Реферат: Кризис гносеологических принципов классического позитивизма в социологии и формирование новой научной парадигмы
на рубеже ХIХ - ХХ веков
Громов И.А.
На рубеже двух веков позиция классического позитивизма испытывает значительные теоретико-методологические трудности в объяснении характера общественной жизни и перспектив социально-исторического развития. Все более настойчивыми и основательными становятся тенденции подвести общефилософское и логико-гносеологическое основание под отрицание принципов натурализма и естественнонаучных методов познания социальной реальности, найти специфические методы познания социогуманитарных наук.
В адрес социологии, как воплощения позитивизма в социогуманитарных науках, высказывались серьезные упреки в том, что она теряет подлинный объект исследования, игнорирует специфику социальных явлений. Как можно было заметить, уже в рамках психологического направления подчеркивалось, что в области социальных явлений мы имеем дело не с механической причинностью, свойственной природе, а с закономерностями человеческого бытия, имеющими телеологический характер, которые не связаны жестко с безусловной необходимостью. Таким образом, осознавалась и формировалась новая гносеологическая парадигма, которая начинает проводить резкую грань между миром природы и миром социокультурного бытия, а общество рассматривать не как организм, а как организация духовного порядка.
Широкое философское обоснование антипозитивистская тенденция получила прежде всего в Германии. Эта тенденция вышла за рамки собственно философии и оказала огромное влияние на формирование немецкой социологической школы и социологии в целом. Вообще, немецкая социология имела специфические условия и истоки, которые обуславливали ее особое положение в истории данной науки.
Пересмотр сформированных ранним позитивизмом теоретических и методологических предпосылок исследования общества происходил по самым различным направлениям и был обусловлен внутренней логикой развития социологической науки, рядом внешних, социально-политических причин, а также факторами связанными со спецификой научного познания, вызванной сменой научных парадигм на рубеже ХХ столетия и прежде всего в таких отраслях знания как физика, биология, психология. Понятно, что социология как составная часть общенаучного знания и человеческой культуры не могла развиваться не испытывая на себе "давления" всего этого комплекса причин. В жизненных устоях европейской цивилизации, образно говоря, происходила "переоценка ценностей" по всему периметру человеческих отношений. Эта "переоценка" по разному происходила и осознавалась в общественном сознании. Она выливалась не только в новые философские системы, нравственно-этические принципы и социально-политические доктрины, но и затрагивала социально-психологический уровень человеческого сознания, формируя определенные типы социального поведения. Историческое видение перспектив европейской цивилизации окрашивается во все более мрачные тона и связывается со "слепой и разрушительной силой действия масс". Последнему в огромной степени способствовали социально-политические события 1848-50 гг., а также 1871 г., отразившие усиливающуюся поляризацию различных социальных классов и слоев общества. В общей цепи этих процессов нельзя не отметить колоссальные изменения технологического базиса производства и его организационных структур, подорвавших идеологию и практику свободной конкуренции и способствовавших установлению господства монополистического капитала. Эти глубинные подвижки в основах человеческой жизни нашли свое отражение в социологических терминах: "отчуждение", "бюрократизация", "рационализация". Социологи все отчетливее осознают происходящее разрушения в традиционных социальных формах человеческого бытия: семье, соседских общинах, ремесленных цехах, а также рост "социальной аномии" в обществе (самоубийств, преступности, агрессии и т.д.). Все это, безусловно, не способствовало идеологии социального оптимизма, сформированного еще в эпоху Просвещения и воспринятого основателями социологической науки.
Общий дух глобального социального кризиса, распад и неопределенность свойственная тому времени, наиболее ярко выразил Ф.Ницше: ": Нет ничего, чтобы стояло на ногах крепко : Все на нашем пути скользко и опасно, и при этом лед, который нас еще держит, стал таким тонким; мы все чувствуем теплое и грозящее дыхание оттепели - там, где мы ступаем, скоро нельзя будет пройти никому!" Таким образом, философия делает предметом своего познания пессимистическое социальное настроение, которое в итоге приводит к "переоценке всех ценностей", в том числе и теоретико-методологических оснований гуманитарного знания вообще. Эта "переоценка" коснулась прежде всего представлений о критериях научности социального знания, утвердившихся (и получивших характер несокрушимых догм) под влиянием достижений классического естествознания и идеи Прогресса, опирающейся с середины Х!Х в. на достижения эволюционистской биологии.
Одним из центральных принципов классического естествознания, получившим мировоззренческое значение и утвердившимся в системе социальных наук, было учение о всеобщей причинной обусловленности всех явлений. Подобная концепция детерминизма абсолютизировала формы причинности, описываемые динамическими законами механики, что вело к отождествлению причинности с необходимостью и придавало пониманию процессов развития фаталистический оттенок. В наиболее отчетливой форме такая точка зрения была сформулирована П Лапласом (1749-1827). Согласно Лапласу, значение координат и импульсов всех частиц во вселенной в данный момент времени совершенно однозначно определяет ее состояние в любой прошедший или будущий момент. Эти "механицистские иллюзии" были развеяны открытиями в области квантовой физики, которые показали, что достижения этой одной из точнейших наук вовсе не являются самоочевидными, как полагали в начале Х!Х в. Революционные открытия, породившие кризис в физике серьезно затронули теоретические и методологические основания социогуманитраных наук. Поскольку позитивизм, выросший на основе классических естественнонаучных принципов познания и возведших их в ранг философского мировоззрения, считал их незыблимыми и применимыми к исследованию любых социальных проблем. Т.е. речь пошла, как верно отметил Ю Давыдов, ": о кризисе той общей модели научного знания, на которую ориентировались начиная с ХУП столетия и науки о государстве и праве, и политическая экономия, и история, и наконец, социальная философия, равно как и социология в более узком смысле"* ( История теоретической социологии. - Т.2, с. 6.).
Переход от абсолютистских, механистических представлений о реальности к релятивистским, вероятностным, заставил во многом по новому взглянуть на проблему причинности в социальной науке, а отсюда и на поминание законов развития социальной системы, строившееся на эволюционистской концепции. Позитивистский эволюционизм, с его идеей однонаправленности исторического развития, исходил из того что все народы проходят одни и те же стадии и движутся к социальному прогрессу. Наиболее отчетливо, хотя и с разных теоретико-методологических и социально-политических позиций, эта установка нашла свое воплощение у О.Конта и К.Маркса.
Идеология социального эволюционизма была, безусловно, плодотворной, поскольку давала общие перспективы социально-исторического развития и позволяла более или менее четко выделить ее основные этапы. Однако в этой однонаправленности "линеонарности" исторического развития были заложены и "глубинные ошибки" методологического и геополитического характера.
В первом случае это приводило к тому, что многообразные формы и варианты социально-исторического (культурного) развития народов подгонялись под одну схему. А сам "сравнительно-исторический метод превращался при этом в средство некритического сбора фактов для подкрепления априорной схемы и только". Как отмечал И.Кон, отсюда происходили постоянные и нескончаемые конфликты и споры между социологами и историками. Социологи обвиняли историков в "детской привязанности к хронологии и единичным фактам, переоценки роли "великих людей" и непонимании закономерности общественного развития. Историки в свою очередь обоснованно критиковали социологов за механицизм, увлечение произвольными обобщениями, натяжки и схематизм".* (История социологии в Западной Европе и США. - с. 81.).
Касаясь ошибок геополитического характера эволюционистской теории нельзя не заметить, что понимание исторического развития в качестве "однонаправленного" и "нипредсказуемого" предполагало принятие модели европейского развития в качестве всеобщей.
В целом эволюционизм исходил из того, что человеческая история имеет единую "логику", объединяющую множество, казалось бы случайных и несвязанных между собой событий.А главное, что логику истории можно обнаружить, распознать, и цель эволюционистской теории и заключалась в том, чтобы реконструировать эту историческую цепь событий. Как считалось, подобная реконструкция позволит понять прошлое и откроет возможности для предсказания будущего.
Под объектом, подвергающемуся изменениям, имеется ввиду все человечество, которое является единым целым. Несмотря на то, что разные авторы ставят в основу (предпосылкой) изменения различные факторы общественной жизни (религию, идеи, технологию или ,например, экономику), все они исходят из того, что тот или иной фактор эволюционирует вместе со всем обществом, а его эволюция есть проявление единой природной эволюции. Неудивительно, что многие эволюционистские теории базируются на аналогиях с развитием организма (наиболее ярким представителем этой теории был Г.Спенсер).
Классическая эволюционная теория признавала постепенный, непрерывный, куммулятивный и восходящий характер социальной эволюции. А конечные причины социальных изменений рассматриваются как имманентные, эндогенные, т.е. эволюция -это раскрытие внутренних потенций общества. Безусловно, эволюционные изменения отождествляются с прогрессом, который и приводит к улучшению общества и человеческой жизни. * (П.Штампка. Социология социальный изменений. - М, 1996, с.144-146.).
Нельзя не заметить, что некоторые антиэволюционистические тенденции в историческом познании, объяснении характера развития человеческой истории появились уже в работах А.Шопенгауэра (1788-1860) и Я.Буркхарда (1818-1897). Последний в своей работе "Рассмотрение истории мира" прямо предостерегает от конструирования каких-либо закономерностей относительно истории и прежде всего веры в прогресс и ставил исторические события под покров непостижимой загадочности.
Н.Данилевский (1822-1885) в работе "Россия и Европа" (1865) разрабатывает концепцию "культурно-исторических типов", которая, с одной стороны, была направлена против идеологии паневропеизма, а с другой - отрицания "единой нити в развитии человечества" и утверждения идеи множественности, многочисленности и несводимости друг к другу человеческих культур.* (Громов И.А., Стельмашук Г.В. Культура как предмет социально-философского познания - СПб, 1999, с. 82-101.).
Однако эти идеи находились на периферии социологического знания и не затронули социологию в собственном смысле слова. Вместе с тем антиэволюционистские настроения проникли в антропологию и этнографию, которые, как известно, в Х!Х в. были теснейшим образом связаны с социологией и, которые подпитывали историко-сравнительный метод, являвшийся длительное время основным методом социологического познания общественной жизни.
Развитие антропологии и этнографии показали неадекватность сравнительного метода в объяснении процессов развития культуры в глобальном, общечеловеческом масштабе. Этнографический материал наглядно показывал сложность культурно-исторических явлений и то, что историко-сравнительный метод с его акцентом на исследование генезиса процессов не учитывает многочисленные факты взаимодействия и взаимного влияния культур, их диффузии в историческом пространстве.
Это дает толчок к широкому формированию диффузионистской ориентации в культурологических науках (антропологии, этнографии, истории искусств и т.д.), где во главу угла ставится объяснение не самостоятельной эволюции отдельных народов, а главным образом процесс культурных заимствований между отдельными народами. Таким образом диффузионизм в исследовании культурно-исторического развития нес в себе опасность потери основных линий развития и создания обобщающей генетической теории культуры в духе принципов эволюционизма. К тому же история этнографической науки накопила значительное количество фактов, говорящих о сходстве культурных элементов у различных народов, но которое не могло быть объяснено процессом взаимодействия через соседство, подражание и т.д. Т.е. это подводило к выводам о том, что никаких эволюционных закономерностей история человечества не знает.
Вследствие этого (и не в меньшей степени из самой логики органицистского подхода к исследованию общества) в качестве руководящего принципа сначала в этнографии, а затем и в социологии, хотя хронологическую последовательность здесь вряд ли можно установить, объясняющего специфику культурной жизни выдвигается функционализм. Этот подход, если его не абсолютизировать и не вырывать из контекста исторического познания в целом не противоречил эволюционной теории и успешно использовался представителями классического позитивизма и, в частности, Г.Спенсером и Э.Дюркгеймом. Другое дело, когда в объяснении специфики той или иной культуры акцент делается не на анализ стадий ее эволюции или поиск внешних влияний, а на внутреннюю целостность и функциональную взаимозависимость элементов самой этой культуры как самостоятельного образования. Здесь этнологи, как справедливо подчеркивает И.Кон, "начинают забывать об исторической перспективе и о существовании, кроме данного народа, человечества".* (История социологии в Западной Европе и США. - с.82). Т.е. исчезает перспектива понимания истории как закономерного процесса, что было характерно для представителей эволюционной теории в социологии. Поскольку методологическая переориентация, происходившая в этнологии имела самое непосредственное отношение и к социологии, то " кризис эволюционизма был не локальный, а общенаучной тенденцией".* (История социологии в Западной Европе и США. - с.82).Кроме того, в научном осмыслении исторического развития человечества все более значимые бреши пробивает в натурализме традиции романтической философии, где во главу угла ставится познание индивидуального, будь то отдельная личность, культура того или иного народа, или историческая эпоха.* (См. о философии романтизма: Громов И.А., Стельмашук Г.В. Культура как предмет социально-философского познания. - с. 56-65.). Логическим завершением подобного пересмотра истории человечества, хотя и не в рамках социологии, явилась работа О.Шпенглера "Закат Европы", первый том которой вышел в 1918 г.* (См. подробнее там же. - с. 183 - 207.).
Другим фактором, подводившим социологию к расставанию с историко-сравнительным методом и принципами эволюцинистского понимания общественного развития и отдельных социальных проблем, являлось все возрастающее проникновение в социальные науки статистических, вероятностных методов исследования.
Использование статистических методов с необходимостью заставляло по новому посмотреть на проблему причинности в социальных науках, а отсюда и существенным образом релятивизировать понятие "закон развития общества", к которому, как известно, постоянно апеллировала социология (Конт, Маркс, Спенсер и др.). Хотя для социологической науки применение статистических методов исследования не было абсолютной неожиданностью, поскольку еще А.Кетле в 30-40-х гг. Х!Х в. обосновал и широко использовал их для познания массовых социальных явлений общественной жизни и установления определенных статистических закономерностей, носящих вероятностный характер. Правда новые идеи относительно познания массовых социальных процессов у Кетле парадоксальным образом сочетались с позицией механического детерминизма, а его концепция "среднего человека" исходила из постулата о неизменности человеческой природы. В целом, открытие математических методов обработки социальной информации и несводимость массовых процессов к "классическому видению", что "есть закон", в ХIХ в. не оказало сколько-нибудь существенное влияние на теоретико-методологические позиции социологии. Можно сказать, что большинство крупных социологов исходили из того, что хотя социологическая наука и не обладает точностью и универсальностью знания, которые свойственены наукам естественным, тем не менее, общим ориентиром и целью развития социологии было приближение к теоретическому статусу занимаемому естествознанием. А различия между методами, применяемыми в естественных науках и социологии рассматривались как незначительные, а так же считалось, что существует более или менее точные критерии уровня "научности" познания мира.
Если отвлечься от нюансов, которые нередко разделяют отдельных представителей позитивистского течения в социологии, то общая позиция позитивизма в познании социальной реальности может быть в целом сведена к следующим исходным принципам:
- социальные явления, с точки зрения любой аналитической задачи, качественно те же, что и природные явления;
- методы анализа, разрабатываемые в естественных науках, применимы и в социологической науке;
- цель социологии состоит в выработке системы в высшей степени обобщенных теоретических положений, которые должны служить основой для прогнозирования процессов социальной жизни.
Именно эти гносеологические постулаты и явились предметом серьезной философской критики в конце Х!Х в., которая в итоге привела к радикальному пересмотру, касающемуся как понимания предмета социальной реальности, так и методов ее исследования. У истоков этой критики, приведшей к формированию новой научной парадигмы в социологии, стояли В.Дильтей (1833-1911) и ведущие теоретики баденской школы неокантианства В.Виндельбанд (1848-1915) и Г.Риккерт (1863-1936).
В истории социологии, где в силу необходимости обращаются к анализу идей В.Дильтея, чтобы показать гносеологические основания "новой, антипозитивистской" направленности в сфере социального познания, обычно акцентируют внимание лишь на неприятии идей методологии позитивизма со стороны этого крупнейшего немецкого мыслителя, которого историки философии часто называют "Кантом исторического познания". В этой связи нельзя не заметить, что философско-методологические воззрения Дильтея формировались не только под влиянием идей немецкого романтизма и идеализма, но и позитивистских установок Дж.С.Милля и О.Конта. Последнее четко проявилось в отрицании им метафизических схем познания исторических реалий и ориентации на анализ непосредственно данных сознания.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--