Реферат: Окуджава и аристократическая линия русской литературы

Булат Окуджава - певец той городской России, что нарождалась в девятнадцатом веке, а мужала в страшных и диковинных условиях века двадцатого. Булат Окуджава поэт московский и в этом смысле очень русский поэт. Но есть в его лирике нечто нерусское, то, что можно было бы назвать взглядом наблюдателя русской жизни, жизнь эту знающего, любящего, но умеющего посмотреть на нее словно бы со стороны.

Русского романса городского

слышится загадочный мотив,

музыку, дыхание и слово

в предсказанье судеб превратив.

За волной волна, и это значит:

минул век, и не забыть о том…

Женщина поет. Мужчина плачет.

Чаша перевернута вверх дном.

В творчестве самого Окуджавы чаша вверх дном не перевернута: поет мужчина и никогда не плачет. Не плачет в том не очень привычном для нас смысле, что его лира не знает сладости оплакивания себя, «не бьет на жалость», не уязвляет себя в сладце, не разбивает сердце, а воспламеняет душу. «А душа, уж это точно, ежели обожжена….».

Даже обычной для нас поэтики сожалений, столь естественной в стихах грустного и гуманного поэта, мы не находим. Не вздыхает он над тем, как хороши, как свежи были розы. И знаменитое «и все они умерли, умерли…» не срывается с его губ. Поэзия Окуджавы тверже, мужественнее, чем все то, к чему привыкло наше ухо. То есть ухо-то наше привыкло и к грубости, и к хамству, и уж, конечно, к жестокости, но человека тонкого и деликатного без «умерли, умерли» мы видим нечасто. А уж тем более, если этот человек взял в руки гитару. Шутка ли гитару, исполнительницу жестоких романсов! Про что, как ни про безвозвратно ушедшую молодость, про утраченное счастье и неизбежность смерти еще и петь? Он и поет, но как-то не так. Преобладающее настроение можно, наверное, назвать удивлением перед чудом жизни и смерти. Что-то подобное можно найти разве что у Пушкина.

Так, стихотворение, начинающееся со строк «Не успел на жизнь обидеться – вся кончилась почти» заканчивается недоуменными вопросами:

…вправду ль нам такое выпало?

Для чего? И почему?

Почему нам жизнь намерила

вместо хлеба отрубей?..

Что Москва слезам не верила –

Это помню. Хоть убей.

И все же, несмотря на звучащий в последних строках укор, повторяющийся и в других стихотворениях, здесь нет ни жалости к себе, ни инвектив в адрес жизни. Есть вечная тема фортуны, с которой «не спросишь», и недоумение перед загадкой жизни. Даже во взгляде на поэтическую судьбу нет обычных сетований на непонимание:

Прощайте, стихи, ваши строки и ваши намеки, и струны.

и ваши вулканы погасли, и, видимо, пробил тот час…

И вот по капризу природы, по тайному знаку фортуны

решается эта загадка, кто будет услышан из нас.

Тема утраченной молодости звучит не элегично, но и не просто моралистично, а именно по-окуджавски своеобразно. Очень характерно в этом отношении стихотворение, посвященное Фазилю Искандеру:

Быстро молодость проходит, дни счастливые крадет.

Что назначено судьбою – обязательно случится:

то ли самое прекрасное в окошко постучится,

то ли самое напрасное в объятья упадет.

Так не делайте ж запасов из любви и доброты