Реферат: Немецкая философия 2

• Что я могу знать! (Ответом служит работа «Критика чистого разума».)

• Что я должен делать! («Критика практического разума» — этика Канта.)

• На что я смею надеяться! («Религия в пределах только ра­зума»)

Наиболее выразительные результаты достигнуты И. Кантом в первых двух разделах его учения.

1.2. «Явление» и «вещь в себе»

Это положение является одним из самых спорных и запутанных во всей философии И. Канта. В пределах гносеологии подоб­ное различение вполне терпимо: то, какой вещь нам «является» (т.е. как она предстает в наших ощущениях), не совпадает с тем, какова она сама по себе (вне наших ощущений).

В познании объект всегда существует «для нас», т.е. открывается только теми своими сторонами, которые наши ощущения в состоя­нии воспроизвести. В остальных своих свойствах он «закрыт» для познания. Следовательно, понятие «вещь в себе» обозначает некую границу нашего познания, контуры которой определяются не «из­вне», а «изнутри», т.е. полагаются самим познанием как предел своих внутренних возможностей. В субъект-объектном отношении сам субъект познания не может выйти за его пределы и посмотреть на это отношение как бы со стороны. Он в любом случае останется «внутри» познавательного отношения. Ибо как только предмет по­падает в сферу внимания субъекта, он из «предмета самого по себе» становится «предметом-для-нас», и потому вне наших представле­ний не существует. Нарушить эту границу, разделяющую «явление» и «вещь в себе» (феномен и ноумен), нельзя по определению, так как она характеризует различия только внутри представлений, а не раз­личия между представлениями вообще и тем, что находится за их пределами.

Пока И. Кант рассуждает подобным образом, ему нечего воз­разить. Но как только он начинает онтологизировать категорию «вещи в себе», т.е. придает ей статус самостоятельного бытия, «помещает» туда бога, бессмертие, свободу, которые можно мыс­лить, а следовательно, и косвенно познавать, нарушается вся стройность и логичность исходной гносеологической схемы не­мецкого мыслителя.

Таким маневром и, Кант, вероятно, пытается спасти саму воз­можность существования сверхчувственной реальности: метафизи­ческих, религиозных, этических и прочих подобных объектов и ценностей, которых нельзя извлечь из чувственного опыта. Но пла­тить за это приходится чересчур дорогой ценой: как только непо­знаваемая «вещь в себе» из простой гносеологической оппозиции превращается в самостоятельно существующий и действующий объ­ект, И. Кант совершенно заслуженно получает обвинение в агно­стицизме.

1.3. Априорные категории рассудка .

Общий итог гносеологических изысканий и Канта можно сформулировать так: суть на­учного познания заключается не в пассивном созерцании его предмета, а в деятельности по его конструированию, порождающей идеализированные объекты, которые только и могут быть предметом науки.

Кантовская гносеология по замыслу автора была призвана раз­решить вспыхнувший в XVII в. конфликт между эмпиризмом и рационализмом. В этом споре, по И. Канту, частично правы обе стороны. Рационалисты правы в том, что опыт не может дать зна­ния всеобщего и необходимого. Правы и эмпирики: только опыт дает действительное знание предмета. Выход же из этой противо­речивой ситуации состоит в том, что претендующие на всеобщ­ность категории нашего сознания (причинность, необходимость и т.д.) являются не содержанием, а формами опыта. Причем форма­ми уже готовыми, существующими до всякого опыта и опреде­ляющими саму возможность какого бы то ни было опыта. Чувст­венные впечатления наносят свои письмена не на «чистую доску» нашего разума, а на уже разграфленную, заранее подготовленную. И без этой предварительной «разграфки» никакого опыта не бу­дет. А будет только хаотичный и, следовательно, лишенный смыс­ла набор ощущений.

Иначе говоря, кантовский априоризм зафиксировал, что ощу­щения сами по себе не способны породить концептуальность, смысла, понятий. И, значит, в сознании есть нечто большее, неже­ли просто чувственный материал

Этика И. Канта другой областью философии, прославившей имя И. Канта, была этика — учение о морали. Если возможна этика как наука, рассуждал немецкий философ, то ее вы­воды (моральные нормы) должны носить всеобщий и необходимый характер. Но в опыте этого достичь нельзя, значит требования мо­рали внеопытного происхождения — они априорны! А если апри­орны, то и абсолютны: если, например, «не лги» — то никому, ни­когда и ни при каких условиях- это нравственный закон, который дается разумом. Но человеческая воля руководствуется не только разумом, на нее «давят» и многие эмпирические обстоятельства: польза, выгода, страх и пр. Поэтому нравственный закон необхо­димо принимает форму категорического императива — принуди­тельного повеления, предписывающего человеку поступки, которые хороши сами по себе, без учета возможных целей или обстоя­тельств. Поэтому его формулировка у Канта носит абстрактно-универсальный характер: «...Поступай только согласно такой мак­симе, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»[1] . (Максима — принцип чело­веческой воли.)

Кант полагает, что такая формулировка категорического импе­ратива дает четкий критерий определения нравственного характера поступка в любой ситуации.

Иначе говоря, подлинно нравственным может быть признано только такое действие, в котором высшей целью является человече­ство (в лице каждого человека). Только эта цель наших действий абсолютна. Все прочие — относительны.

Нравственный долг вовсе не отменяет эмпирических склонностей людей. Но он не может с ними и совпадать, ибо тогда субъективно можно будет оправдать любое человеческое действие. Моральный долг как субъективный мотив поведения должен быть соразмерен абсолютному и безусловному характеру нравственного закона (категорического императива). Поэтому только поступок во имя долга (а не ради удовольст­вия, счастья, успеха) может быть назван нравственным.

Но ведь как часто требования долга идут вразрез с соображе­ниями выгоды, удовольствия, даже безопасности человека. И порою успеха добиваются совсем не те, кто свято следует нравственному долгу. Как же совместить одно с другим, как вознаградить доброде­тель? Кант отвечает на этот вопрос тремя постулатами практическо­го разума. Добродетель не останется без награды при трех непре­менных условиях: (а) Бог существует; (б) душа бессмертна, (в) воля свободна. Теоретически они недоказуемы, но практически необхо­димы. Ибо только в этом случае нравственное устройство мира можно признать разумным. А в это Иммануил Кант верил свято.

2. Философия Иоганна Фихте

Осуществленный И. Кантом «коперниканский переворот» в гносеологии был подхвачен и в известной мере развит другим пред­ставителем немецкого классического идеализма — Иоганном Готлибом Фихте (1762-1814).

2.1. Философия - «наукоучение»

В 1794—1795 гг. Фихте издает свой главный труд — «Основа общего наукоучения», в котором пытается показать, что именно философия должна стать фун­даментом всех наук, «учением о науке». При этом Фихте явно не устраивает кантовский дуализм «вещей в себе» и явлений, природы и свободы. Он стремится построить внутренне единую систему зна­ния, которая исходила бы из опять-таки единого самодостоверного основоположения.

Но в чем должно состоять это исходное положение? Поскольку философия Фихте — «критическая», ее отправным пунктом являет­ся сознание, субъект. Следовательно, исходное основоположение науки должно выражать сущность сознания, причем выражать са­моочевидно и без опоры на эмпирический мир, т.е. определять соз­нание как бы «изнутри», из него самого. Таким самоопределением сознания, по Фихте, является самосознание, как нечто самодосто­верное и самоочевидное. «Я есмь Я» — это и есть исходное осново­положение наукоучения, в котором задано сознание как таковое, сознание «само по себе».

В акте самосознания субъект (тот, кто действует) и объект (про­дукт действия) полностью совпадают, то есть, говоря словами Фих­те, «субъективное и объективное слиты в нем воедино».

«Начало» философии Фихте, знаменитое «Я есмь» — не просто суждение, с которым следует согласиться в силу каких-либо логических аргументов. Наука, начинающая с него, не должна, да и не в состоянии его доказывать, ибо, полагая «Я семь», мы не только по­вторяем чье-то суждение, но главным образом сами производим это основоположение, порождая его нашим собственным духом. Осоз­най свое «Я», создай это «Я» актом своего сознания — обращается философия к человеку, апеллируя, прежде всего, к его свободе и творческой воле. Самоотождествление «Я» есть первый акт свободы воли человека, первый, так сказать, продукт действия его сознания. Поэтому оно и является у Фихте первым основоположением науки. Такой наукой об основных условиях всякого знания является, по Фихте, философия.

При этом совпадение, тождественность сознающего субъекта с самим собой одновременно выступает и как отделение, отграни­чение человека от всего того, что не относится к его внутреннему миру. Для обозначения этого, чуждого сознанию мира Фихте вво­дит категорию «не-Я». «Я полагает не-Я», — гласит второе осново­положение наукоучения. Однако из него вовсе не следует, что Фих­те указывает выход за пределы сознания человека, во внешний мир. Категория «не-Я», по замыслу философа, лишь обнаруживает иное состояние все того же сознания, когда его активность уже не сосредоточена на самом себе, а направлена на вещный по пре­имуществу мир.

В этом основоположении Фихте синтезирует эти противопо­ложности в некое целое, абсолютное «Я». Вся последующая весьма сложная система различных категорий, тезисов, антитези­сов и т.д. выводится Фихте из трех вышеперечисленных осново­положений.

2.2. Противоречие – стимул диалектического развития .

В построении своей системы Фихте пользуется диалектическим методом. Взаимо­действие противоположностей в ней пред­ставлено законом движения человеческого духа. Противоречия — не заблуждения, утверждает он, а необходимый момент развертыва­ния истины.