Реферат: О методологии христианской психологии
Манеров В. Х.
В узком кругу христианских психологов термин «христианская психология» постепенно становится привычным, уже удивляет реакция недоумения неофитов-коллег или студентов, узнающих о ее существовании. Между тем, чаще всего в таких случаях проявляется неотрефлексированная реакция на противоречие в словосочетании двух слов, где слово «логия», обозначающее «учение», и обычно присутствующее в названии научных дисциплин, соединено с каким-либо из следующих определений: христианская, православная, святоотеческая, религиозная и т. д. Любому студенту старших курсов известны сложные, проблематичные и непримиримые отношения между наукой и религией. В психологии это проявляется в непроблематизируемом конфликте представлений о природе человека, заимствованных, с одной стороны, из материалистической, эволюционной антропологии, с другой стороны, из антропологии библейской и святоотеческой, в основе которой находится учение о тварной природе человека. Тем не менее, мы обсуждаем методологию и понятийный аппарат христианской психологии, рассматривая ее как парадигму или, осторожнее, как один из образов психологической науки. Мы обсуждаем и ее особенности как практической науки, обсуждаем особенности христианской психологической помощи так, как будто эта наука уже консолидирована и признана со стороны и науки и религии.
Между тем, обозначая дисциплину термином «христианская психология», мы касаемся методологической коллизии, которая возникает в драматической мировоззренческой альтернативе «наука — религия». О ее актуальности А. Н. Уайтхед выразился следующим образом: «Когда мы принимаем во внимание, какое значение для человечества имеет религия и какое наука, мы можем без преувеличения сказать, что от решения вопроса об отношениях между ними нынешним поколением зависит дальнейший ход истории» [10: 450].
Однако все же мы осознаем шаткость фундамента христианской психологии, что, на мой взгляд, мешает даже взяться за написание учебника по этой дисциплине. Причин может быть несколько: первая связана с конфликтом представлений о природе человека, что уже обсуждалось выше. Вторая причина — субъективная: в настоящее время утрачено истинно христианское понимание природы человека и психики, которым еще обладали христианские психологи конца XIX — начала XX века. Поэтому сегодня, когда мы, опираясь на святоотеческую антропологию, переводим ее представления в привычные научно-психологические термины, существует реальная опасность впасть или в ересь физикалистского толка, или в редукционизм, толкуя духовное только как нравственное.
В сознании современных психологов поляризованы две психологии — светская и религиозная, но секулярная, пропасть между ними каждый заполняет по-своему. Известны объяснительные формулы типа: светская психология довольно правильно объясняет только нынешнее падшее состояние психики; и противоположная по смыслу: в cекулярной психологии человеческая падшесть пытается понять себя, свою падшесть, с помощью падших, извращенных понятий.
Тем не менее, поскольку эмпирические исследования и практические процедуры, причисляемые к христианской психологии, продолжают развиваться и расширяться, необходимо периодически проводить методологический анализ достигнутого состояния новой дисциплины. Методология как рефлексивный механизм науки, особенно современная, весьма гибкая общая методология, специально приспособлена для рассмотрения подобных проблем, в центре ее внимания — главные вопросы, актуальные для христианской психологии: о природе исследуемого объекта (философско-мировоззрен-ческое обоснование, отделение проблематизируемого в науке знания об объекте от готового, берущегося из других наук, имеющих более общий характер); о предмете науки; о методе науки.
Прежде всего, необходимо ответить на вопрос: как определяет себя и свой предмет христианская психология? С. Л. Воробьев пишет: «…предмет и задачи христианской психологии: целостное живое знание о генезисе греховных страстей и пастырское искусство врачевания человеческих душ. При таком понимании православная психология становится частью сотериологии — учения о спасении человека, восстановления его души, поврежденной грехопадением» [8: 87]. Иногда предметом христианской психологии называется духовная брань, духовная борьба на пути домостроительства спасения души. При таком подходе подчеркивается практический, по-преимуществу, характер новой дисциплины, включенность ее теоретического аппарата в богословие. Отношение научной психологии и христианской психологии становится частным случаем отношения науки и религии, а христианская психология приобретает статус вненаучного учения. В связи с этим необходимо обсудить вопрос о месте психологии (вообще) в системе научного знания.
Становится актуальным общий вопрос, рассматриваемый в философии науки как вопрос о многообразии форм вненаучного знания (см., например, Т. Г. Лешкевич [5: 73 и далее]). Прежде всего, как справедливо пишет этот автор, «полная и всеобъемлющая демаркация — отделение науки от ненауки — так и не увенчалась успехом», ссылаясь далее на Л. Шестова, писавшего, что существуют и ненаучные приемы отыскания истины, опороченные современными методологиями [5: 73]. Остается только добавить, что современная методология в ряде своих направлений, например, в методологическом анархизме П. Фейерабенда, весьма лояльна и к нерациональным, и к религиозным представлениям, провозглашая методологический принцип «все дозволено».
С учетом высказанных оговорок помимо собственно научного знания вычленяются такие формы и виды вненаучного знания, как: «ненаучное», «донаучное», «паранаучное», «квазинаучное», «лженаучное», «антинаучное» и «псевдонаучное». В других классификациях выделяются нормальная и аномальная наука, а также девиантная наука.
К какой же категории можно отнести сегодня христианскую психологию? Б. Братусь в предисловии к сборнику «Начала христанской психологии» высказывает свою надежду на то, что оппозиция «психология — христианская психология» будет снята, что пришло время отказаться от идеи иметь единственную универсальную психологию, «места хватит для исследователей и методологий самого разного характера» [8: 5]. В качестве образца он предлагает философию, где уживаются принципиально различные школы и направления. При этом упускается из виду, что философия не обладает собственным методом для эмпирического исследования реальности — разные философские системы, основываясь на различных исходных эпистемах, возводят теоретические конструкции, не нуждающиеся в эмпирических подтверждениях. Впрочем, как пишет американский философ Р. Рорти: «Вероятно, философия станет чисто наставительной, так что самоидентификация философа будет характеризоваться только в терминах книг, которые читаются и обсуждаются, а не в терминах проблем, которые должны быть решены» [9: 292].
Поэтому, на наш взгляд, перспектива признания научного статуса христианской психологии, даже в широком толковании термина «научный», сегодня выглядит весьма туманно. Впрочем, в действительности, христианская психология на сегодня представляет собой сложный конгломерат результатов эмпирико-теоретических исследований и определенный вариант психотерапевтической практики. По замечанию Ф. Е. Василюка, отечественная христианская психология вышла из периода детства и вошла в возраст отрочества [11].
При соотнесении христианской психологии с разными формами вненаучного знания подчеркнем вначале, что в советские годы подобные ей учения трактовались как лженаучные — эксплуатирующие домыслы и предрассудки, а также как антинаучные — утопические и сознательно искаженные представления о действительности. Интересно, что оттенок вненаучности, точнее, квазинаучности (основанности на жесткой идеологической схеме), приобрели в сегодняшней ретроспективе направления и разделы отечественной философии, биологии (например, «лысенковщина»), общественных наук — социологии, экономики, а также психологии. Этой же участи, видимо, надо ожидать и для христианской психологии, по-видимому, лишь печать псевдонауки, несущей оттенок сенсационности, спекулятивности, ее минует.
Казалось бы, христианская психология имеет все признаки паранормальной науки. В ее рамках необходимо рассматривать учения о тайных природных и психических силах, скрывающихся за обычными явлениями (мистика, спиритизм). В ответе на вопрос, является ли дух человеческой тримерии тайной, пусть не только психической (душевной), силой, несомненен положительный ответ. Тем не менее, чудеса христианской веры не становятся предметом сенсационных презентаций и обсуждений, это видно хотя бы из отношения Церкви и православного богословия к чуду мироточения и слезоточения икон. Как известно, в начале 90-х годов за рубежом, и особенно по всей России, началось массовое мироточение и слезоточение икон. Только в Иванове, в Свято-Введенском монастыре, в 1998–99-х годах (то есть в наши дни) мироточили семь с половиной тысяч икон Спасителя, Пречистой и святых преподобных отцов [2]. Напротив, в монастырях и храмах происходит даже утаивание чудес. Удивительно, что мироточат даже бумажные иконы. Принято считать, что паранормальные явления нельзя предсказать и прогнозировать, что исследованию они не поддаются. Тем не менее, мироточивые и плачущие иконы обследованы научными методами — спектрографический анализ мирра, истекшего от Распятия из Успенского храма в Иерусалиме показал, что жидкость сходна по составу с оливковым маслом, а в Нью-Йорке анализ слез бумажной плачущей иконы показал идентичность химического состава слез, текущих из глаз Богоматери, и состава человеческих слез! [2: 111].
Таким образом, следует констатировать, что христианская психология не вмещается в рамки какой-либо одной формы вненаучного знания, скорее, она совмещает признаки различных форм вненаучного и научного знания и представляет собой особую область интегративного знания, выстраивающегося над современной психологией на основе святоотеческой антропологии. В то же время, она, претендуя на целостное видение человека, включает в себя и объективные данные секулярной науки, не искаженные идеологическими интерпретациями, редуцирующими тримерию «дух — душа — тело». Таким образом, по замыслу, христианская психология является продолжением, устремлением объективного ядра светской психологии в духовную вертикаль тримерии. Опираясь на библейскую и святоотеческую антропологию, христианская психология усваивает и осваивает психологические открытия отцов Церкви, излагая их современным языком. Такое понимание особого статуса христианской психологии позволяет объяснить ее неоднородный характер: в ней присутствуют и направления, тяготеющие к академической, исследовательской психологии, но есть и более строгие по подходу, ориентированные на проблемы святоотеческой антропологии. Первые соотносятся с академическим подходом к изучению христианского и секулярного сознания и поведения, однако их отличие от вторых состоит в ином понимании природы человека и в применении соответствующих объяснительных схем.
Сегодня, на основе накопленного опыта эмпирических исследований, приходит понимание того, что, возможно, граница между христианской психологией и исследовательской, академической психологией не столь тверда и незыблема, как кажется на первый взгляд. Их сближение происходит при изучении христианского сознания и поведения, при расширении интерпретационных схем, заимствовании их из религиозной области (из богословия и христианской антропологии) при использовании методов академической науки. При этом второе направление христианской психологии имеет прикладной характер практической дисциплины и тяготеет к проблемам духовного возрастания и борьбы со страстями.
О предмете христианской психологии.
М. Мамардашвили писал как-то, что есть вещи, которые можно сказать только на религиозном языке, что только этот язык описывает истины душевной жизни [6: 202]. Философ рассуждает о нигилистическом — недоверчивом сознании человека, где-то в глубине души мечтающего о «внешнем механизме счастья», а также о последнем часе, который может наступить в любой момент времени, о неспособности быть полностью вместе с другим человеком.
Н. А. Бердяев писал, что проблема человека может быть целостно поставлена и решена лишь в свете идеи богочеловечества, что для личности существенно именно то, что она предполагает существование «cверхличного» — того, что ее превосходит и к чему она может стремиться. Общество есть лишь часть личности, социальная ее сторона. Личность не есть также часть мира, космоса, наоборот, космос есть часть личности. Личность есть идея Бога, Его замысел и задача. «Человек, состоящий из души и тела, есть существо природное. Но дух не есть природа» [3].
Представляется, что основная задача христианской психологии — одухотворение того образа и понятия о человеке, который предстает как объект психологического исследования. Подобную задачу пытается решить и гуманистическая психология, возвращая в «бездушевную научную психологию» Психею — душу, но не «дух», так как такого понятия нет в ее арсенале. Христианская психология возвращает в научное понимание всю тримерию человека вместе с ее божественной природой и возвращает в сознание психологов Иисуса Христа-Спасителя, как Путь, Истину и Жизнь, как исходную точку любой практической работы с людьми.
Итак, духовное измерение (или компонент) — предмет христианской психологии, а все психическое (ум, воля, чувство) имеет духовный компонент (измерение) — духовный ум, духовная воля, духовные чувства [7]. Существуют духовная личность, духовное сознание, духовный опыт, духовное делание, духовное общение, духовные способности и т. д. [12].
Удобно представить расширенное поле предмета психологии перечнем противопоставлений, дополнений, иногда — антиномий, позволяющих включить духовное измерение в психическое.
Расширенное поле предмета психологии.
Основные категории, понятия.
1. Базовые положения о природе человека.
а) Предмет секулярной психологии: человек как венец эволюции материи. Двумерия «психика—организм» в единственном (нынешнем состоянии). Человек как мера всех вещей. Смертная природа организма и психики.
б) Предмет христианской психологии: тварная природа человека. Тримерия человека «дух—душа—тело». Три возможных состояния тримерии (естественное, нижеестественное, вышеестественное). Человек как образ и подобие Бога. Бессмертие души.
2. Метафора человека.
а) Предмет секулярной психологии: душевный человек.
б) Предмет христианской психологии: духовный человек. Противопоставление
внешнего (душевного) и внутреннего человека.
3. Базовые смыслы жизни.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--