Реферат: Перипетии жизни
Дело в том, что проблема, понятно, включает в себя как минимум двух партнеров: жизнь и Землю (возможно, не только Землю). Представления же о происхождении каждой из них долгое время развивались как бы параллельно. Словно колеи железнодорожной двухпутки они шли, практически не пересекаясь. Когда же пришла пора им соединиться в общую, так сказать, магистраль, то есть в единую теорию эволюции всех сфер нашей планеты, обнаружилось, что колеи разной ширины. Не совмещаются. И значит, дальше по ним ходу нет. Как быть?
Вот попыткой совместить эти не сошедшиеся колеи и стали экспедиции Мархинина к местам извержений дальневосточных вулканов. К сожалению, попыткой не вполне удачной, хотя и чрезвычайно ценной... Однако давайте-ка все по порядку.
Проблема происхождения жизни решалась довольно I просто, пока ученые находились в счастливом неведении относительно сущности живого, как, впрочем, и насчет того, что представляла собой Земля в младенчестве; Эмпедокл из Агригента в V в. до нашей эры считал, например, что своим существованием все дышащее на планете обязано самозарождению отдельных органов — рук, ног (лап), голов, сердец, которые затем, случайно комбинируясь, складывались в тела и достигали в конце концов вполне удачных вариаций. Правда, лет за сто до него другой древнегреческий философ, Анаксимандр из Милета, с поразительной для своего времени прозорливостью утверждал, что путь к высшим организмам природа начинала с более примитивных. Но и он за исходную субстанцию брал, если так можно выразиться, сложный готовый продукт— морской ил. Эта идея самозарождения организмов, видимо, представлялась многим поколениям наших далеких предков очень убедительной, так как она просуществовала, не особенно изменяясь, долгие века (здесь речь, разумеется, только о естествознании; религиозные учения всех народов и времен, какизвестно, такой проблемой себя не обременяли, сразу переложив всю работу по биологической части на плечи творца, как, впрочем, и по геологической).
Лишь много позже у идеи самозарождения организмов появилась непримиримая оппозиция. Но дискуссии еще нередко походили на кафедральный диспут схоластов, поскольку излюбленной темой возвышенных споров чаще всего оставалась дилемма: что было раньше — яйцо или курица?
Тем временем пытливое племя экспериментаторов занималось таким низменным делом, как проза бытия. Отчего, однако, многое в окружающем мире, прежде казавшееся банально-привычным, становилось увлекательно-загадочным.
Как было остаться равнодушным, скажем, к блошиным стеклышкам! Увеличение в сто раз! Видно такую малость, что просто чудо! Вот какую забавнейшую возможность предоставили своим соотечественникам в 1590 г. два голландских оптика братья Ганс и Захария Янсены из Миддельберга, сконструировав один из первых в мире микроскопов.
А три четверти века спустя Роберт Гук, английский физик и ботаник, образованнейший человек того времени, снабдив «забавный» прибор третьей увеличительной линзой, смог рассмотреть предметы куда меньших размеров, чем блоха. По его словам, ему открылся «предмет не столько приятный, сколько поучительный».
Он вглядывался в кусочки растений и металлов, части насекомых, в срезы пробки. Увиденное зарисовывал и подробно описывал. Так появилась книга «Микрография». Немного фантазии, и можно стать почти свидетелем тех опытов Гука, вслушиваясь в спокойные пояснения великого ученого: «Перочинным ножом я срезаю с гладкой поверхности пробки чрезвычайно тонкую пластинку. Кладу ее на черное предметное стекло, так как это белая пробка; и, осветив ее при помощи плоско-выпуклой стеклянной линзы, я чрезвычайно ясно вижу, что вся она пронизана отверстиями и порами, совершенно как медовые соты. Только отверстия менее правильны».
Гук назвал их клетками. Эти поры и в самом деле были пустыми внутри. Совершенно пустыми, поскольку он рассматривал то, что было изуродовано смертью, что осталось от живого,— каркас. Долгое время так и считалось: главное в клетке — клетка, то есть ее стенки.
Когда в 1682 г. английский ботаник Неемия Грю, придирчиво исследуя растения с помощью более совершенной оптики, пришел к выводу, что увидел подобие текстильной ткани, он тоже говорил о волоконном переплетении именно стенок клеток (от Грю, кстати, и пошло словосочетание «живая ткань»). Лишь много позже в гуковской клетке обнаружили содержимое «пустоты». Но название «клетка» уже прижилось, все попытки подобрать для ячейки живого более удачное обозначение ни к чему не привели.
... К тому времени клеточная тема уже обросла множеством других подробностей. Где-то около 1673 г. голландец Антони ван Левенгук, располагая линзами с 300-кратным увеличением, обнаружил неведомый людям мир. Впрочем, мир, столь же и невероятный. Тогда многие посчитали, что он его просто придумал, чтобы всех удивить. В самом деле, как проверить, будто в капле воды («Вы только представьте себе!») пребывает не менее жителей, чем в ином рыбацком поселке, а то и в городе. А ученый продолжал утверждать, что открывшийся ему мир — не иллюзия, не оптический обман. Мельчайшие существа, которых он увидел, были крайне суетливы, перемещались, сталкивались друг с другом, не зная ни минуты покоя.
Во все это верилось с трудом. Нужно было время, чтобы к такому привыкнуть. Кстати, не открытие ли Левенгука надоумило английского сатирика Джонатана Свифта отправить своего Гулливера в страну лилипутов? Впрочем, изобретательность даже такого выдающегося писательского ума оказалась скромнее изощренности природы. Свифтовых человечков можно было, как говорится, пощупать, взять в руки, поставить на ладонь. Мир Левенгука оставался вообще не видимым для невооруженного глаза. И при этом деятельно существовал, заполнял вокруг человека буквально все пространство. Мыслимо ли такое!
Более 150 лет потребовалось на то, чтобы доказать, что все растения и животные сплошь состоят из клеток и что природа, наделяя материю жизнью, пользуется исключительно клеточной «расфасовкой». Правда, еще казалось, будто оживление клетки происходит откуда-то извне, что она как бы выкристаллизовывается из некой живой среды, подобно снежинкам из охлажденных капель воды. Но к середине XIX в. устами немецкого патолога Рудольфа Вирхова был окончательно сформулирован закон, который произвел революцию в биологии: «каждая клетка из клетки».
Это многое означало и для проблемы происхождения жизни. Если жизнь всегда распространялась по клеточной цепи, то суть проблемы становится совершенно конкретной: откуда взялась первая клетка? Не потому, что клетка — нечто простейшее, элементарное (хотя некоторые одноклеточные организмы и называются в систематике простейшими!). А оттого, что именно с клетки начинается живое, без нее его нет, все мертво.
Я потому и высвечивал здесь хрестоматийно знакомые имена, что именно с них берет начало истинно научная постановка проблемы происхождения жизни, пришедшая на смену многочисленным вариациям умозрительных рассуждений.
И вместе с тем" сказать: исходной была клетка — это все равно, что утверждать, будто история архитектуры началась с современной квартиры, ибо внутри ячейки жизни всякого «оборудования» находится не меньше, чем в комфортабельном жилище человека XX столетия.
Однако, не поняв, как появилась клетка, что привело к ней, чем она жива, невозможно было сказать что-либо толково о ее происхождении. Если она полна деятельности, то за счет чего? И кто ее «работники»? А если там тоже прячется целый мир неведомых существ, еще более мелких, чем обнаруженные в капле воды? Ну конечно, пора было заглянуть внутрь нее.
Но прежде давайте поинтересуемся, как в те времена складывались представления о младенчестве нашей планеты. Может, там обнаружатся зачатки совсем «кустарного», примитивнейшего клеточного производства.
Земля — это потухшее светило,— объявил в XVII в. Рене Декарт, знаменитый французский философ, физик к математик. И продолжил: «В настоящее время только ядро планеты состоит из огненного вещества. Выше его расположены плотные оболочки, в одной из которых — большие пустоты. Над ней — слой воды, одетый в скорлупу из камня, глины, песка и грязи».
Вообще-то этот мыслитель — автор ряда по-настоящему глубоких работ — известен еще и тем, что придумывал гипотезы буквально по всякому поводу. Многие из них своей безапелляционностью коробили современников. Каким образом движутся планеты? Они переносятся вихрями. Почему соль соленая? Потому что ее частицы игольчатой формы... Не случайно сторонники великого английского физика Ньютона не жаловали Декарта — мол, он своими гипотезами создает не реальную картину природы, а лишь красивые басни.
Что ж, в сочинении басен тоже придерживаются известных правил: им положено иметь свои сюжет и мораль.
Есть сюжет и в трактате Декарта о Земле. Обрушение коры в разлившуюся под ней водную оболочку, утверждал он, привело к образованию морей, а участки тверди, оставшиеся приподнятыми, стали континентами и островами; находящийся в подземных пустотах дым время от времени загорается — тогда происходят землетрясения; если же пламя прорывается наружу сквозь трещины в горах, начинаются извержения вулканов.
Не будем слишком строги к содержанию этой гипотезы. Лучше отметим несомненную стройность ее «сюжета» и, главное, наличие «морали», то есть вывода: эволюция Земли—отнюдь не нагромождение каких-то эпизодических случайных событий.
Каких только вариантов сотворения нашей планеты не выдвигалось за прошедшее с той поры время! Правда, большинство из них существовало недолго, но в недостатке фантазии их авторов не обвинишь. Предполагалось, например, что некая комета отколола от Солнца несколько кусков — будущих планет. Одному из них суждено было стать Землей — сначала раскаленной (в окружении горячих паров), затем, после остывания, твердой и стекловидной, покрытой водной оболочкой.
Согласно другим воззрениям, Земля как бы слепилась из твердых и жидких частиц. А после их разделения обрела все свои горы и моря.
Вот еще догадка: сначала был океан, наполненный насыщенным раствором солей, из которого в результате выпадения осадка и образовалась вся твердь, в том числе кристаллические породы вроде гранита и базальта.
И еще: исходным строительным материалом послужила просто туманность, превратившаяся после уплотнения в сплошную сушу. Такое небесное тело по мере удаления от Солнца охлаждалось, отчего атмосферная влага, сгустившись, однажды пролилась страшным потоком. Тогда резко увеличилась скорость вращения плане» ты. А это, в свою очередь, вызвало ее расширение и разрыв ее поверхности на материковые куски.
Авторы этих гипотез были не менее изобретательны также по части разработки версий последующей судьбы Земли. Если бы им предложили заполнить анкету, состоящую из двух вопросов по геологии, то результаты опроса выглядели бы примерно так:
1. Как возникли материки?