Реферат: М.К. Мамардашвили о принципах классической рациональности

Отсюда возникает идея некоторых матричных состояний и структур человеческого действия и сознания, в структуре которого создаются такие понятия, как верность, добро и т.д. Сознание тогда в отличие от когитального сознаия классической рациональности есть некоторое структурное расположение, в пространстве и времени этих органов или «третьих вещей». Только войдя и выйдя из него, люди рождаются «вторым рождением» (то есть происходит некоторая инициация), говорит Мамардашвили. Эти произведения (мифы, ритуалы, сказки и т.д.), эти матрицы и есть физическая метафизика. Они есть конструктивные предметы или машины, не изображающие, но через свои элементы чего-то призрачного, невидимого, сказочного - конструирующие.

Итак, мы выяснили важность отказа от посылки существования некоторого предустроенного мира с готовым законами и сущностями. Для анализа проявлений человечесокго сознания и деятельности мы должны анализировать мир иначе.

Интересно рассуждение Мамардашвили по поводу мысли. Мысль с нами случается, говорит он, а не вырабатывается нами. Как мы можем вообще мыслить? Откуда я знаю, что эта мысль и есть ТА мысль, к которой я стремился? Из того , что я начал мыслить, еще не следует того факта, что мысль будет помыслена. Не существует никакой предшествующей познанию способности познания. Способность к познанию устанавливается в актах познания. Возникает проблема истины не как соответствия чему-то предустановленному, фиксированно во вне существующему, а как воспроизведения явлением своих собственных оснований.

Эти «третьи вещи», о которых говорит Мамардашвили, не вытекают из законов физики. Так, например, из законов физики не вытекает, что мы должны передвигаться «колесным» способом (по принципу «колеса»). Эти вещи одновременно и есть наши культурные горизонты.

Феномен «третьих вещей» приводит к разрушению следующего принципа классической рациональности: то, что понять можно лишь те вещи, которые человек сделал сам по модели своего понимания (здесь таится столь важная роль наглядных иллюстраций классической науки). Неклассический принцип, видоизменяющий первый, можно сформулировать так: мы понимаем сделанным, а не сделанное , то есть мы понимаем и видим мир предметами (теми самыми «органами», «третьими вещами»). Отсюда следует возможность понимания мира, не зная собственное состояние ума. Следовательно, о такого рода вещах можно сказать, что они как бы сами себя понимают в смысле претворенности в них движения понимания, которое теперь из них исходит и распространяется. Например, портрет Сезанна яблок есть пример не понимания самих яблок, но понимания чего-то посредством яблок, Сезанн как бы «мыслит яблоками».

Итак, можно резюмировать, что есть «полевые» состояния понимания. И они имеют вещественную сторону, «тело», то есть они есть «понимательные вещи», которые мы не можем разложить и воспроизвести по рефлексивной схеме сознания.

Так, эта точка разрыва между мирами (мирами больных и здоровых, взрослых и детей, разных культур и так далее) дискретна и неустранима даже в предельном приближении – именно это и называет Мамардашвили неопределенностью. И тогда очевидно, что сознание, принадлежащее континууму «бытие-сознаие», то есть сознание, которое находится в актуальном состоянии, оказывается многомерным и многослойным.

5. Символический элемент рациональности.

Слои сознания, с их разными размерностями и феноменальной материей, говорит Мамардашвили, наслоены на базис и друг на друга и в этой гуще пересекаются пучками детерминаций.

Распростертость, многократная протяженность явлений приводит к идее системы или системно-причинных зависимостей и явлений. Мы не можем теперь напрямую устанавливать причинную связь, руководствуясь общим законом, мы должны искать промежуточные звенья. «Система» есть некий условный термин, введенный для одновременного представления всех этих слоев сознания.

Отсюда и следует «эффект целостности» или эффект системности. И именно здесь мы должны четко осознавать основные представления, входящих в аппарат неклассической рациональности. Их онтологический статус не имеет места в предметном мире, они содержат в себе определенные мнимые значения, вводя определенное мнимое, символическое измерение. Они требуют от нас способности к ненаглядному представлению.

Итак, проблема состоит в построении онтологического пространства мысли, отличного от декартова пространства. И здесь необходимо ввести онтологический принцип неполноты бытия – ведь неопределенное, как мы уже убедились, предполагает область, а не безразмерную точку.