Реферат: Понимание эмоций другого человека
Понимание эмоций другого человека является важным для процесса общения между людьми как вбыту, так и в профессиях типа “человек—человек”. Кроме того, визуальное слежение за эмоциональным состоянием человека в процессе осуществления импрофессиональной деятельности позволяет вовремя принимать меры по регуляции его состояния, что снижает травматизм на производстве, повышает производительностьтруда (Зинченко, 1983).
9.1.Понимание эмоций другого и эмоциональные способности
Вопрос о генезисе способности (или целого ряда способностей) понимания эмоций другого вомногом дискуссионный. Имеются данные, что уже через девять минут после рождения ребенок может опознавать стимулы, схематически напоминающее лицо (Freedman,1974). С другой стороны, показано, что чем больше матери обсуждают с трехлетними детьми возникающие у них эмоциональные состояния, тем лучше они,достигнув шестилетнего возраста, распознают эмоциональные проявления незнакомых взрослых (Dunn et al., 1991).
Как отмечает Н.Н.Данилова (2000), с эволюционной точки зрения внешняяэкспрессия эмоций была бы бесполезной, если бы люди не могли декодировать эти сигналы и, следовательно, понимать и адекватно реагировать на них.Следовательно, у человека должен быть специальный механизм их декодирования. Механизм декодирования экспрессивной информации должен обладать способностьюдифференцировать паттерны лицевой экспрессии, а также идентифицировать их как сигналы определенных эмоциональных состояний.
Этот механизм был исследован шведским ученым У.Димбергом (Dimberg, 1988). Он установил, что лицевая экспрессия в зависимости от знака эмоции по-разномувлияет на эмоциональное состояние и условнорефлекторные реакции страха у партнеров. Важно, что лицевая экспрессия может воздействовать на уровнеподсознания, когда человек не отдает себе отчета в событии и фактеего воздействия.
Димберг доказал, что влияние лицевой экспрессии на величину условной вегетативнойоборонительной реакции осуществляется автоматически и не зависит от процессов сознания.
Лицевые паттерны особенно сильно действуют на людей, проявляющих социальный страх. Привосприятии фотографий они усиливают признаки отрицательных эмоций и ослабляют признаки положительных эмоций.
Очевидно, что пониманию лицевых паттернов различных эмоций способствует то, что реакцияна лицевую экспрессию партнера связана с воспроизведением его мимики, т.е. в непроизвольном изменении активности мышц своего лица. Этот процессподобен “эмоциональному заражению, или резонансу”. Таким образом, для распознавания и идентификации паттернов лицевой экспрессии человек используетдва канала— зрительный, который производит опознание с помощью гностических нейронов нижневисочной коры, и проприорецептивный, оценивающий паттернысобственной лицевой экспрессии и служащий обратной связью (подкреплением) реакции на информацию со зрительного канала.
Поскольку доказать наличие у человека врожденных механизмов распознавания эмоций частобывает трудно, ученые обращаются к изучению этой способности у животных. В ряде исследований показано, что распознавание эмоционального состояния своихсородичей осуществляется животными инстинктивно. Когда самка млекопитающего впервые родит, она “знает” смысл криков, выражающих у ее потомства какое-либострадание. Н.Тинберген (Tinbergen, 1951) исследовал реакции нескольких видов птиц, воспитанных в изоляции, на силуэт, который изображен на рисунке.Когда силуэт двигался влево, так, что был похож на ястреба с короткой шеей и длинным хвостом, он стимулировал реакцию страха и бегство подопытных птиц. Придвижении в правую сторону силуэт был похож на безвредного для птиц гуся с длинной шеей и не вызывал никакого страха. В состоянии неподвижности этотсилуэт не вызывал у птиц никакой реакции. Тот факт, что подопытные птицы никогда не сталкивались ни с ястребом, ни с гусем, свидетельствует о врожденноммеханизме распознавания эмоционально значимого для них зрительного стимула.
Несмотря на эти данные некоторые ученые считают, что способность распознавать эмоциидаже по лицевой экспрессии не дана человеку от рождения. Известно, что маленькие дети неадекватно воспринимают эмоции других. Эта способностьразвивается в процессе формирования личности, но не одинаково в отношении разных эмоций. Легче всего распознается ужас, затем по степени убыванияотвращение и удивление. Следовательно, пониманию эмоций надо учиться. Это наталкивает ряд ученых на мысль, что существует специальный видинтеллекта— эмоциональный.
Эмоциональный интеллект
Г. Г. Гарскова (1999) пишет, что понятие “эмоциональный интеллект” было введено внаучный обиход недавно, Майером и П.Сэловей (Mayer, Salovey, 1990) и получило широкое распространение в англоязычной литературе благодаря работамД.Големана. Для введения этого понятия было использовано два основания: неоднородность понятия “интеллект” и совершение интеллектуальных операций сэмоциями.
По П.Сэловею, “эмоциональный интеллект” включает в себя ряд способностей:распознавание собственных эмоций, владение эмоциями, понимание эмоций других людей и даже самомотивацию.
Критика этой концепции основывается на том, что в представлениях об эмоциональноминтеллекте эмоции подменяются интеллектом. Как полагает Г. Г. Горскова (1999), эта критика не правомерна. Она ссылается на то, что эмоции отражают отношениечеловека к различным сферам жизни и к самому себе, а интеллект как раз и служит для понимания этих отношений. Следовательно, эмоции могут быть объектоминтеллектуальных операций. Эти операции осуществляются в форме вербализация эмоций, основанной на их осознании и дифференцировке. Таким образом, поГорсковой, эмоциональный интеллект— это способность понимать отношения личности, репрезентируемые в эмоциях, и управлять эмоциональной сферой наоснове интеллектуального анализа и синтеза.
Необходимым условием эмоционального интеллекта, как пишет далее автор, является пониманиеэмоций субъектом. Конечным продуктом эмоционального интеллекта является принятие решений на основе отражения и осмысления эмоций, которые являютсядифференцированной оценкой событий, имеющих личностный смысл. Эмоциональный интеллект продуцирует неочевидные способы активности для достижения целей иудовлетворения потребностей. В отличие от абстрактного и конкретного интеллекта, которые отражают закономерности внешнего мира, эмоциональныйинтеллект отражает внутренний мир и его связи с поведением личности и взаимодействием с реальностью.
Мне представляется, что под эмоциональным интеллектом авторы имеют в виду эмоционально-интеллектуальную деятельность.
Т.Рибо посвятил эмоциональной (аффективной) памяти специальную работу (1895), вкоторой защищал ее существование, используя самые разные аргументы: психологические, физиологические, патологические идр. Приведу этиаргументы так, как они пересказаны П.П.Блонским.
“Единственный критерий, позволяющий на законном основании утверждать существованиеаффективного воспоминания, это— что оно может быть узнано, что оно носит метку уже испытанного, уже перечувствованного и что, следовательно, оно можетбыть локализовано в прошлом времени”. Но разве мы не сравниваем наши теперешние чувства с прошлыми? Говорят, что любовь не испытывается дважды одинаково, но,“как могли бы это знать, если бы в памяти не оставалось аффективных следов”. ““Нет сожаления без сравнения”, но “закон контраста, господствующий в жизничувств, предполагает аффективную память”.
“Во всяком комплексе, составляющем воспоминание, аффективный элемент являетсяпервым, сначала расплывчатый, смутный, лишь с какой-то общей меткой: печальной или радостной, ужасающей или агрессивной. Понемногу он определяется появлениеминтеллектуальных образов и достигает законченной формы”. В этих воспоминаниях “аффективное прошлое воскресло и узнано раньше объективного прошлого, котороеявляется додатком”.
С физиологической точки зрения неправдоподобно, чтобы репродуцирование касалосьтолько образов, т.е. чтобы в нем участвовали только те нервные процессы, которые соответствуют репродуцированию образов, а остальные бы, в частностиимеющие отношения к чувствам, не участвовали: воспоминание стремится восстановить весь комплекс прошлого, в области памяти господствует законреинтеграции, а отрицание аффективной памяти противоречит этому закону. “Нервные процессы, когда-то принимавшие участие в сейчас возрождающемсяфизиологическом комплексе и соответствующие аффективным состояниям… стремятся также быть вовлеченными в возрождение, следовательно, возбуждают аффективнуюпамять”. Конечно, надо отдавать себе отчет в том, что “аффективный образ не то, что, например, зрительный образ” (1979, с. 160–161).
Эмоциональная память
Вопрос о наличии эмоциональной памяти тоже дискутируется. Начало его обсуждению положилТ.Рибо, который показал два способа воспроизведения эмоций: аффективное состояние вызывается либо через посредство интеллектуальных состояний(вспоминание ситуации, объекта, с которыми в прошлом была связана эмоция), либо при непосредственном воздействии стимула, вслед за чем в памяти актуализируетсясвязанные с эмоцией ситуации. Теоретически так и может быть. Однако, как замечает В.К.Вилюнас (1990), какой из этих вариантов встречается вкаждом конкретном случае, определить трудно, а в реальном потоке сознания по-видимому невозможно.
Кроме того, Рибо выделил “ложную” аффективную память, когда субъект чистоинтеллектуально вспоминает, что в данной ситуации он испытывал какую-то эмоцию, но саму эту эмоцию не переживает. Это наблюдается, например, при воспоминаниидавно прошедших увлечений.
После появления работы Рибо возникли многочисленные споры, вплоть до того, что вообщеставилось под сомнение существование эмоциональной памяти. Отрицающие ее указывали, что когда мы вспоминаем о приятном, интересном, ужасномит.п. событии, то воспоминание представляет собой образ или мысль, а не чувство (эмоцию), т.е. интеллектуальный процесс. И именно этоинтеллектуальное воспоминание о прошедшем вызывает у нас ту или иную эмоцию, которая, таким образом, является не воспроизведением бывшей эмоции, асовершенно новой эмоцией. Старая же эмоция не воспроизводится. При этом сторонники последней точки зрения сузили проблему до произвольноговоспроизведения эмоциональных переживаний, хотя очевидно, что возможно не только непроизвольное запоминание эмоций, но и непроизвольное ихвоспроизведение (Блонский, 1935; Громова, 1980). П.П.Блонский, например, пишет, что в своей жизни он дважды пережил уже виденное (этот эффектполучил название “дежа вю”). При этом второе переживание не было у него интеллектуальным познанием, что он уже видел эту ситуацию. Для него оно былоглубоким, грустным и приятным чувством давно и хорошо знакомого чего-то, что не мог вспомнить, но что чувствовалось, как знакомое.
Как отмечает Блонский, разница между впервые испытанной эмоцией и воспроизведеннойне только в интенсивности переживания (представляемая эмоция слабее), но и в его качестве. В ряде случаев возбуждается менее дифференцированное, болеепримитивное эмоциональное переживание. Автор не указывает конкретно, что это за переживание, однако можно полагать, что им является эмоциональный тон ощущений,поскольку опрашиваемые Блонским лица отмечали при воспроизведении возникновение приятного или неприятного переживания и не более того.
В то же время Блонский приходит к выводу, что произвольное воспроизведение чувств(эмоций) почти невозможно, по крайней, мере для многих. А возможно ли непроизвольное их воспроизведение— это экспериментами не решается. Остаетсятолько полагаться на самоанализ и рассказы других людей.
Нельзя не отметить и выделенный Блонским эффект следа от сильно пережитой эмоции: онав последующем может возбуждаться и более слабыми стимулами подобного же рода, т.е. становится для человека латентным доминантным очагом, “больноймозолью”, случайно задев которую можно вызвать новую сильную эмоциональную реакцию.
По Блонскому, из трех эмоций, которые хорошо запоминаются (страдание, страх иудивление), не все запоминаются одинаково. О запоминании удивления как чувства, пишет он, лучше вообще не говорить: запоминается удивившее впечатление, ачувство удивления по своему характеру не таково, чтобы возбуждаться при однородном стимуле, так как удивление есть эмоциональная реакция именно нановое. Боль и страдание довольно часто воспроизводятся в виде страха, что неудивительно, так как между страхом и болью имеется генетическая связь.
Наличие эмоциональной памяти подвергнуто сомнению уже в наше время П.В.Симоновым (1981). Основанием этому послужили его исследованияпо произвольному воспроизведению актерами различных эмоций. Вот что пишет Симонов по этому поводу: “Нам не раз приходилось читать о так называемой“эмоциональной памяти”. Согласно этим представлениям, эмоционально окрашенное событие не только оставляет неизгладимый след в памяти человека, но, ставвоспоминанием, неизменно вызывает сильнейшую эмоциональную реакцию каждый раз, когда какая-либо ассоциация напомнит о пережитом ранее потрясении. Доверчивоследуя этой аксиоме, мы просили своих исследуемых вспоминать о событиях их жизни, связанных с наиболее сильными эмоциональными переживаниями. Каково жебыло наше изумление, когда такого рода намеренные воспоминания только в очень ограниченном проценте случаев сопровождались выраженными сдвигами кожныхпотенциалов, частоты сердцебиений, дыхания, частотно-амплитудных характеристик электроэнцефалограммы. Вместе с тем воспоминания о лицах, встречах, жизненныхэпизодах, отнюдь не связанных в анамнезе с какими-либо из ряда вон выходящими переживаниями, подчас вызывали исключительно сильные и стойкие, не поддающиесяугашению при их повторном воспроизведении объективно регистрируемые сдвиги. Более тщательный анализ этой второй категории случаев показал, чтоэмоциональная окраска воспоминаний зависит не от силы эмоций, пережитых в момент самого события, а от актуальности этих воспоминаний для субъекта вданный момент. Как тут было не вспомнить чеховского Ионыча, который с иронической усмешкой проезжает мимо дома любимой им некогда девушки, мимобалкона, где он провел ночь в состоянии потрясения и восторга. Стало ясно, что дело не в “эмоциональной памяти” и не в эмоциях самих по себе, а в чем-тодругом, скрывающемся за фасадом эмоциональных переживаний” (с. 3–4).
Думается, что этот вывод Симонова излишне категоричен. Во-первых, он сам отмечает, что вопределенном количестве случаев вегетативное выражение эмоций при их воспоминании все же отмечалось (это, кстати, подтвердилось и в исследованиях Е.А. Громовой и др., 1980,см. рис. 9.1). Во-вторых, тот факт, что физиологическое отражение эмоций наблюдалось в основном в случаях вспоминаниязначимых событий не отрицает наличия “эмоциональной памяти”, спаянной с событийной памятью. Неудача же с воспроизведением эмоциональных реакций моглабыть связана с различной эмоциональностью исследуемых.
Не случайно в более поздней работе (Симонов, 1987) он уже не так категоричновысказывается по поводу эмоциональной памяти. Так, он пишет: “Об эмоциональной памяти в “чистом виде” мы, по-видимому, вправе говорить только в тех особыхслучаях, когда ни внешний стимул, спровоцировавший воспоминание, ни извлеченная из памяти энграмма не получают отражения в сознании и возникшая эмоциональнаяреакция кажется субъекту беспричинной (Костандов, 1983)” (с. 80).
Считается, чтопроизвольное воспроизведение эмоциональных переживаний дается человеку струдом. Однако П. П. Блонский, например, пришел к выводу, что произвольное воспроизведение эмоций почти невозможно для многих людей, однако нельзя опровергнутьтот факт, что эмоциональная память может воспроизводиться непроизвольно. Вероятно, именно непроизвольное воспроизведение эмоций имеет место в случаях, окоторых говорит У. Джемс. У.Джемс, наоборот, отметил одну характерную особенность эмоциональной памяти: “Человек может даже приходить в большуюярость, думая о нанесенном ему оскорблении, чем непосредственно испытывая его на себе, и после смерти матери может питать к ней больше нежности, чем при еежизни” (1991, с. 273).
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--