Реферат: Общая характеристика эстетики постмодернизма
Выходящая за рамки классического логоса постмодернистская эстетика принципиально антисистематична, адогматична, чужда жесткости и замкнутости концептуальных построений. Ее символы — лабиринт, ризома. Теория деконструкции отвергает классическую гносеологическую парадигму репрезентации полноты смысла, «метафизики присутствия» в искусстве, перенося внимание на проблему дисконтануальности, отсутствия первосмысла, трансцендентального означаемого. Концепция несамотождественности текста, предполагающая его деструкцию и реконструкцию, разборку и сборку одновременно, намечает выход из лингвоцентризма в телесность, принимающую различные эстетические ракурсы — желания (Делёз, Гваттари), либидозных пульсаций (Лакан, Ж.Ф. Лиотар), соблазна (Ж. Бодрийар), отвращения (Ю. Кристева). [1] c. 467.
1.4 Модификация основных эстетических категорий
Подобный сдвиг привел к модификации основных эстетических категорий. Новый взгляд на прекрасное как сплав чувственного, концептуального и нравственного обусловлен как его интеллектуализацией, вытекающей из ориентации на красоту ассонансов и асимметрии, дисгармоничную целостность второго порядка как эстетическую норму постмодерна, так и неогедонистической доминантой, сопряженной с идеями текстового удовольствия, телесности, новой фигуративности в искусстве. Пристальный интерес к безобразному выливается в его постепенное «приручение» посредством эстетизации, ведущей к размыванию его отличительных признаков. Возвышенное замещается удивительным, трагическое — парадоксальным. Центральное место в эстетике постмодернизма занимает комическое в его иронической ипостаси: иронизм становится смыслообразующим принципом мозаичного постмодернистского искусства.
Еще одной характерной чертой постмодернистской эстетики является онтологическая трактовка искусства, отличающаяся от классической своей открытостью, нацеленностью на непознаваемое, неопределенное. Неклассическая онтология разрушает систему символических противоположностей, дистанцируясь от бинарных оппозиций: реальное — воображаемое, оригинальное — вторичное, старое — новое, естественное — искусственное, внешнее — внутреннее, поверхностное — глубинное, мужское — женское, индивидуальное — коллективное, часть — целое, Восток — Запад, присутствие — отсутствие, субъект — объект.
Субъект как центр системы представлений и источник творчества рассеивается, его место занимают бессознательные языковые структуры, анонимные потоки либидо. Утверждается экуменически-безличное понимание искусства как единого бесконечного текста, созданного совокупным творцом. Сознательный эклектизм питает гипертрофированную избыточность художественных средств и приемов постмодернистского искусства, эстетический «фристайл». [4] c. 135-137.
1.4 Философские принципы и отличия эстетики постмодернизма
Постмодернистские принципы философии маргинализма, открытости, описательности, безоценочности ведут к дестабилизации классической системы эстетических ценностей постмодернизма, отказывается от дидактически-профетических оценок искусства. Аксиологический сдвиг в сторону большей толерантности во многом вызван новым отношением к массовой культуре, а также к тем эстетическим феноменам, которые ранее считались периферийными. Внимание к проблемам эстетики повседневности и потребительской эстетики, вопросам эстетизации жизни, окружающей среды трансформировали критерии эстетических оценок ряда феноменов культуры и искусства (кича, кэмпа и т.д.). Антитезы высокое — массовое искусство, научное — обыденное сознание не воспринимаются эстетикой постмодернизма как актуальные.
Постмодернистские эксперименты стимулировали также стирание граней между традиционными видами и жанрами искусства, развитие тенденций синестезии. Усовершенствование и доступность технических средств воспроизводства, развитие компьютерной техники и информатики подвергли сомнению оригинальность творчества, «чистоту» искусства как индивидуального акта созидания, привели к его «дизайнизации». Пересмотр классических представлений о созидании и разрушении, порядке и хаосе, серьезном и игровом в искусстве свидетельствовал о сознательной переориентации с классического понимания художественного творчества на конструирование артефактов методом аппликации. На первый план выдвинулись проблемы симулякра, метаязыка, интертекстуальности, контекста — художественного, культурного, исторического, научного, религиозного. Симулякр занял в эстетике постмодернизма место, принадлежавшее художественному образу в классической эстетике, и ознаменовал собой разрыв с репрезентацией, референциальностью как основами классического западноевропейского искусства.
Наиболее существенным философским отличием постмодернизма является переход с позиций классического антропоцентрического гуманизма на платформу современного универсального гуманизма, чье экологическое измерение обнимает все живое — человечество, природу, космос, Вселенную. В сочетании с отказом от европоцентризма и этноцентризма, переносом интереса на проблематику, специфичную для эстетики стран Востока, Полинезии и Океании, отчасти Африки и Латинской Америки, такой подход свидетельствует о плодотворности антииерархических идей культурного релятивизма, утверждающих многообразие, самобытность и равноценность всех граней творческого потенциала человечества. Тема религиозного, культурного, экологического экуменизма сопряжена с некласссической постановкой проблем гуманизма, нравственности, свободы. Признаки становления новой философской антропологии соотнесены с поисками выхода из кризиса ценностей и легитимности. [4] c. 152-164.
2. Особенности эстетики постмодернизма
Как и любому подобному явлению, постмодернизму сложно, пожалуй, и даже невозможно дать какое-либо адекватное определение, что в данном случае связанно с рядом существующих проблем. Так, например, это может быть вызвано противоречиями внутри самого феномена, о чем речь пойдет далее.
2.1 Различия между постмодерном и постмодернизмом
Прежде всего, нужно отметить необходимость терминологического и концептуального различения постмодерна и постмодернизма. Под постмодерном понимается состояние культуры, в то время как постмодернизм выступает как своего рода рефлексия по поводу этого состояния. В своей статье «Эпистемологические импликации постмодерного состояния» Фурс обращает внимание, что под постмодернизмом можно понимать сознательно проводимую стратегию в первую очередь в сфере этического, в то время как постмодерн представляет собой состояние культуры, «в котором в последней трети века фактически оказывает агент культурных практик». [10] c. 15-19.
Постмодерн выступает как завершение эпохи модерна, которая в философии начинается с радикального сомнения Декарта и завершается постметафизической философией двадцатого века, т.е. охватывает две трети XX столетия. Модерн начинается со своеобразного конституирования «Я» как непосредственной достоверности (единственное, в чем я не могу усомниться, то, что я мыслю) и приходит к идее «смерти Бога», что, собственно говоря, и означает стремление к преодолению метафизики. Именно идея Бога и выступала фундаментом метафизической философии, стремившейся найти абсолютные основания существующего. Таким образом, возникает философия экзистенциализма, обращающаяся к конкретному человеческому существованию. Фурс выделяет три основных направления постметафизической философии экзистенциально-феноменологическое, логико-аналитическое и западный марксизм, на подробной характеристике которых мы не будем останавливаться. Следует лишь отметить, что обо всех этих направлениях можно говорить как о своеобразном переходном периоде от модерна к постмодерну, подготовившем почву, если можно так выразиться, для появления феномена постмодерна. [10]c. 15-19
Постмодерн характеризуется как «состояние изжитости» установок модерна. В постмодерне возникают такие идеи, как «смерть человека» и «смерть истории». Впервые эти идеи появляются в структурализме, скорее всего идея «смерти человека» является своего рода продолжением или следующей ступенькой идеи «смерти Бога». Речь идет о децентрированности субъекта и его сознания, так как на месте субъекта находится другой центр, говорящий и структурирующий сознание, в связи с чем можно говорить о том, что концепция разума окончательно развенчана. Так, Лакан выдвигает идею, что в бессознательном, т.е. инстинктах, и находится голос подлинного человека, который лишь необходимо услышать. Фуко же пишет, что человека, по сути, создает набор структур, которые человек, хотя и может описывать, но субъектом он уже не является.
История также не создается человеком, что подтверждает тезис о том, что человек не может быть творцом языка, возникшего тысячи лет назад, система которого так, и не понята. Таким образом, происходит поворот от модели сознания к модели языка. Человек существует внутри языка, где вынужден сообщать свои слова и мысли.
В постмодерне происходит не только обращение к модели языка, но в связи с этим изменяется и статус знания. Как отмечает Жан-Франсуа Лиотар, знание перестает быть самоцелью, а отношение к нему стремиться приобрести стоимостную форму. Знание, по Лиотару, уже является и будет в форме информационного товара важнейшей ставкой в мире соперничества за власть.
В рамках обращения к языку, характеризуя состояние постмодерна, рассматривается и такой феномен, как языковые игры. Людвиг Витгенштейн писал о языковых играх, считая, что различные категории высказываний должны поддаваться наименованиям по правилам, определяющим их свойства и соответствующее им употребление. Лиотар отмечает несколько аспектов языковых игр: их правила составляют предмет соглашения между игроками, если нет правил то не может быть и игры, а изменение правила изменяет и саму природу игры.
Языковые игры описываются им как необходимый для существования общества минимум связи. Человек же находится в «пунктах», через которые проходят сообщения разного характера. Иными словами, через человека постоянно проходит информация, которая его позиционирует (речь идет о позиции отправителя, т.е. произносящего высказывание, получателя, к которому обращено высказывание, или референта, т.е того, о чем говорит высказывание). [7] c. 97-99.
Как постмодерн следует за эпохой модерна, так и постмодернизм приходит на смену модернизму. Модернизм, как уже следует из самого названия, есть стремление к новому, современному. Новаторство в модернизме возводится в квадрат, никакая другая эпоха не выказывала такого необузданного стремления к новаторству, как эта. Открытие нового тут неизменно связано со скандалом, с желанием шокировать воспринимающего. Но однажды модернизм приходит к тому моменту, когда идти дальше уже некуда. И стремление к новому приходит в итоге, как отмечает Умберто Эко, к дырке в холсте или даже к чистому холсту, на чем модернизм себя и исчерпывает, т.к. дальше уже действительно идти некуда, ведь что может быть за чистым холстом? Таким образом, модернизм вырабатывает своеобразный метаязык, который описывает невозможные тексты.
На смену модернизму и как ответ ему, по Эко, приходит постмодернизм. Ситуация складывается так, что создать нечто новое после модернизма уже не представляется возможным, равно как и уничтожить прошлое. Остается лишь возможность осмыслить его иронично и без наивности. Таким образом, в постмодернизме как ответе модернизму возникает идея, что ничего нового сказать уже не представляется возможным.
В связи с чем, говоря об особенностях его эстетики, необходимо подробно остановиться на таких моментах, как: понимание игры в постмодернизме, переход от произведения к тексту, интертекстуальность, идея смерти автора и одновременно с этим рождения читателя, идея космологичности романа. [9] c. 259.
2.2 Игра в постмодернизме
Если речь идет об игре, то каждая игра обладает определенными правилами. Играющий в шахматы, переставляет фигуры согласно определенным правилам, которые известны и ему и его партнеру по игре, каждый из которых стремится выиграть. Но в постмодернизме игра не похожа на описанную игру в шахматы. Эта игра - игра особого рода, которая может быть названа метаязыковой игрой, в которой нет ни победившего, ни проигравшего. Отличительным свойством игры в постмодернизме является возможность того, что участник может даже и не подозревать о своем участии в игре, но принимать все происходящее за чистую монету. [9] c. 265-269.
2.3 От произведения к тексту
Все наработки предыдущей эпохи лишь дали толчок возникновению такого феномена, как постмодернизм, вместе с возникновением которого возникла потребность в новом объекте. В постмодернизме речь уже не идет о произведении, но о тексте.
Бартов описывает произведение, как некий вещественный фрагмент, который можно подержать в руках, как, например, книгу. Произведение наглядно и зримо, оно обладает определенной завершенностью, что позволяет говорить, что произведение всегда уже находится в неких рамках. Произведение функционирует как знак, будучи при этом малосимволично. Иными словами, произведение всегда описывает что-то конкретное, где не возникает надобности искать некий подтекст. Так, например, если я вижу знак пешеходного перехода и знаю, что он означает, то я просто «прочту» сообщение и перейду дорогу в указанном месте.
Текст же совершенно отличается от произведения, что, несомненно, связано с идеей отсутствия автора, однако не буду забегать вперед. Под текстом в современной культуре понимается все, что угодно, не только книга или картина, но и любой жест, слово и т.д.. Текст нельзя найти на книжной полочке, т.к. в отличие от произведения он существует только в дискурсе (под дискурсом понимается язык, как он может быть интерпретирован относительно говорящего и его пространственно-временного положения). Текст ощущается только в процессе производства, т.е. он не есть некое застывшее образование, но постоянно через что-то движется. Текст даже может быть назван парадоксальным из-за стремления стать запредельным по отношению к доксе, т.к. он не только не ограничен никакими рамками, но наоборот посто-янно их взламывает.
По своей природе текст всецело символичен и ему присуща множественность смыслов, а соответственно и множественность интерпретаций. Способность текста порождать различные прочтения, не исчерпываясь до дна, Умберто Эко называет поэтическим качеством. Множественность смысла, присущая тексту, не устранима, он бесконечно открыт в бесконечность. Такая множественность смысла, по Барту, вызвана пространственной многолинейностью означающих, из которых текст «соткан».
Такая множественность смыслов может достигаться вполне направленно, например, Умберто Эко в своих «Заметках на полях «Имени розы»» довольно подробно описывает, как он создавал роман. Название к своей книге он подобрал таким образом, чтобы уже с первой страницы запутать и дезориентировать читателя, т.к. слово «роза» обладает большим количеством смыслов, что практически обессмысливает ее: «Название должно запутывать мысли, а не дисциплинировать их». Автор же, по мнению Эко, не должен интерпретировать свое произведение сам, хотя и может рассказывать, как он его писал. Тут как раз и возникают довольно острые противоречия, связанные с идеей смерти автора. Однако прежде, чем рассмотреть эту проблему, необходимо сделать несколько замечаний по поводу интертекстуальности. [9] c. 270-278.
2.4 Интертекстуальность
Интертекстуальность представляет собой еще одну свойственную тексту черту. Как отмечает Бартов, текст целиком и полностью соткан из цитат и отсылок, что создает своеобразную стереофонию, или иначе, звук со всех сторон. Текст образуется из анонимных и неуловимых цитат, но цитат не в привычном их виде, а цитат без кавычек, что еще раз подчеркивает ту идею, что авторство в постмодернизме не имеет никакого значения.
Умберто Эко же отмечает наличие своего рода сетки или ризомы, где нет ни центра, ни периферии, ни выхода. Книга содержит в себе такую сетку, т.е. не может иметь только один сюжет, но бесконечное множество сюжетов, которые бесконечно возрождаются под видом цитирования. В связи с интертекстуальностью вполне справедливо высказывание о некой метаязыковой игре. Речь уже не идет о простом потреблении, как это происходило с произведением, но о гораздо более сложном явлении – игре, где играет не только читатель, но и сам текст, не имеющий автора. [9] c. 368.
2.5 Идея смерти автора
Тут и хотелось бы рассмотреть одну из важнейших проблем – проблему автора, а точнее смерти автора, о которой и пишет Бартов. Понятие автора появляется в новое время и связывается с понятием произведения, где автор и отец, и хозяин произведения. Текст же создается таким образом, что автор устраняется на всех этапах его создания, что и позволяет говорить о смерти автора, на смену которому приходит скриптор, смешивающий различные виды письма, в котором и исчезает наша субъективность.
Появление скриптора происходит вместе с появлением текста, т.к. до и вне письма он бытием не обладает. Таким образом, в постмодернизме говорит не автор, но язык, автор же заменяется письмом, что «восстанавливает в правах читателя».
В определенное противоречие с этой идеей вступает Умберто Эко, который, по-видимому, все же считает себя автором, хотя и пишет, что автору следовало бы умереть, закончив книгу, чтобы не становиться на пути текста. Конечно, сколько людей, столько и мнений, но все же является ли Эко автором, ведь он постоянно говорит об авторстве, или скриптором?