются продуктом человеческой фантазии, побуждаемой такими эмоциями, как страх и потребность в утешении. И хотя оба указанных философа считали необходимым существование религии в интересах сохранения морали, их скепсис в отношении основных онтологических построений религии, их отрицание христианской догматики и культа, так же как и проповедь религиозной терпимости, наносили серьезный удар по христианству и в католической и в протестантской его разновидностях.
Любопытно, что еще более последовательный субъективный идеализм в виде солипсизма Д. Беркли тоже вел к выводам, в принципе подрывавшим христианство и религию в целом. Если ничто не существует вне моего сознания, то это, очевидно, должно распространяться не только на природу, но и на бога. А если даже признать существование бога, то остается все же во всей своей остроте проблема сотворения им мира, существование какового отрицается. И епископ англиканской церкви Беркли вынужден был сделать логический скачок от субъективного к объективному идеализму, мотивируя его тем, что так, мол, учит церковь, в истинности наставлений которой мы не имеем права сомневаться.
Англия XVII в. явилась родиной философского направления, сыгравшего большую роль в освобождении общественного сознания от пут христианской догматики: имеется в виду деизм. Крупными его представителями были в Англии Г. Чербери (1583—1648), Д.Локк(1632— 1704), Д. Толанд (1670—1722). В XVIII в. деизм нашел своих приверженцев во Франции в лице Ж.Ж, Руссо (1712— 1778) и Ф. Вольтера (1694—1778); к нему примыкали в Северной Америке В. Франклин (1706—1790) и Т. Джефферсон (1743— 1826).
В отдельных своих проявлениях деизм многообразен у разных авторов, и различные оттенки мнений у них нередко противоречат один другому. Общая точка зрения, объединяющая всех представителей деизма, заключается в том, что бог признается в качестве существа или силы, сотворившего или сотворившей мир, в качестве первопричины мира, давшей ему «первый толчок». Дальнейшая судьба этого сотворенного мира, согласно взглядам деистов, осуществляется без вмешательства извне, все происходит в соответствии с присущими миру внутренними закономерностями и свойствами. У Вольтера такая концепция нашла образное выражение в сравнении мира с часами, которые впервые были навсегда заведены неким часовщиком, причем его роль этим и ограничилась. Что представляет собой сам «часовщик»? На этот вопрос у деистов не было общего мнения; и вообще они мало касались данного вопроса, поэтому трудно понять, считали ли они его личным существом или некоей безличной силой. Сочинения наиболее близких к атеизму деистов, например Д. Толанда, можно понимать даже так, что их авторы вообще говорят о боге лишь для того, чтобы не приобрести одиозной репутации атеистов и не подвергнуться преследованиям.
Сильный удар христианско-догматическим, как и вообще религиозным, представлениям о боге был нанесен философией Б. Спинозы. Этот великий голландский мыслитель, подвергшийся ожесточенным преследованиям со стороны иудейского духовенства Нидерландов, постоянно оперировал в своих произведениях понятием бога и формально не признавал себя атеистом. Но синонимом для термина «бог» у него было слово «природа». Его философская система была последовательно пантеистической в том смысле, что она полностью растворяла бога в природе и упраздняла его в качестве личного существа. Фактически, следовательно, это был атеизм, который к тому же был непосредственно связан с отрицанием учения о сотворении мира: природа была в системе Спинозы «причиной самой себя» и, следовательно, не могла быть сотворена никакой внешней силой, будь это даже только «первый толчок». Произведение Спинозы «Богословско-политический трактат» положило также основание современной рационалистической и в известной степени исторической критике Ветхого завета.
Другая из основных религиозных идей — бессмертие души также подверглось решительным атакам в произведениях деистов, в частности Д. Пристли и Д. Толанда. На уровне достижений естествознания того времени они утверждали единство телесного и духовного начал в организме человека и зависимость второго начала от первого. Отсюда делался вывод о невозможности посмертного существования. Таким образом, отвергалось все религиозное учение о загробной жизни, об аде, рае и чистилище, признавалась излишней и бессмысленной вся практика заупокойного культа, которая являлась одним из важных источников церковных доходов.
Дж. Локк, выступая против декартовской теории врожденных идей, сформулировал свою концепцию tabularasa— «чистой доски», каковой, с его точки зрения, является душа новорожденного человека; только в процессе его жизни впечатления бытия пишут на ней свои письмена, образующие в совокупности все содержание духовной жизни индивидуума. Стало быть, и религиозные идеи приобретаются человеком от других людей, и прежде всего от духовенства. Если даже они зарождаются сами собой в сознании индивидуума, то их источником являются все же его собственные переживания, а не внушение божества.
Вольнодумные идеи английского деизма нашли свое дальнейшее развитие на почве предреволюционной Франции — в сочинениях Вольтера и Руссо. П. Гассенди (1592—1655) начал своими произведениями материалистическую и атеистическую линию в идеологии буржуазно-революционной Франции, с блеском развернутую в дальнейшем Ж. Мелье (1644—1729), Ж. Ламетри (1709—1751), Д. Дидро (1713—1784), П. Гольбахом (1723—1789), К. Гельвецием (1715—1771) и всей великолепной плеядой энциклопедистов. В созданной ими богатой философской и религиозно-критической литературе были подведены теоретические и идеологические итоги всей предшествовавшей истории антиклерикальной и атеистической мысли. По ряду вопросов среди энциклопедистов были и внутренние разногласия. Но несравненно сильней было то, что их объединяло,— смелая и свободная мысль, не останавливающаяся перед фетишизмом авторитетов, подвергающая все и вся суду разума и здравого смысла. «...Все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него»,— писал Ф. Энгельс.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--