Реферат: Обзор творчества М.А. Осоргина
В романе Осоргина Брикману и Завалишину противостоит философ Астафьев, третий идеолог романа. Астафьев неспособен смириться с отсутствием свободы и попранием человеческого достоинства. Жестокость и бессмысленность войны и революции порождают в его душе не только горечь, но и неверие в жизнь. На какое-то время Астафьев становится шутом Смехачевым (так он называет себя, подрабатывая ради хлеба чтецом коротких рассказов на сценах рабочих клубов). Именно в эти тяжелые дни он встречается с бывшим пролетарием, человеком без нравственных устоев и неудачником Завалишиным — «рабочей слякотью» (157). Полный горечи и презрения к тому, что происходит вокруг, Астафьев в ответ на жалобы Завалишина советует: «Хотите себе дорогу пробить? Тогда будьте сволочью и не разводите нюни» (158). Возможно, именно этот «урок» Астафьева способствовал тому, что Завалишин стал палачом ЧК и к своему ужасу вынужден был расстрелять философа.
Однако Астафьев преодолел свой скептицизм благодаря любви к Танюше. Он мог бы купить жизнь (Брикман предлагает ему сотрудничество), — но для Астафьева такой выход абсолютно невозможен. Свобода и человеческое достоинство для него важнее жизни. «Довольно ты мучился, довольно ворчал и довольно изображал из себя обезьяну», — говорит он себе в камере смертников (275) — здесь следует вспомнить обезьян, сохранивших жизнь, но утративших свободу в главе «Обезьяний городок». В отличие от Брикмана и Завалишина, готовых платить за жизнь любую цену и совершенно утративших человеческий облик, Астафьев мужественно встречает смерть, опираясь на лучшее в нравственном опыте человечества, в том числе на суждения Марка Аврелия и книгу Экклезиаста.
В мире под властью Кремля и Лубянки нарушаются не только нормальные отношения между людьми, но деформируются даже время и пространство. Зимы 1918 и 1919 гг. длятся в романе бесконечно долго, хронотоп зимы-смерти — один из ведущих в романе. Именно жестокая и неестественно длинная зима описана в главе «Москва — девятьсот девятнадцатого», в которой предельно заострен основной конфликт романа — противостояние жизни и нежизни. При изображении Кремля преобладает мотив холода: холодный и мертвый Кремль противопоставлен живому Арбату: «Стоит Кремль, окруженный зубчатыми cтенами... Холодно высится Иван Великий, мертвый, как все сейчас мертвое: и пушка, и колокол, и дворцы. Всегда было холодно в Московском Кремле: только под Пасху к заутрене теплело. Но нет ни Пасхи, ни заутрени. А вот Арбат жив; идут по нему на Смоленский и со Смоленского...» (235).
Арбат и Сивцев Вражек противостоят смерти. В доме профессора на Сивцевом Вражке всегда помогут попавшему в беду человеку, и у этого дома есть друзья, готовые помочь. Танюша, ставшая хозяйкой и хранительницей дома после смерти бабушки в тяжелые дни войны и революции, не ощущает себя героиней и не изображена как героиня. Она просто нормальная хорошая девушка. Для нее естественно защищать жизнь, естественно не бояться тифа, когда надо спасать Васю Болтановского; не бояться новых властей, к которым она обращается, чтобы вызволить из тюрьмы Астафьева и вернуть рояль Эдуарду Львовичу; не избегать тяжелой работы, которая позволяет защитить дедушку от холода и голода. Так же самоотверженно ведет себя дедушка, всемирно известный ученый, продающий свои авторские экземпляры, чтобы помочь любимой внучке. Всеми силами помогает профессору с Танюшей Вася и в трудный момент знает, что и они его не оставят. Мечтая о жизни, о побеге из тюрьмы, Астафьев уверен, что в особняке профессора его примут и укроют.
Дом профессора — ключевой образ романа. «Центром вселенной был, конечно, особняк на Сивцевом Вражке», с мягкой иронией пишет Осоргин (253). Описывая окна дома, в которых даже ночью виден свет, красные гардины, рояль, часы с кукушкой, автор создает ощущение уюта, тепла, стабильности: «Здесь было покойно, как нигде, и, как нигде, безопасно» (34). Дом хранит тех, кто живет в нем, и «маленький тесный круг друзей особнячка» (291). «Тепло у вас, — говорят те, кто постоянно собираются в особняке, — и уютно, еще уютнее прежнего» (126).
Образ дома читатель находит и в других книгах послереволюционного времени: в «Белой гвардии» Булгакова, в «Жизни Арсеньева» Бунина, в «Лете Господнем» Шмелева. Дом как хранитель вечных ценностей — гуманности, духовности, мира, любви, культуры, – противостоит жестокости и бессмысленности многих исторических событий эпохи. В октябре летали над Москвой «свинцовые шмели», а профессор работал, окружив себя атласами и табличками, ибо это «вечное и для вечного» (106, 110). Тяжелые времена не проходят бесследно для дома на Сивцевом Вражке: «Особняк за последний, за страшный год посерел, поблек» (167). Но в нем не прекращается духовная жизнь: Поплавскпй голодает, но беспокоится о состоянии российской науки, Эдуард Львович создает новую, небывалую музыку, Протасов собирается восстанавливать хозяйство, ведутся споры о науке, кул