Реферат: Ментальность, мир эмоций, формы поведения средневекового общества Западной Европы X-XII веков

Понятие «средневековье», впервые употребленное гуманистами во второй половине XV века, уже тогда получило широкое распространение и с тех пор активно используется в мировой историографии. Им принято именовать самый значительный по продолжительности период исторического развития Западной Европы и Ближнего Востока - со времен падения Римской империи в V веке до начала эпохи Возрождения (XIV - XV вв.). В истории культуры этой эпохи выделяют три основных периода:

- культура раннего средневековья (V - XI вв.)

- культура развитого средневековья (XI - XIII вв.)

- культура позднего средневековья (XIV - XV вв.).

В период раннего средневековья зародились строй мышления особенности чувственного восприятия мира, проблемы и темы культуры, которые в будущем формировали и наполняли содержанием структуры средневековой ментальности и чувствования.

Средневековый Запад зародился на развалинах римского мира. Варвары ускорили и отягчили упадок Римской империи. Закат они превратили в регресс. Регресс был как количественным (разрушенные памятники архитектуры, хозяйственные постройки, быстрое сокращение народонаселения, разрушение дорог, систем орошения, уничтожение посадок сельскохозяйственных культур), так и качественным, техническим, который на долгое время оставил средневековый Запад безоружным.

Результатом плохого технического оснащения было то, что средневековый Запад представлял собой мир, находящийся на крайнем пределе. Он без конца подвергался угрозе лишиться средств к существованию. Мир жил в состоянии крайне неустойчивого равновесия. Любой каприз природы приобретал катастрофический характер прежде всего из-за слабости техники и экономики и особенно бессилия государственной власти. Средневековый Запад жил под постоянной угрозой падения в пропасть.

Материальная нестабильность объясняет в большой мере присущее человеку средних веков чувство неуверенности. Неуверенность была также и духовной. Лежавшая в основе всего неуверенность в конечном счете, была неуверенностью в будущей жизни, блаженство, в которой никому не было обещано наверняка и не гарантировалось в полной мере ни добрыми делами ни благоразумным поведением. Страх неизбежно преобладал над надеждой. Средневековый человек испытывал потребность в самоуспокоении. Именно это чувство оказывало влияние на формирование его ментальности, эмоций, форм поведения.

Прежде всего хотелось опереться на прошлое, на опыт предшественников. Подобно тому как Ветхий завет предшествует Новому и служит основанием для него, поведение древних должно было обосновывать поведение людей нынешних. Если и можно было предположить что-то определенное, так только то, что могло найти подтверждение в прошлом. Поэтому особое значение придавалось тем, кого считали авторитетами.

Теология считалась наивысшей из наук, и именно здесь практика ссылок на авторитеты нашла свое наибольшее воплощение. Высшим авторитетом являлось Писание; к нему прибавлялся авторитет отцов церкви. Поскольку суждения авторитетов были часто темны и неясны, они прояснялись глоссами, толкованиями, которые в свою очередь должны были исходить от «достоверного автора. Нередко глоссы заменяли собой оригинальный текст. Из всех сборников текстов, отражавших интеллектуальную деятельность средневековья, больше всего обращались к антологиям глосс и из них чаще всего делали заимствования. Знание оказывалось мозаикой цитат, которые назывались «сентенциями». Совокупность таких сентенций - это и есть сборники авторитетов. Авторитетами для интеллектуального средневековья становились также античные и арабские философы. Ссылка на то, что то или иное высказывание заимствовано из прошлого, была в средние века почти обязательна.

Авторитеты управляли духовной жизнью. Средневековая этика преподавалась и проповедовалась при помощи стереотипных историй, иллюстрировавших урок и неустанно повторявшихся моралистами и проповедниками. Эти сборники примеров составляют длинный ряд средневековой нравоучительной литературы.

Гнет древних авторитетов ощущался не только в интеллектуальной сфере. Он чувствовался во всех областях жизни. Это печать традиционного крестьянского общества, где истина и тайна передаются из поколения в поколение.

Сила традиции обретала особую мощь в применении к общественному устройству. В основе феодального права и практики лежала кутюма, то есть обычай. Доказательством истины в феодальную эпоху было «извечное» существование чего-либо. К доказательству авторитетом, то есть доказанной древностью, прибавлялось доказательство чудом. По всей вероятности, доказательство чудом стало сначала употребляться для определения святости, которая сама по себе исключительна.

Средневековые умы привлекало совсем не то, что можно было наблюдать и подтвердить естественным законом, а как раз наоборот, то, что было необычно, сверхъестественно или, во всяком случае, ненормально.

Даже наука более охотно избирала своим предметом что-то исключительное. Землетрясения, кометы, затмения - вот сюжеты, достойные удивления и исследования.

Огромное место в мышлении занимала символика. Мышление символами было характерно не только в теологии, в литературе, в искусстве средневекового Запада, но и во всем его ментальном оснащении.У греков слово «цимболон» означало знак благодарности, представлявший собой две половинки предмета, разделенного между двумя людьми. Таким образом символ являлся знаком договора. Он был намеком на утраченное единство: он напоминал и взывал к высшей скрытой реальности. В средневековой мысли «каждый материальный предмет рассматривался как изображен ие чего-то ему соответствовавшею в сфере более высокого и, т аким образом, становившегося его символом». Символизм был универсален, мыслить оз начало ве ч­ но открывать скрытые значения, непрерывно «священнодействовать». Ибо скрытый ми р был священен, а мышление символами было лишь разработкой и прояснением учеными людьми мы шления магическими образами, присущего ментальности людей непросвещенных. И приворотные зелья, и аму леты , и магические заклинания, столь широко распространенные , были не более чем грубым проявлением все тех же верований и обычаев. А мощи, таинства и молитвы были для массы их разрешенными эквивалентами. В обоих случаях речь шла о поиске ключей от дверей в скрытый мир, мир истинный и вечный, мир, который был спасением.

Средневековая символика начиналась на уровне слов. Назы вать в ещь уже значило ее о бъ яснить. Так сказал Исидор Севильский. и после него средневековая этимология рас цвела как фундаментальная наука. Понимание есть знание и овла дение вещами, реальностями. В медиц ине поставленный диагноз озн ачал уже исцеление, оно должно было наступить вследствие произнесения названия болезни. Когда епископ или инквизитор мог сказать о подозреваемом: «еретик», то главная цель была до стигнута враг назван, разоблачен.Язык являлся ключом к реальности, соответствующим ей инстр ументом.

Именно поэтому фундаментом средневековой педагогики было изуче­ ние слов и языка. Грамматика, риторика, диалектика - таков первый цикл из семи свободных искусств. Основу, любого препод авания, по крайней мере до конца XII в., составля ла грамматика. Уже от нее переходили к другим наукам и особое внима ние уделяли этике , которая дополняла свободные искусства и даже как бы венчала их. Наука грамматика имела мн ого назначений—и не только потому, что через комментирование авторов позволяла обращаться к любому сюжету, но еще и потому, что благодаря словам она позволяла добраться до скрытого смысла, ключом к которому они являют­ся.

Природ а виделась огромным хранилищем сим воло в . Среди минералов это были драгоценные камни, вид которых поражал зрение, воскреш ая миф богатства. Среди раст ительности это те растения и цветы, которые упоминаются в Библии, среди животных это экзотические, легендарные суще­ства, звери-чудовища, удовлетворявш ие тягу средневековых лю дей к необычному.

У камней и цветов символический смысл совмещался с их благотв орными или пагубными свойствами. Цветовая гомеопа­тия желтых и зеленых камней лечила желтуху и болезни печени, а красных —кровотечения. Красный сардоникс означал Хр иста, проливающего . свою кровь на кресте за людей. Прозрачный берилл был образом христианина, озаренного светом Христа. Флорарии - это что-то род­ственное травн икам, они зн акомили средневековую мысль с рецептами добрых женщин и секретами мона­стырских хранилищ лекарственных трав. Гроздь винограда в сим­волическом изображении мистической давиль ни—это был Хрис тос , про ливший кровь за людей. Образо м Девымогли служить олива, лилия, ландыш, фиалка, роза. Яблоко было символом зла.

Животный мир чаще всего виделся как сфера зла. Так например стр ау с, откладывающий яйца в песок и забывающий их высиживать,—тако в был образ грешника, не помнящего долга перед Богом, ко зел символизировал сластолюбие, скорп ион, кусающий хвостом воплощал в себ е лживость. Но настоящими обличьями дьявола выступали фантастические звери, имевшие сатанинское происхождение: все эти аспиды, василиски, дра коны, грифоны.

Средневековая символика нашла исключительно широкое поле для применения в богатой христианской литургии, а еще раньше в самом строен ии религиозной архитектуры. И круглая, и крестообразная формы церковных зданий являлись образами совершенства. Круглая форма несла в себе завершенность круга. Крестообразный план здания - это не только изображение распятия Христа, но так же обозначение четырех основных направлений, символизировавших Вселенную. И в том, и в другом случае церковь олицетворяла микрокосм.

Особое место среди важнейших форм средневековой симво лики занимала симв олика чисел: структурируя мысль, она стала одним из главнейших пр инципов в архитектуре. Красоту вы водили из пропорциональности из гармоний, отсюда и превосходство музыки основанной на науке чисел. Число - это. мера вещей . Так же как и слово, ч исло смыкается с реальностью. «Созда­вать числа,—говорил Тьери Шартрский, это значит создавать вещи». И искусство, поскольку оно является подражанием природе и творению, должно руководствова ть ся счетом.

Важное место занимала также симво лика пал ьцев. Мизинец, который подготав ливает уши к тому, чтобы слушать, символизирует у него веру в добрую волю; безымянный палец — раскаяние, средний палец - милосердие, указательный—ясный разум, большой палец— божественность. Разумеется ну­жно помнить, что в средние веха люди считали на пальцах и этот счет лежал в основе всех символических толкований так же, как в основе всех измерений лежали «естественные» меры: длина сто­пы или предплечья, размер пяди или поверхности земли, которую можно было обработать за один ден ь, и т. д. Самые скромные же­сты связывались с самыми смелыми спекуляц иями. Как видно из этих примеров, в ментальном оснащении людей Средневековья. Средневековый разум обнаруживал тягу к абстрактному или, точнее, к мировиде нию. основывавшемуся на абстрактных взаимозависимостях . Так, расц ветка считалась особенно красивой, если строилась на сочетании белого и красного, превосходных цветов, символизи­ровавших, как мы видели, чистоту и милосердие. Наслоение конкретного на абстр актное составляло основу ментальностей и чувствований средневековых людей. Одна страсть, одна потребность заставляла колебаться между желан ием отыскать за ощу тимы м конкретным более существенное, абстрактное и . попытками заставить эту скрытую реаль ность проявиться в фо рм е, доступной чувствам. И нельзя с уве­ренностью сказать, что стремление к абстрактному было свой­ственно прежде всего образованным кругам, интеллектуалам и клирикам, а стремление к конкретному встречалось в первую оче­редь среди необразован ных. И чувство абстрактного, и чувство конкретного в равной мере характеризовало итех идругих. Точно так же искусство Раннего Средневековья поверх вдохнов­лявших его эстетических традиций местного населения или кочев­ников обнаруживает, что тенденции к абстрактному в нем древнее других.

Хорошо известно пристрастие Средневековья к сверкающ им, ярким цветам. Это был «варварский» вкус: кабошоны, которые вправляли в переплеты, блеск золота и серебра, многоцветие статуй и живописи на стенах церквей и богатых жилищ, магия витражей. Но за цвето вой фантасмагорией стоял страх перед мраком, жажда света, ко­торый есть спасение.

Технический и духовный прогресс способствовал все лучшему использованию света. В готических соборах стены стали пробуравливаться, п отоки света, расцвеченного витражами, хлы­нули внутрь. С ХIII в. начало потихоньку появляться оконное сте­кло в домах. Наука XIII в. изучала и «прощупывала» свет, поставив оптику на первое место среди своих занятий. Техническая наука даровала свет утомлен­н ым и больных глазам, изобретя в самом конце века очки. Уче­ных притягивала к себе радуга, этот каприз природы, естествен­ным образом разложенный свет. Интерес к ней отвечал как традиционалистскому , так и обращенному к новому научному созна­нию Средневековья. За всем этим стояло то, что зовется «средневе­ковой метафизикой света», или — более обобщенно и более скромно — поиск безопасности, которую даровали освещение и свет.

Красота воспринималась к ак све т, который успокаивал и ободрял, являлся знаком б лагородства. Образцом в этом смы­сле был средневековый святой. Как пишет Андре Воше, «святой — это существо из света». В трактате «Светильник» уточняется, что во время Страшного суда тела воскресших святых будут разного цвета в зависимости от того, были ли они мучениками, исповед­никами или девственницами. Говорили еще о запахе святости, символическом, конечно, но для средневековых людей вполне ре­альном.

Однако свет был предметом и самых пылких устремлений. Он был отягощен самыми высокими символами. Роберт Гроссетсет говорил, что, поняв «имя Красоты», сразу чувствуешь изначальный свет. Этот изначальный свет есть что иное, как Бог.

Красивое, кроме того, - это богатое. Экономическая функция сокровищ как резерва на случай необходимости способствовала тому, что богатые накапливали драгоценные вещи.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--