Реферат: Москва при Феодоре Алексеевиче и в правление царевны Софьи
В 1686 году было окончено строительство церкви во имя святителя Алексия в Чудовом монастыре по чертежу, данному Феодором Алексеевичем. Цари Иоанн и Петр Алексеевичи собственными руками перенесли мощи святителя Алексия из храма Михаила Архангела во вновь построенную церковь, где они стоят и ныне. Царевна Софья участвовала, вопреки обычаю, в этом торжественном шествии. При большом звоне во все колокола правительница вышла с обоими царями из дворца и прошла с ними в Чудов монастырь. Здесь она во время службы стояла рядом с ними, а когда цари вместе с патриархом понесли угодника, она одна из всего царского семейства следовала за ними. С этих пор она не пропускала уже ни одного торжества или крестного хода, чтобы показаться народу. Этим она старалась достичь того, чтобы все привыкли смотреть на нее, как на свою царицу и самодержицу.
Памятником в Москве правления царевны Софьи был Каменный мост через Москву-реку, считавшийся чудом нашей столицы наравне с Иваном Великим. До этого времени Замоскворечье соединялось с Кремлем и Белым городом посредством так называемых "живых мостов", которые были составлены из плотов и разводились в половодье. Мы видели, что Михаил Феодорович для постройки постоянного каменного моста вызвал из-за границы инженера Ягана Кристлера, который сделал модель этого моста и начал его постройку. Но она остановилась в связи со смертью царя и возобновилась лишь при Софье Алексеевне и продолжалась пять лет, с 1682 по 1687 год. Строителем моста был какой-то монах, имя которого, к сожалению, остается неизвестным. Вбивали дубовые сваи в русло реки и, настлав их брусьями, выводили на них каменные сооружения. Постройки стоили так дорого, что тогда сложилась пословица: "дороже каменного моста". На левом берегу реки с двух сторон к этому мосту, называвшемуся Всесвятским, примыкали вторая кремлевская стена и стена Белого города, сходившиеся у Всесвятской стрельницы с проезжими воротами. У отводных его быков были пристроены водяные мукомольные мельницы с плотинами. На самом мосту стояли палаты Предтеченского монастыря, еще четыре небольшие палатки и деревянные лавки. На южном конце моста были ворота и палаты, над которыми возвышались два шатровые верха, увенчанные двуглавыми орлами. Под ними находились галереи, из которых деревянный сход вел на набережную к Царицыну лугу и Берсеневке. Здесь находились каменномостские бани.
Правление царя-девицы было смутно. Оно, как известно, началось буйством раскольников, которые, опираясь на сочувствовавшего им нового начальника Стрелецкого приказа князя Хованского и старообрядческую часть мятежного войска, под предлогом прений о вере с патриархом и всем Освященным Собором совершили буйство не только на Красной площади, но и в самой Грановитой палате, несмотря на присутствие здесь правительницы и обоих царей. Торжествовавшие раскольники праздновали свою мнимую победу и при колокольном звоне торжественно служили благодарственный молебен в церкви Спаса в Чигасах. Но скоро они по приказанию царевны были схвачены, и Москва видела, как казнили на Красной площади их вожака Никиту Пустосвята.
Поддерживавший раскольников и мутивший стрельцов князь Хованский стал подозрителен для двора, а волнения среди стрельцов все росли. Эти обстоятельства принудили царевну со всем царским семейством уехать из Москвы сначала в село Коломенское, а затем в Воздвиженское близ Троицы. Обвиненный в цареубийственных замыслах Хованский с сыном был вызван туда и казнен.
А. Шаховской, на основании семейных преданий, уверял, что она написала духовную драму "Екатерина великомученица", которая ставилась у нее в терему. Петр отроком присутствовал будто на театральных представлениях своей сестры. Вообще Софья Алексеевна проявляла значительное образование, начало которому было положено ее учителем Симеоном Полоцким.
Но дни ее владычества были сочтены: в селе Преображенском росла, в лице ее брата, страшная гроза для похитительницы власти.
Ко времени Петра 1 Москва вполне выработала свой тип и создала свою своеобразную физиономию, которая, несмотря на все последующие воздействия на нее, отличает ее не только от иностранных столиц, но и от новых городов самой России, начиная с Петербурга.
Обозренные нами эпохи создали из Москвы столицу Русского царства и средоточие нашего православия, государственно-церковный и вместе народный центр. Это давало и самой ее внешности и всей ее жизни особый национально-самобытный характер. Как престол и жилище русских царей, она была, соответственно своему времени, блестяще и великолепно обстроена, особенно в своем сердце Кремле, с Китай-городом, и в Белом городе. При тесном у нас союзе государства с Церковью, Москва, будучи резиденцией первосвятителя Всероссийской Церкви, представляла собою столицу русского православия. Религиозное усердие царей, боярства и самого народа создали в Москве столько храмов, сколько нельзя найти ни в одном городе на свете. В Бозе почивший государь Александр Александрович, смотря на Москву с высоты Кремля, с глубокой меткостью суждения, как мы говорили прежде, сказал: "Москва - это храм России, а Кремль - это его алтарь". Действительно, то, что прежде всего поражает в Москве, это кажущееся несчетным число глав ее храмов и поразительный звон колоколов этого, по выражению народному, "Златоглавого" города... Кажется, Москва готова была сделаться храмовыми святцами, минеямичетьими, кои читаются не в книгах, а в ее церквах, посвященных не только всем двунадесятым праздникам, но и огромному числу святых, память коих празднуется в будни. Чуть не в каждый день целого года в допетровской Руси, в Москве, то в том, то в другом конце ее, слышался красный звон храмового праздника. Величественна была обстановка царской жизни с множеством дворцов не в одном Кремле, а и в разных частях города, с громадным двором, с великолепными царскими выходами. Все это, в связи с другими особенностями нашей жизни, налагало на быт москвичей свой особый отпечаток.
Но Москву и при этом ее своеобразии нельзя винить в безусловной национальной замкнутости по отношению к иностранцам, в отчуждении от просвещения, развивавшегося на Западе. Ведь Москва в своей Заиконоспасской академии еще до Петра создала уже, на основании начал возрождения наук и искусств, высшее училище, начинала допускать у себя влияние не одной техники, а и западноевропейского искусства, до театрального включительно. Об усвоении иностранной техники и говорить нечего; Москва завела у себя западно-европейский военный строй, устраивала уже пушечно-литейные и стеклянные заводы, выделку своего оружия, сахароварение, ботанические сады и т. д. Она готова была и на дальнейшее заимствование всего полезного от иностранцев, но только желала это делать не вдруг, а постепенно, не огулом, а с разбором, так, чтобы это не нарушало народного органического творчества, не мешало бы развитию нашего национально-культурного типа, чтобы основы жизни оставались прежними.
Но под Москвой, на вольном воздухе села Преображенского, вырастал тот, кто развенчает Москву, кто перенесет из нее местопребывание царей на берег Варяжского моря, вместе со средоточием государственного церковного управления, кто прорубит там окно в Западную Европу для широких заимствований оттуда, кто обрежет в Москве русские бороды и длинные старорусские полы и рукава одежд и заставит нас жить и действовать на западноевропейский лад.