Реферат: Культура и власть

Политические режимы в России никогда не любили культуру, не любят и сейчас. Относительно 20-го века можно было бы составить такой мартиролог, который бы гигантским образом превзошел известный мартиролог А.Герцена. Трагической оказалась не только история России, но и судьба ее художников слова. Даже внешне благополучных, не отторгнутых властью (М.Горький, М.Шолохов, А.Фадеев, И.Эренбург, К.Симонов и др.) не миновали драмы. Власть имущие не любили не только ту культуру, что прямо противостояла им, но и ту, что была на стороне существующего строя: в данном случае опасались ее относительной самостоятельности. Общий мотив осуждения в 1946 году вполне патриотически настроенных писателей М.Зощенко и А.Ахматовой: они мыслят и ведут себя независимо.

Власть признает культуру как собрание красивых картинок, бодрых текстов для музыки, складных стихотворных строк, увлекательных прозаических сюжетов, но она не любит культуру как мировоззрение, поэтому никогда не уступит первенства ей, считая свое мышление первичным, правильным и потому особенно важным. Между тем культура первична по отношению ко всему, в том числе и к формам власти и всего общественного миропорядка. Теперь уже совершенно очевидно, что, скажем, не демократия определяет содержание культуры, а последняя определяет содержание демократии.

Существуют два принципиально разных полюса жизни: человек и государство. Человек самоценен, его существование оправдано самой природой, государство функционально, его существование оправдано только прикладными соображениями: помочь людям организоваться, защитить их, а иногда наказать или уничтожить. Его может и не быть, как это было когда-то, оно может со временем исчезнуть, если люди найдут лучшие формы самоорганизации. Словом, это лишь строительные леса, а не само здание жизни, которое есть человек. Культура, и в том ее великая заслуга, утверждает приоритет личности перед государством, а безопасность человека по ее логике прямо зависит от признания обществом этой приоритетности.

Жизнь распорядилась так, что в ней главными оказываются не постоянные, а переменные величины и в обществе побеждает государственно-функциональный подход к человеку. Сколько можно назвать видов деятельности, без которых человечеству не выжить? На мой взгляд, пять-шесть: землепашец, рабочий, изготавливающий машины и ими управляющий, врач, учитель, ученый, художник. Все же остальное - некий нарост, "обслуга" тех, кто строит жизнь. Тем не менее голос "обслуги" звучал и звучит громче всех, голос людей, что из сферы собственно человеческой деятельности перебрались в сферу функционирования - в президенты, парламент, правительство, дипломатию, службу безопасности, полицию и пр. А какая гигантская (и наиболее физически здоровая) часть населения отторгнута ими от созидательного труда в массу их помощников, секретарей, шоферов, телохранителей К сожалению, именно это сословие оказывается господствующим, тогда как остальные пребывают в униженном и зависимом состоянии. Почему работающий люд вынужден просить выплатить ему зарплату, обивая, в точности по Некрасову, пороги "парадных подъездов": подайте причитающуюся нам копеечку? Мы привычно смотрим по телевизору, как шахтеры, стуча каскам, требуют денег, но с точки зрения культуры эта картинка говорит о колоссальной национальной катастрофе - у нас до сих пор сохраняется соотношение хозяев и рабов. А тем, что хозяином в большинстве случаев становится бывший слуга, положение лишь усугубляется, ибо, как говорится в "Селе Степанчикове" у Достоевского, "низкая душа, выйдя из-под гнета, гнетет вдвойне". "Низкая" не означает безнравственная, а вышедшая из низкого сословия. Такая душа непременно начнет отыгрываться на окружающих. Разве уступит чиновник дорогу учительнице или врачу, спешащему к больному? При этом, разумеется, врач идет пешком, а "обслуга" катит на автомобиле

Как часто власть имущие берутся решать человеческие судьбы, важнейшие жизненные проблемы, презрительно отказываясь от обращения к разуму общества, к историческому и интеллектуальному опыту народа, которые, как известно. всегда превосходят доктрины и проекты правителей. Кто в такой ситуации остается с человеком? Только культура, а в качестве своего рода посредника между ним и государством выступает совестливая часть интеллигенции.

Именно тогда офицер М.Лермонтов шел брать Шамиля с мольбой к Богу, чтобы это не удалось. И это тот самый офицер, который в своей "Колыбельной" написал: "Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал". Теперь не берут "Шамилей", разумеется, по другим, вовсе не нравственным причинам. Гениальную оценку той войне дал Толстой, воевавший там же, где и Лермонтов, и написавший в 1904 году повесть "Хаджи Мурат": Кавказ - особая сейсмическая зона, трогать ее нельзя, любой инцидент чрезвычайно опасен. Устами Толстого культура как бы наложила табу на военные действия на этих землях. Для того чтобы принять решение о войне в Чечне, не стоило проводить заседания Совета безопасности и правительства. Нужно было либо самим прочитать эту повесть, либо дать такое поручение своим советникам. Вопрос закрылся бы окончательно, но нет. То ли сознательно, то ли по причине исторической неосведомленности интеллектуальной пассивности власти поступили иначе. В последнее время о Толстом вдруг вспомнили, но поздно, беда разразилась.

В своих "Записках императрицы" царица и писательница Екатерина II уверяет, что для того, чтобы государство стало сытым и благополучным, надо сделать всего две вещи - дать крестьянам свободу и собственность. Но императрица Екатерина Великая дарит главе Святейшего Синода тысячу крепостных за то, что он, патриарх Димитрий, одобряет убийство ее законного монаршего супруга. Уж каким чадолюбивым отцом семейства был Николай II, однако коронация его начинается с кровопролития, потом он губит тысячи солдат в русско-японской войне, соглашается с расстрелом 9 января и черносотенным уничтожением евреев и, наконец, вовлекает Россию в Первую мировую войну. В итоге - семнадцатый год: как аукнулось, так и откликнулось.

Каждый правитель обречен на то, что его функции не могут совпадать не только с подлинными потребностями людей, но и его собственными желаниями - так в универсальном смысле видит эту проблему культура и находит ей изумительно простую формулировку в знаменитой гоголевской фразе: "Был хороший человек, да стал генералом". Гоголю вторит юноша Добролюбов, который на вопрос товарища, почему он против нынешнего царя, по слухам хоть и пьяницы, но человека хорошего, отвечает гениально: "Дело не в человеке. А в царе". В нашем веке эту тему развивает великий роман Булгакова "Мастер и Маргарита". Опять-таки хорошим человеком был Понтий Пилат, да стал римским прокуратором и, сочувствуя в душе Христу, отправил его на казнь.

Собственно говоря, не счесть Понтиев Пилатов в 20-м веке, даже среди тех, кто знал цену реальному Понтию Пилату. Возможно, на меня сильно обидятся поклонники Булгакова, но я скажу, что великий писатель 20-го века носил в себе черты "понтиипилатовщины". Он голосовал за расстрел военных, о чем свидетельствуют дневники его жены Елены Сергеевны. А ведь в душе, вероятно, сочувствовал расстреливаемым: многие писатели в 30-е годы дружили с военными.

А вот пример из совсем недавнего времени и вовсе не литературный: мы все видели, как на первом съезде народных депутатов вдруг встал за спиной Сахарова Горбачев, с одобрения большинства как бы приговорив его к гибели, которая вскоре и наступила. Это стоял Понтий Пилат, и вставание его было вещим знаком надругательства над тем, кому он наверняка сочувствовал. Вспомним при этом, как любил наш первый президент произносить речи о нравственных идеалах Но слово, находясь в сфере естественного человеческого состояния и культуры, обладает волшебной силой правды, в устах же правителей оно неизбежно становится функциональным и в итоге может оказаться безнравственным. Не случайно власть использует такое обилие камуфлирующих слов, запутывающих проблемы и не позволяющих добраться до истины.

Если бы мы обратились к культуре с вопросом, что нам делать с выборами, я думаю, она бы ответила, что общество больно, социально-психическая его температура высока, а с высокой температурой голосование будет неточным. Если вы, все, кто рвется к власти, совестливые люди, не устраивайте междуусобицы, ибо война между личностями - всегда трагедия нации. Содрогнитесь при мысли об этом, не накаляйте атмосферу, договоритесь и заключите мир, поклявшись кто на Конституции, кто на партбилете, кто на Библии. Успокойте общество, сбейте температуру, и тогда люди в спокойном состоянии придут и изберут вас за ваши спокойно произнесенные слова. Дайте людям деньги, оплатите их труд, ликвидируйте преступность. И еще. Более ста лет назад великий сатирик Салтыков-Щедрин предупреждал: "Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать? - никакой и никогда". Так перестаньте же "закусывать" страной!

В разделении общества на созидающую и обслуживающую части большую роль играет промежуточная инстанция - журналистика. В ней существует два типа: один обслуживает власть, другой - общество. В зависимости от этих функций и целей журналистика и публицистика создают в глазах современников разные типы власти. На наше представление о последней журналистика оказывает подчас очень серьезное влияние. И вот что складывается в нашем общем впечатлении о власти. Представители власти любят говорить о трудностях своей работы и вообще своей жизни, доходя в этом случае до карикатурных стенаний. Может быть, популярный фильм "Богатые тоже плачут" кому-то хотелось бы заменить на более категорическую формулу "Только богатые и плачут".

Замечено, что обращение к формулам, возникшим в рамках культуры, особенно народной, распространены на Востоке. Ими пользовались восточные мудрецы, они бытуют до сих пор в широкой культурной среде. Прекрасны афоризмы и анекдоты Востока. Лао-Цзы говорил: хорошо народу, у которого правительство бездействует, горе народу, у которого правительство активно. Недаром простолюдины любят выходные дни: в это время власть тоже не работает. Вот знаменитый анекдот об укротителях львов. Однажды они пожаловались: наши подопечные стали слишком агрессивны. Их спросили: а каковы у них цирковые тумбы? Они очень прочны, последовал ответ. Умные люди объяснили: когда львы сидят на непрочных тумбах, они только и думают о том, как бы удержаться на них. А когда тумба прочная, а энергии у львов много, они и начинают проявлять агрессивность. Власти, как правило, хотят, чтобы общество заботилось о своих тумбах и не обнаруживало в себе дополнительной энергии, нацеленной на протест, на агрессию.

Подобные примеры помогают понять, в каких условиях лучше всего решать общие проблемы жизни.

Когда общество взбудоражено бесконечной чередой неприятных событий или его сознательно возбуждают всякими страхами, в этих условиях нельзя решить ни одного общественного вопроса. Г.Померанц утверждает: ни одну проблему, социальную или государственную, нельзя сейчас решить неуспокоенным умом, "нужен могучий покой".

Слова о том, что насущные вопросы жизни можно решить в состоянии покоя, вполне относимы к интеллектуальной жизни в пределах какой-то части художественной или научной культуры. Здесь должны действовать любимые Пушкиным слова "аккуратность", "нормальность" и особенно - "опрятность". Можно согласиться с лидером постмодернизма хорошим критиком и теоретиком культуры В.Ерофеевым, когда он противопоставляет словам Достоевского и его единомышленников о так называемой "соборности" русского народа утверждение историка В.Ключевского, который отрицает эту соборность. Действительно, Ключевский говорил об одиночестве русского ("беспробудная одинокость"), о его любви работать наедине. Современная бытовая культура западного и российского образца различается такой, казалось бы, мелкой подробностью. На Западе, как правило, нет отдельных кабинетиков - достаточно взглянуть на кадры кинофильмов, где многочисленные полицейские службы расположены в одном зале. А у нас их прорва (то ли удобнее взятки брать, то ли распутничать). Но согласие с Ключевским не должно приводить к выводу, который делает Ерофеев: русские - это неопрятная душа, мечтающая о долларах и Сталине. Что же касается самой идеи соборности, которую, естественно, защищает православная церковь, обращаясь, как обычно, к своей пастве: "братья и сестры", то, слыша это, я всегда вспоминаю слова Л.Толстого: ничего себе братья - один землю пашет, а другой налоги собирает, какие они братья.

Культура не приемлет пышных празднеств, особенно если они связаны с войной и другими кровавыми событиями. Тут у власти и культуры - неистребимый конфликт. Напомню трагическую судьбу поэта К.Левина, подлинного воина Отечественной. Власть отторгла его от литературы и подготовила раннюю смерть. А за что? А вот за такие строки, написанные на фронте: "А там вдали от зоны гибельной циклюют и вощат паркеты, Большой театр квадригой вздыбленной следит салютные ракеты. А там по мановенью файеров взлетает стая лепешинских и плавят фары плечи фраеров и шубки дамские в пушинках".

Когда большие художники прислушиваются к историческим "звукам" государственной жизни, они ищут в ней то, что относится к культуре, к ее поэтическим сигналам. Блок призывал слушать "музыку революции". Если и следует кто-то этому призыву, то это преимущественно люди культуры. Композитор Н.Богословский пишет о войне в Чечне: "Миром уладить конфликт не сумели. Сводки военные слышать невмочь. Я не хочу, чтобы снова запели "Темную ночь". То есть художник готов отказаться от своего произведения. Лишь бы только люди не убивали друг друга. Мне нравится модификация знаменитой формулы "все течет, ничего не изменяется", и я вспоминаю слова Твардовского из поэмы "Теркин на том свете":

"Да помимо той Сети,

В целом необъятной,

Сколько в Органах - сочти!

- в Органах - понятно.

Да по всяческим столам

Список бесконечный,

В Комитете по делам

Перестройки Вечной "

Еще раз о вечном нашем хныканье по поводу прошлого. Может быть, не стоит вечно плакать по ушедшему, как это делают нынешние лидеры разных партий. Процитирую начало книги шведа Петера Энглунда "Полтава. Рассказ о гибели одной армии": "Развал империи нанес удар по национальной гордости шведов (речь идет о разгроме шведской армии под Полтавой - П.Н.), однако благодаря ему они избавились от этого бремени

Эпоха великодержавия раз и навсегда миновала. В результате экономика стала постепенно выправляться, выросло благосостояние, увеличилась средняя продолжительность жизни. Невольно вспоминается тоже скандинавский (норвежский) рассказ о сгоревшем доме рыбака. Рыбак и его два сына терпели бедствие в море и вдруг увидели огонь на берегу и поплыли на этот огонь. Это оказался их берег. Навстречу бежала жена рыбака и мать детей и, рыдая, произносила: наш дом сгорел. А рыбак: так это он нам указал путь к спасению! Можно ли себе представить, как пронзила их эта мысль и вывела из страшного шока женщину. Урок таких рассказов: надо искать любой полезный выход из сложившегося положения, а не хныкать и не твердить о возрождении. Погибшие миллионы ведь не возродишь.

Многие умные люди тоже так думают - так сказать, по-скандинавски. Б.Васильев, прекрасный писатель-фронтовик, говорит: надо отказаться России от имперских амбиций. Нельзя думать о войне против всего цивилизованного мира.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--