Реферат: Конец индустриальных модернизаций?
На самом деле, если бы этого кризиса не было, его следовало бы выдумать. Он показал, что НИСы Азии исчерпали возможности для продолжения индустриального роста в условиях открытости своей экономики. Правда, по российским меркам кризис в Азии лишь небольшое недомогание (исключение Индонезия, где потрясения и потери от кризиса сопоставимы с российскими). Самый глубокий спад производства ВВП в 1998 г. имел место в Индонезии - 13,2%. В Таиланде ВВП сократился на 9,4%, в Малайзии - на 7,5%, в Корее - на 5,8%, в Гонконге на 5,1%. В 1999 г. он сменился подъемом: в Индонезии и Малайзии ВВП вырос на 2%, в Сингапуре на 5%, в Корее - на 8%21. Вновь стал возрастать и объем их экспорта (кроме Гонконга) в первую очередь как результат девальвации местных валют. На высоком уровне сохранилась и доля инвестиций в ВВП; несмотря на вызванное кризисом снижение, она составила в 1998 г. 22,7% в китайской провинции Тайвань, 24,3% - в Таиланде, 29% - в Корее, 30,2% - в Гонконге, 33,2% - в Малайзии, 34% - в Сингапуре. Лишь в Индонезии она упала до 18,5% и составила около 20% на Филиппинах, где, впрочем, никогда и не была особенно высокой22. После увеличения внешней задолженности в 1997 г. у Кореи, Таиланда и Малайзии уже в следующем году ее удалось сократить главным образом благодаря уменьшению заимствований "коротких" капиталов.
Улучшению ситуации в экономике НИСов в 1999 г., безусловно способствовали меры, принятые их правительствами. Так, в Сингапуре и Южной Корее началась реорганизация крупных компаний. Правда, в Сингапуре такая реорганизация была предпринята по собственной инициативе, а в Корее под давлением МВФ и зарубежных кредиторов в соответствии с их советами и пожеланиями.
В основном она свелась к распродаже акций "чоболей" и ликвидации некоторых входивших в их состав компаний. Иной характер носил ответ на кризис со стороны правительства Малайзии. Там, помимо реструктуризации ряда промышленных корпораций и банков, правительство Махатхира Мохамада вопреки рекомендациям МВФ усилило государственное регулирование в финансовой и банковской сфере. В сентябре 1998 г. оно снизило ставку рефинансирования, зафиксировало обменный курс ринггита к доллару (3,8 ринггита за 1 доллар), ввело ограничения на спекулятивные операции с ценными бумагами и валютой (купленные акции нельзя продать раньше чем через год). И уже к концу 1998 г. экономическая ситуация в стране начала улучшаться. Возрос экспорт товаров, увеличился внутренний спрос. В 1999 2000 гг. удалось закрепить положительные тенденции в социально-экономическом развитии Малайзии. Тем самым был нанесен колоссальный удар по позициям МВФ и практике монетаризма.
В какой степени, однако, принятые меры соответствуют постиндустриальным вызовам, с которыми столкнулись НИСы Азии в 90-е гг.? Очевидно, что, как и в случае с Латинской Америкой, это зависит от наукоемкости и технологичности экономики "тигров".
Долгое время страны Восточной и Юго-Восточной Азии, прежде всего НИСы первого поколения (Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур), следуя опыту Японии, умело использовали передовые технологии, заимствованные у стран Запада. Они успешно стимулировали внедрение достижений науки и техники частным бизнесом, одновременно покупая за границей лицензии и патенты, приглашая специалистов из США и Японии в качестве консультантов. Следует заметить, что в индустриальных странах Азии государственные меры по стимулированию технологических инноваций оказались гораздо эффективнее, чем в странах Латинской Америки. Правда, "тигры" второго поколения (Малайзия, Таиланд, Индонезия) по части освоения новых технологий отставали от Кореи, Тайваня, Сингапура и Гонконга. В частности, в Таиланде попытки государства заинтересовать частный бизнес в инновациях долго не приносили никаких результатов; ситуация стала меняться к лучшему лишь в начале 90-х гг. Бoльших успехов в области технологического развития добилась Малайзия. Как правило, условием для инвестирования зарубежных капиталов в малазийскую экономику объявлялась передача инвестором новой технологии принимающей стороне. Но в действительности технологические новшества часто сводились к отдельным, частным усовершенствованиям производства, а передаваемые технологии были новыми для Малайзии, но отнюдь не для Японии или США.
Однако даже простое копирование не очень новых иностранных технологий предполагает так или иначе развитие национальной системы образования.
В отличие от стран Латинской Америки, где система образования развивалась как бы вслед за индустриализацией, в НИСах Азии ее создание и расширение опережали развитие индустрии. Рост расходов на образование в этих странах превышал, как правило, темпы роста экономики. В частности, Южная Корея еще до начала своего индустриального бума ликвидировала неграмотность населения. В Сингапуре на протяжении тридцати лет, с 1960 по 1989 г., совокупные расходы на образование, государственные и частные, увеличивались в среднем на 11,4% в год быстрее, чем возрастал ВВП страны23. Это помогало быстро переходить от одной ступени индустриализации к другой, осваивая все более сложные технологии. Менее скромные достижения в области образования имели место в НИСах второго поколения; однако и они поначалу оказались достаточными, чтобы совершить индустриальный прорыв.
Существенной чертой политики азиатских НИСов в области образования была его доступность. По степени вовлеченности (enrollment) молодежи в среднее и высшее образование азиатские НИСы значительно превосходили индустриальные страны Латинской Америки. Уже в середине 80-х гг. азиатские "тигры" первого поколения по уровню образования активного населения, в том числе по доле лиц с начальным, средним и специальным образованием, полностью соответствовали позднеиндустриальной стадии развития. Правда, при этом в рассматриваемых странах, за исключением Кореи, достижения в сфере высшего образования были не столь впечатляющими, как в области школьного и среднего профессионального образования. Например, в Сингапуре доля лиц с высшим образованием среди экономически активного населения в 1990 г. составила всего 7%, в Гонконге и на Тайване 6%. По этому показателю "тигры" первого поколения, не говоря уже о Малайзии и Таиланде, существенно уступали развитым странам Запада и Японии: в 1989 - 1990 гг. высшее образование в Японии имели 19% активного населения, в США - 26%24. А ведь именно тогда, на рубеже 80 - 90-х гг., закладывались интеллектуальные предпосылки для технологических и экономических достижений или, наоборот, неудач конца 90-х.
Однако кроме формальных показателей количества студентов на тысячу человек населения или числа ученых в области точных и естественных наук для перехода к постиндустриальной экономике очень важны содержание учебных программ и методика обучения. Между тем система образования в НИСах Азии, в том числе и в преуспевшей по части высшего образования Корее, была ориентирована не столько на раскрытие творческого потенциала людей и подготовку специалистов, способных изобретать и делать открытия, сколько на то, чтобы формировать умение разбираться в технике и технологии, созданной другими, аккуратно повторять заданные действия и принимать решения в соответствии с заранее известными алгоритмами.
Но чтобы страна могла перейти от индустриальной экономики к обществу знаний и успешно конкурировать с другими странами в постиндустриальном мире, она должна обладать системой инноваций, научных исследований и технологических разработок, а главное творческим потенциалом ученых и инженеров. Последнее предполагает не только необходимые для творчества материальные условия, но и определенную культуру мышления, которая не может сформироваться по заказу или по требованию правительства.
Однако прошлые достижения ускоренной индустриализации могут породить иллюзию, будто те принципы политики раз