Реферат: Павел I в оценках современников

О подозрительности императора говорят почти все современники. Но некоторые из них ссылаются по большей части на сумасшествие Павла. Например, граф Бенигсен, отмечая суеверность[40] Павла, опирается именно на эту черту характера в своих доводах о безумии императора.

М.А. Фонвизин, племянник писателя Фонвизина Д.И., в какой-то мере поддерживает заговор, подчеркивая при этом «прискорбие и негодование» заговорщиков, с которым они смотрели на «безумное самовластие Павла»[41] .

Что касается графа Ланжерона, то этот человек откровенно и без всяких намеков говорит, что преступление заговорщиков нужно для избавления «от безумия или от тирании, когда они опираются на деспотизм»[42] .

Замечу, что княгиня Ливен об этом факте говорит следующее: «Утверждалось не раз, будто Павел с детства обнаруживал явные признаки умственной аберрации, но доказать , чтобы он действительно страдал таким недугом, трудно»[43] .

Итак, Павел вспыльчив, ревнив к власти, подозрителен и эмоционален. Легко ли такому человеку управлять государством? Легко ли государству и его народу, когда власть находится в руках человека, управляемого его эмоциями, а не определенными логическими законами?

2.2

«Схвативши твердою рукою бразды правления, Павел исходил из правильной точки зрения; но найти должную меру трудно везде, всего труднее на престоле. Его благородное сердце всегда боролось с проникнувшею в его ум недоверчивостью. Это было причиною тех противоречащих действий…»[44] , – повествует о правлении императора Август Коцебу.

Еще в предыдущей главе говорилось о справедливости императора. Из чувства справедливости исходило стремление к твердой дисциплине в стране и ее армии. «Теперь уже нельзя быть сенатором и никогда не посещать сенат, или только изредка заглядывать туда, да и то на самое короткое время; нельзя быть генералом, а заниматься только откупами и поставщичеством»[45] , – свидетельствует Суворов.

Адам Чарторыйский упоминал о том, что вельможи при Павле Iредко позволяли себе злоупотребления. Современник Де-Санглен в своих записках говорит, что во время царствования Павла «различие сословий ничтожно»[46] .

Саблуков сообщает нам о «гатчинской дисциплине»[47] , введенной императором в армии с первых дней его правления. Помещик А.Т. Болотов писал, что «государь имел склонность к военной экзерциции и дисциплине… По вступлении на престол… он начал, с самого первого уже дня, преображать и переделывать все и вся…»[48] .

Но, видимо, дисциплина – это единственное, в чем современники видели пользу Павловских преобразований. Журналист Н.И. Греч очень иронично пишет о цензуре, введенной при Павле I: «Так, например, предписано было не употреблять некоторых слов, например, говорить и писать «государство» вместо «отечество», «мещанин» вместо «гражданин», «исключить» вместо «выключить» …Можно вообразить какова была цензура!»[49] .

Намного резче отзывается о Павле как о государственном деятеле Чарторыйский. По его словам, «император вел государство к неминуемой гибели и разложению, внеся полную дезорганизацию в правительственную машину»[50] . Фонвизин поясняет нам, что значит «дезорганизация» в поступках Павла, таким образом: «Павел, сперва враг французской революции… вдруг совершенно изменяет свою политическую систему и не только мириться с первым консулом Французской республики…, но и становится восторженным почитателем Наполеона Бонапарте и угрожает войною Англии. Разрыв с ней наносил неизъяснимый вред нашей заграничной торговле…»[51] . «Многим современникам императора Павла его иностранная политика казалась такой же странной и непредсказуемо алогичной, как и его обращение с подданными… Отчасти они были правы, ибо смотрели на дело со своей точки зрения, несовместимой с точкой зрения императора. Логично, например, что разрыв отношений с Англией был сильным опустошением для иных, получавших от английского правительства субсидии за помощь в организации некоторых торговых дел…»[52] , – свидетельствует Саблуков.

Но, как известно, ни один государь не желает зла своему государству. И этому поступку тоже есть объяснение. Профессор Буцинский, который явно был в восторге от Павла Iи не желал замечать в этом монархе каких-либо недостатков, говорит: «Павел, вступив на престол и желая доставить своим подданным мир, отказался от участия в коалиции [против Франции], и движение русских войск было остановлено… Россия, будучи в беспрерывной войне с 1756 года, есть потому единственная страна, которая находилась 40 лет в несчастном положении истощать свое народонаселение»[53] . Я позволю себе не согласится с этим мнением, так как в таком случае Россия все-таки грозила Англии войной. Вполне возможно, что Павел видел в Наполеоне нового правителя, способного остановить французскую революцию более мирным путем, нежели в антифранцузской коалиции.

Тем не менее, Павла обвинили в нелогичности.

«Несомненно, Россия страдала под управлением такого человека, душевное равновесие которого было весьма сомнительно… – повествует Адам Чарторыйский, – Он царствовал порывами, минутными вспышками, не заботясь о последствиях своих распоряжений; как человек, не дающий себе труда взвесить все обстоятельства дела, который приказывает и требует только немедленного исполнения своей воли…»[54]

Барон Гейкинг говорил, что именно такое «неподдающееся объяснению поведение императора»[55] во внешней политике и довело общество до заговора.

2.3

«Мысль извести Павла каким бы то ни было образом сделалась общею»[56] , – говорит Фонвизин. Адам Чарторыйский же говорит, что заговор был делом людей высших сословий. «Чем выше было положение лица, тем более подвергалось оно опасности вызвать гнев государя»[57] , – писал Чарторыйский.

Княгиня Ливен сообщает нам, что «граф Пален доверил мужу свои опасения насчет того, что император, по-видимому, собирается заключить императрицу, свою супругу, в монастырь, а обоих старших сыновей – в крепость…». Об этом пишет и Ланжерон, добавив, что этот слух распространил в Европе Пален, и слух этот является «страшнейшей клеветой»[58] . Графиня Головина по этому поводу говорит следующее: «Распространяли ли заговорщики такие клеветы нарочно, с целью вербования единомышленников, или действительно такие нелепости пробегали в голове императора? Как бы то ни было, россказни эти распространялись, повторялись, и им верили»[59] .

«…Даже накануне смерти Павел казался очень расположенным к жене и детям, а известно, что его характер никогда не позволил бы ему скрывать свои намерения»[60] , – свидетельствует Кутузов.

Итак, заговорщики пустили сплетни по стране и Европе. Более того, в Европе нашлись участники заговора.

В письме графа Растопчина Кочубею есть следующее подозрение: «Составилось общество интриганов… во главе Палена, которые желают прежде всего разделить между собой мои должности… и имеют ввиду остаться в огромных барышах, устроив английские дела »[61] . Из этого письма видно, что Растопчин знал, что в Петербурге под влиянием англичан разрабатывается план заговора, целью которого было избавление Англии от грозившей ей опасности.

Саблуков так же отмечал, что «катастрофа, закончившаяся смертью Павла, была делом рук Англии и английского золота»[62] .

Участником заговора был и сын Павла, Александр I. Граф Ланжерон сообщает, что «Александр был поставлен между необходимостью свергнуть с престола своего отца и уверенностью, что отец его вскоре довел бы до гибели свою империю…»[63] Правда, отмечают современники, он не знал, к каким последствиям приведет этот заговор. Адам Чарторыйский писал, что «Великий Князь был так далек от мысли о смерти отца, что не допускал даже мысли об этом»[64] .

Фонвизин говорил, что в целом государстве весть о смерти императора была принята с восторгом. Но тут же делает оговорку: «Этот восторг изъявило однако одно дворянство, прочие сословия приняли эту весть довольно равнодушно»[65] . Но не все были восторженны и равнодушны. Ланжерон признался, что он проливал слезы «на могиле своего благодетеля»[66] .

Однако по мнению Бенигсена, «трудно составить себе понятие о том впечатлении и о той радости, какие овладели умами всего населения столицы»[67] . Я снова посмею подвергнуть сомнению слова этого человека, т.к. выше он говорил, что смерть императора вызвали радость и в душах солдат [68] . Это просто наглая ложь, если учитывать то, что почти все современники императора единогласно говорили о том, как солдаты любили Павла.

Думаю, что самыми уместным завершением этой части моей работы будут слова Е. И. Нелидовой: «Ах, несчастный монарх был менее виноват, чем окружающие его»[69] .

III. Заключение

Проанализировав все источники, можно сказать, что Павел Iбыл человеком умным, образованным и воспитанным. В нем так же отмечали доброту и чувство справедливости. Но беда его заключалась в его вспыльчивом и подозрительном характере. Впрочем, если учесть обстоятельства его смерти, то его подозрительность не была рождена на пустом месте.

В порыве гнева Павел был похож на безумного тирана. Деспотизм и тирания в его правлении виделись многим людям его эпохи. Его реформы и преобразования характеризовались спонтанностью, порывами эмоций и чувств. В глазах многих современников его правление было продиктовано его прихотями и капризами в попытках придавить высшие сословия общества, и поэтому заговор осуществлен был представителями этого сословия; не думаю, что в нем принимали участие недворяне.

Своей государственной деятельностью Павел вызвал ненависть дворянства. Как отмечал Саблуков, многие современники не понимали Павла, так как исходили из разных точек зрения с императором. Более того, радикально изменив курс внешней политики, он обернул против себя не только дворянство, но и Англию, которая также была соучастницей заговора. Заговор против императора поддержали не только высшие классы российского общества, но и политические деятели антифранцузской коалиции.

Следствием этой ненависти стал последний дворцовый переворот в ночь с 11-12 марта 1801 года, который лишил жизни последнего монарха XVIIIвека. Смерть императора была неизбежной при таких обстоятельствах; обернув против себя полстраны и Европу, он сам почувствовал, что смерть приближается.