Реферат: Пакт Молотова-Риббентропа
Студент Филатов А.С.
В 1939 году началась вторая мировая война. Довоенные попытки погасить ее первые очаги оказались безрезультатны. Внимательно наблюдая за механизмом агрессии Германии в Европе, советское руководство все больше понимало, что предстоит ожесточенная вооруженная борьба с сильным, опытным и беспощадным противником. Но до последней минуты, поддавшись иллюзии, оно полагало, что, если не "спровоцирует" Гитлера, войну можно не допустить.
1940 год. Германские войска захватили Данию, Норвегию, Белгию, Голландию и Люксембург. Французская армия сопротивлялась всего 40 дней. Потерпела поражение английская экспедиционная армия, ее соединения поспешно эвакуировались на Британские острова. Вермахт захватил ряд стран на Балканах.
В Европе, по существу, не оказалось силы, которая могла бы остановить агрессора.
C началом 1939 года Сталин все чаще обращает внимание на внешнеполитические проблемы. Ему казалось, что кровавая чистка, проведенная в партии и стране, стабилизировала общество.
Хотя принято считать, что вторая мировая война началась 1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу, Сталин полагал иначе. Еще в марте того же года на съезде партии генсек заявил, что "новая империалистическая война стала фактом". И это было в значительной мере так. Япония продолжала завоевательные действия в Китае; Италия напала на Абиссинию, а затем и Албанию; была осуществлена широкая германо-итальянская интервенция против республиканской Испании. Мир был подожжен со многих сторон. Мюнхенская подачка Гитлеру, как считал Сталин, "лишь разожгла аппетиты агрессора".
Поняв всю бесплодность политики "умиротворения", а также попыток союза с Англией и Францией, Сталин начал добиваться подписания пакта с Германией.
В течении шести лет после прихода Гитлера к власти между СССР и Германией шла "холодная война". СССР активно участвовал в попытках создания системы коллективной безопасности против агрессии, Германия в ответ на это шла на соглашения с западными державами против СССР (наиболее известный пример - мюнхенский сговор 1938г.). Однако конечные цели германской политики не могли быть достигнуты в рамках договоренности с Западом. Непосредственным объектом германской экспансии после захвата весной 1939 г. Чехословакии становилась Польша, которой Англия предоставила гарантии на случай войны, и поэтому для Гитлера большое значение приобретала позиция СССР. Гитлера не могло не беспокоить возможное противодействие со стороны СССР нападению на Польшу, хотя для него не было секретом ослабление Красной Армии после уничтожения Сталиным многих ее командиров в 1937-1938 гг. Оптимальной для Германии была бы нейтрализация СССР, и кое-какие симптомы свидетельствовали о том, что заправилы "третьего рейха" были бы не прочь нормализовать отношения с СССР.
Важным шагом СССР на пути к соглашению с Германией стало снятие 3 мая 1939 г. М.М. Литвинова с поста наркома иностранных дел и назначение вместо него В.М. Молотова, в то время занимавшего и пост председателя СНК. Это было проявлением смены внешнеполитического курса на коллективную безопасность, убежденным поборником которого был Литвинов. Кроме того, присутствовал и элемент, связанный с национальностью Литвинова: устраняя еврея с поста главы внешнеполитического ведомства, Сталин стремился "потрафить" Гитлеру. Первый же вопрос, заданный Гитлером Хильгеру (советнику германского посольства в Москве), был: каковы причины, побудившие Сталина дать отставку Литвинову? Хильгер ответил: стремление последнего к соглашению с Англией и Францией. Утвердительно ответил Хильгер и на вопрос Гитлера, верит ли он, что Сталин готов установить взаимоотношения с Германией. Во время рассказа дипломата о положении в России "Гитлер весь подался вперед".
23 мая произошло событие, имевшее существенное значение для советско-германских контактов: совещание Гитлера с главными военными чинами, на котором было принято решение о нападении на Польшу "при первом же подходящем случае". Это значительно усиливало необходимость для Германии договориться с СССР.
20 мая состоялась первая беседа Молотова с Шуленбургом; в ходе ее Молотов сделал заявление, которое иначе как сенсационным не назвать. Он сказал: "Мы пришли к выводу, что для успеха экономических переговоров должна быть создана соответствующая политическая база. Без такой базы, как показал опыт переговоров с Германией, нельзя разрешить экономические вопросы". До этого момента беседы представителей СССР и Германии не выходили за рамки экономических отношений; и вот руководитель советской дипломатии выступает с предложением перейти к сфере политических отношений как приоритетной. При этом СССР вел переговоры с англо- французским альянсом и играл на этом. Контакты с Англией и Францией осуществлялись и в целях маскировки, и для давления на Германию.
При этом Молотов уклонился от каких-либо конкретных предложений, предпочитая получить от Германии принципиальный ответ на свое предложение, хотя, учитывая сложившийся германо-польский конфликт, ответ Германии мог быть только положительным. Характер отношений начал понемногу меняться. На встрече 17 июня между Астаховым и Шуленбургом уже германский дипломат убеждал в необходимости улучшения политических связей.
Окончательный перелом произошел в конце июля 1939г. По-видимому, между 24 и 27 июля Гитлер принял соответствующее решение. 24 июля К. Шнурре имел длительную беседу с Астаховым и заместителем торгпреда Е.И. Бабариным, в ходе которой были обсуждены и политические отношения, причем наметилось явное взаимопонимание в этой области.
ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ К.ШНУРРЕ С ВРЕМЕННЫМ ПОВЕРЕННЫМ В ДЕЛАХ СССР В ГЕРМАНИИ Г.А.АСТАХОВЫМ И ЗАМЕСТИТЕЛЕМ ТОРГПРЕДА СССР В ГЕРМАНИИ Е.И.БАБАРИНЫМ 27 ИЮЛЯ 1939 Г.
Согласно данному мне указанию, я пригласил вчера на ужин в '"Эвесту" советского поверенного в делах Астахова и руководителя здешнего торгпредства СССР Бабарина. Русские оставались примерно до половины первого ночи.
1. В связи с замечанием Астахова о прошлом тесном сотрудничестве и внешнеполитической общности интересов Германии и России я объяснил, что мне и сейчас такое сотрудничество кажется достижимым, если советское правительство придает ему значение. Я мог бы выделить тут три этапа.
Первый этап. Возобновление сотрудничества в области экономики путем заключения договора по экономике и кредиту.
Второй этап. Нормализация и улучшение политических взаимоотношений. Сюда, среди прочего, относятся уважительное отношение прессы и общественного мнения к интересам другой стороны, уважительное отношение к научному и культурному достоянию другой стороны. Сюда же можно было бы отнести официальное участие Астахова в Днях немецкого искусства в Мюнхене, в связи с которым он обращался к г-ну статс-секретарю, или приглашение немецких участников на сельскохозяйственную выставку в Москву.
Третьим этапом послужило бы возбновление добрых политических взаимоотношений либо как продолжение того, что имело место в прошлом (Берлинский договор), либо как новое соглашение, учитывающее жизненно важные интересы обеих сторон. Этот третий этап представляется мне достижимым, так как, на мой взгляд, на всем отрезке от Балтийского до Черного моря и на Дальнем Востоке нет каких-либо внешнеполитических противоречий, которые исключали бы возможность такого урегулирования отношений между двумя странами. Сюда следует добавить то общее, что существует, при всем различии мировоззрений, в идеологии Германии, Италии и Советского Союза: враждебное отношение к капиталистическим демократиям. У нас, также как и у Италии, мало общего с капитализмом Запада. Поэтому мне кажется довольно-таки парадоксальным, что социалистическое государство Советский Союз именно сейчас хочет встать на сторону западных демократий.
2. Астахов, активно поддержанный Бабариным, определил путь сближения с Германией как отвечающий интересам обеих стран. Однако он подчеркнул, что возможны только медленные и постепенные темпы сближения. Национал-социалистическая внешняя политика поставила Советский Союз перед лицом чрезвычайной угрозы. Мы нашли точное понятие для определения нашей нынешней политической ситуации: окружение. Именно так определялась для Советского Союза политическая ситуация после сентябрьских событий прошлого года. Астахов упомянул антикоминтерновский пакт и наши отношения с Японией, далее Мюнхен и достигнутую нами там свободу действий в Восточной Европе, дальнейшие последствия которой могут быть направлены против Советского Союза. Мы же считаем Прибалтийские государства и Финляндию, а также Румынию сферой наших интересов, что усиливает у советского правительства ощущение угрозы. В Москве не могут поверить в резкое изменение немецкой политики в отношении Советского Союза. Можно ожидать лишь постепенных перемен.
3. В своем ответе я указал на то, что за это время германская политика на Востоке претерпела изменения. У нас не может быть и речи об угрозе Советскому Союзу; наши цели имеют другое направление. Молотов в своей последней речи сам назвал антикоминтерновский пакт камуфляжем коалиции, направленной против западных демократий. Он знаком с данцигским вопросом и со связанным с ним польским вопросом. Я вижу здесь все, что угодно, только не противоречие германских и советских интересов. Наши пакты о ненападении и сделанные в связи с этим предложения достаточно ясно показали, что мы уважаем независимость Прибалтийских государств и Финляндии. У нас прочные дружественные отношения с Японией, но они не направлены против России. Германская политика направлена против Англии. Это - самое главное. Я мог бы показать, как уже говорилось выше, широкомасштабное равновесие обоюдных интересов, учитывающее жизненно важные для русских вопросы. Но эта возможность будет исключена в тот самый момент, когда Советский Союз, подписав договор, встанет на сторону Англии против Германии. Только по этой причине я возражаю против того, что взаимопонимание между Германией и Советским Союзом можно достигнуть лишь медленными темпами. Сейчас момент подходящийy, но не после заключения договора с Лондоном. Об этом должны поразмыслить в Москве. Что Англия может предложить России? В лучшем случае, участие в европейской войне и враждебность Германии, но врядли хоть одну заманчивую для России цель. А что, напротив, можем предложить мы? Нейтралитет и неучастие в европейском конфликте, и, если Москве будет угодно, германское соглашение по урегулированию взаимных интересов, которые, как и в прежние времена, будут полезны обеим странам.
4. В дальнейшем Астахов опять вернулся к вопросу о Прибалтийских странах и спросил, нет ли у нас там других, далеко идущих политических целей помимо экономического проникновения. Так же сильно его занимал и румынский вопрос. Про Польшу он сказал, что Данциг так или иначе отошел бы к рейху, и что вопрос о коридоре тоже нужно как-нибудь решить в пользу рейха. Он задал вопрос, не отойдут ли к Германии также бывшие австрийские территории, особенно территории Галиции и Украины. Описывая наши торгово-политические отношения с Прибалтийскими государствами, я ограничился тем, что сказал, что из всего этого не вытекает противоречие германо-русских интересов. В остальном же решение украинского вопроса показало, что мы не стремимся ни к чему такому, что угрожало бы Советскому Союзу...
После рассуждений русских у меня сложилось впечатление, что в Москве еще не приняли никакого решения, которое в конце концов примут. О состоянии и перспективах переговоров по договору с англичанами русские отмолчались. По всему кажется, что Москва придерживается тактики оттягивания и затягивания для того, чтобы отложить принятие решений, значимость которых они полностью осознают...
Хотя переговоры были первостепенным вопросом, обе стороны старались не показывать этого. Со стороны Германии это было в своем роде приманкой, при помощи которой гитлеровское руководство хотело сделать договор для СССР более привлекательным. Сталин же после 1933 г. опасался агрессии со стороны Германии. К тому же этот договор означал разрыв с Англией и Францией. Но тайну переговоров не удалось сохранить. Сотрудник германского посольства в Москве Г.Гервард фон Биттенфельд, имевший доступ к секретным документам, информировал американского дипломата Ч.Болена об их содержании. Таким образом, правительство США было в курсе переговоров и информировало о них правительства Англии и Франции. Но они не сделали из столь важной информации соответствующих выводов.
ПИСЬМО ВРЕМЕННОГО ПОВЕРЕННОГО В ДЕЛАХ СССР В ГЕРМАНИИ Г.А. АСТАХОВА ЗАМЕСТИТЕЛЮ НАРОДНОГО КОМИССАРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ СССР В.П. ПОТЕМКИНУ 27 ИЮЛЯ 1939 Г.
1. В этой почте Вы найдете записи моих бесед со Шнурре, в которых последний, помимо постановки тех или иных конкретных вопросов, всячески пытается уговорить нас пойти на обмен мнениями по общим вопросам советско-германского сближения. При этом он ссылается на Риббентропа как инициатора подобной постановки вопроса, которую будто бы разделяет Гитлер. Как Вы помните, примерно то же, но в более осторожной и сдержанной форме, мне говорили Вайцзекер и Шуленбург.
Мотивы подобной тактики немцев ясны, и мне вряд ли стоит подробно останавливаться на этом. Не берусь я также и формулировать какое-либо свое мнение по этому вопросу, так как для этого надо быть в курсе деталей и перспектив наших переговоров с Англией и Францией (о каковых мне известно лишь из газет). Во всяком случае, я мог бы отметить, что стремление немцев улучшить отношения с нами носит достаточно упорный характер и подтверждается полным прекращением газетной и прочей кампании против нас. Я не сомневаюсь, что если бы мы захотели, мы могли бы втянуть немцев в далеко идущие переговоры, получив от них ряд заверений по интересующим нас вопросам. Какова бы ни была цена этим заверениям и на сколь долгий срок сохранили бы они свою силу, это, разумеется, вопрос другой.
Во всяком случае, эту готовность немцев разговаривать об улучшении отношений надо учитывать и, быть может, следовало бы несколько подогревать их, чтобы сохранять в своих руках козырь, которым можно было бы в случае необходимости воспользоваться. С этой точки зрения было бы, быть может, нелишним сказать им что-либо, поставить им ряд каких-нибудь вопросов, чтобы не упускать нити, которую они дают нам в руки и которая, при осторожном обращении с нею, нам вряд ли может повредить...
2 августа Шнурре обратился с конфиденциальным письмом к Шуленбургу, в котором заметил, что в Германии политическая проблема России рассматривается с чрезвычайной неотложностью. Такой вывод он сделал из ежедневного общения с Риббентропом, постоянно контактировавшим с Гитлером. Шнурре писал далее:"Вы можете себе представить, с каким нетерпением здесь ожидают Вашу беседу с Молотовым". По словам Астахова, 10 августа Шнурре в беседе с ним сказал, что "германское правительство наиболее интересует вопрос нашего отношения к польской проблеме". В ряде донесений Астахов сообщал, чего можно ожидать от немцев. Так, 8 августа он писал:"Немцы желают создать у нас впечатление, что готовы были бы объявить свою незаинтересованность в судьбе прибалтов (кроме Литвы), Бессарабии, русской Польши(с изменениями в пользу немцев) и отмежеваться от аспирации на Украину... чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае войны с Польшей". 12 августа:"Отказ от Прибалтики, Бессарабии, Восточной Польши (не говоря уже об Украине)- это в данный момент минимум, на который немцы пошли бы без долгих разговоров, лишь бы получить от нас обещание невмешательства в конфликт с Польшей".
Сталин и Молотов уже располагали сведениями о том, что подготовка нападения на Польшу вступила в завершающую фазу, и в этих условиях можно значительно преумножить свою долю добычи. И немцы знали это. 6 августа Вайцзеккер записал: "Москва ведет переговоры с обеими сторонами и наверняка еще в течении некоторого времени сохранит за собой последнее слово, во всяком случае более длительно, чем это согласовывалось с нашими сроками и отвечало бы нашему нетерпению". В связи с этим Германией предпринимались шаги к ускорению переговоров. В частности предлагалось отправить в Москву с делегацией одного из главарей фашистов с ярко выраженным партийным прошлым. В качестве такого кандидата Шнурре называл Г.Франка- одну из наиболее одиозных фигур среди соратников Гитлера. О том же свидетельствовало приглашение советских представителей на Нюрнбергский съезд НСДАП. По этому поводу Астахов 27 июля писал Потемкину:"С одной стороны, присутствие на съезде имеет большое информационное значение и дает большие возможности контакта, установления связей и проведения разъяснительной работы среди немецких и иностранных дипломатов. С другой стороны, наше появление впервые за все время существования режима вызовет, конечно немало толков в англо-французской печати. Вам предстоит решить, что важнее".
Кульминационным пунктом переговоров стала, вероятно, встреча Молотова с Шуленбургом 15 августа. Посол изложил инструкции, полученные от Риббентропа.
ИНСТРУКЦИЯ ИМПЕРСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ ГЕРМАНСКОМУ ПОСЛУ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ 14 АВГУСТА 1939 Г.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--