Реферат: Методы и приемы в изучении зарубежной литературы
Туркан-хатун прекрасны очи — отрада сердца для глядящих,
Увы, ведь ими безраздельно рабы безусые владеют.
Речь идёт о недолгой службе Хайяма при дворе вдовы Малик-шаха Туркан-хатун, и эту эпиграмму приписывают именно ему. Достаточно оскорбительная её форма вполне возможно послужила поводом для опалы поэта. Прямой выпад против государыни, намёк на молодых любовников и новых приближённых правительницы, а также достаточно прозрачные намёки на смуту в государстве.
О законник сухой, неподкупный судья!
Хуже пьянства запойного — трезвость твоя.
Я вино проливаю — ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее — ты или я?
Учащимся совершенно понятна тема данного рубаи: порицание святош, выставляющих напоказ своё благочестие. Это роднит Хайяма с многими поэтами и писателями — как атеистами, так и мистиками, как современниками, так и более поздними авторами (параллели, которые могут найти старшеклассники: Мольер и Шекспир, Державин и Маяковский и так далее).
Ты ушёл, а вернулся в сей мир бессловесным скотом,
Твоё имя, известное прежде, меж других затерялось потом,
Твои ноги срослись воедино — копытами стали,
Борода твоя выросла сзади и стала хвостом.
Дети быстро выясняют, что поводом для этих грустно-язвительных строк послужила “встреча” с ослом где-нибудь на улице Нишапура или на базаре, а может, у входа в медресе, и проникающий насквозь взгляд поэта, ценителя и знатока философии (не атеиста, не религиозного фанатика) увидел в животном пример того преображения, печального варианта реинкарнации, о котором не хотелось бы думать просвещённому человеку и тогда, и сегодня.
Материалы к рассказу о биографии великого мастера
Начать можно с сообщения о судьбе произведений Омара Хайяма в Европе и России. Мир узнал стихи великого поэта только спустя семьсот лет после их создания. Английский поэт и переводчик Эдвард Фицджеральд (1809–1883), любитель персидской классической поэзии, познакомившись с подлинниками произведений Джами и Хафиза, Низами и Хайяма, переводит их на английский и в 1857 году издаёт тоненькую книжечку под названием «Рубайят Омара Хайяма». Почти два года никто не обращал на неё внимания, и вдруг... Мгновенный взлёт, оглушительный успех, блестящие отзывы критиков, три новых издания при жизни Фицджеральда, почти 130 изданий к 1930 году. Необыкновенная популярность во всей Европе и США (и, что поразительно, особенно в промежуток между двумя мировыми войнами). Николай II читал рубаи на немецком языке (книга с пометками императора находится в Екатерининском дворце в Павловске). Итак, почти никому не известный английский поэт и почти никому не известный персидский поэт... А теперь это неотъемлемая часть мировой культуры.
Я, как вода, в сей мир притёк, не зная,
Ни для чего, ни из какого края;
И из него, как ветер через степь,
Теперь несусь — куда, не понимая.
(Э.Фицджеральд. «Рубайят Омара Хайяма». Пер. М.Рейснер)
“Теперь несусь — куда...” В вечность!
Всё, что видим мы, — видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей — не видна.
Не видна, не видна... а что на поверхности? Дата? И то не точна. 1048 или... Вопросы, вопросы, вопросы... И чем больше вчитываешься в строки его четверостиший, носящих таинственное и манящее название “рубаи”, тем больше убеждаешься в том, что не все загадки мировой литературы разгаданы, а, впрочем, стоит ли идти до конца? Не исчезнет ли та прелесть чеканных строк и цветистых сравнений, не исчезнет ли этот душный аромат восточных благовоний и утренних роз, запах старого вина и солнечный луч на персидском ковре, расстеленном в саду под сенью пышных дерев?
Омар Хайям. А имя-то какое звонкое! Перевод известен — “палаточник”. Семья? Да ремесленники, кто же ещё! Шатры и палатки для купцов и торговцев... Средств достаточно, чтобы дать способному мальчику образование. Палаточник! “Мастер, шьющий палатки из шёлка ума...” Палаточник! “Мудрец”, “Царь философов Запада и Востока”, “Доказательство истины” — неслучайно уже при жизни он был удостоен этих титулов от своих земляков... Но звучат ли здесь слова о его Поэзии? Не за учёные ли занятия все эти звания? Конечно, астрология и математика, астрономия и физика — вот они, подлинные занятия великого! Да ещё и философия, правоведение, история и теософия, мудрёная наука “корановедение” (это мы так называли бы её)... Юноша, закончивший одно из лучших на Востоке медресе в Нишапуре, учившийся в Балхе и Самарканде, овладевший всем комплексом наук, входящих в круг средневековой восточной образованности, безусловно, не мог оставаться безвестным поэтом, но ему, в совершенстве овладевшему арабским и родным персидским, знающему так много (и так мало, как казалось самому), было просто невозможно остаться в стороне от соревнований поэтов и музыкантов, от чтения и сочинения стихов, да, в конце концов, от посвящения любимым нескольких волшебных и страстных посланий!
Он держит эти строки в памяти, чтобы потом старый калам начертал их на коже... Он держит их в памяти так же, как загадочные знаки и буквы «Альмагеста» Птолемея, чей арабский перевод по прочтении семи раз запомнил наизусть. Поистине, феноменальная натура — в промежутке между игрой в шахматы и романтическим свиданием набросать трактат по математике, предвосхитив на много сотен лет самого Ньютона с его биномом (Хайям, вероятно, открыл эту формулу действительно первым). Двор наследного принца в Бухаре по заслугам оценил молодого математика, а служба эта стала ещё и дорогой к самому Малик-шаху в Исфаган — столицу персидского государства Сельджукидов. Двадцать лет плодотворнейшего труда в одной из крупнейших средневековых обсерваторий... И блестящий итог — точнейший календарь, в основу которого был положен тридцатилетний период, включавший восемь високосных годов, идущих через четыре года семь раз и один раз через пять лет... Да, говорят, этот календарь, названный «Календарём Малик-шаха», превосходит и нынешний, но утрачен, безвозвратно утрачен, как и бесценные «Астрономические таблицы». Не сохранился и тот математический трактат с великой формулой и между делом открытым методом извлечения корней из целых чисел... Всё поглотило время, оставив нам только строки «Рубайата», вызывающие огромное количество споров, переводимые бессчётное количество раз, толкуемые многими и по-разному...
Он был “на ты” со звёздами. Что это значило в прошлом? Астрономия и астрология — сёстры или соперницы? А кто же ты, Омар Хайям? Ведь это о тебе вспоминает Низами Арузи Самарканди, повествуя о том, как заподозривший своих астрологов в намеренном искажении смысла звёздных предсказаний шах был готов снести им головы, да смягчился, когда те, бедняги, в качестве последнего довода предложили послать гонца с их гороскопами к Хайяму в Хорасан, дескать, тот так известен, что уж проверит всё без ошибок... А славная история о султане Мерва, получившем от Хайяма благоприятный гороскоп для выезда на охоту и вдруг попавшем под снегопад? Наш доблестный астролог, стоявший в кругу осмеивающих его придворных, уговаривающих султана отменить охоту, благословил правителя в путь, обещая, что тучи рассеются, и — о Аллах! — небо очистилось, и пять дней светило солнце великому султану, суля чудесное времяпрепровождение.