Реферат: Повседневная жизнь арабов эпохи аббасидов
Раскопки знакомят нас с типом постройки национального дома III-IX веков. Дома строились по определенному плану: крытый вход ведет с улицы или с переулка в просторный прямоугольный двор. Двор окружен рядами прямоугольных жилых и хозяйственных построек. Во всех домах есть бани и канализация, нередко и колодцы… Количество помещений в одном доме доходит до пятидесяти… В домах встречаются окна, они застеклены цветными круглыми стеклами от 20-50 см в диаметре.[38]
Есть сведения, что богачи и знать в часы полуденного зноя отдыхали в помещениях с двойными стенами, между которыми был набит лед.[39] Однако, позднее, появились новые способы добиться прохлады. Натягивали грубый войлок и по нему пускали литься воду, которая, испаряясь, давала прохладу.[40] Так же в домах дополнительную прохладу давали укрепленные на опорных арках опахала (мирвахат ал-хайш), пропитанные благовониями полотнища, которые, «как паруса, весели на потолке». В домах входные двери делались из красивого резного дерева, а дверным молотком служило кольцо.[41]
Вообще, дерево использовалось широко, причем в домах знати излюбленным было индийское тиковое дерево. Из-за этого интерьера домам был присущ почти немецкий «уют», как в домах наших крестьян.
Единственной мебелью были лари, в которых хранилась одежда. Шкафы, а так же кровати, были неизвестны. Стол вносили только во время еды, причем в домах знати с III по IX век для этой цели особенно охотно использовались плиты из оникса. Оникс: 1. Минерал — разновидность халцедона , с чередованием черных и белых полос, полудрагоценный камень. Ср. агат, гелиотроп, сердолик, хризопраз; 2. Поделочный и облицовочный камень — микрокристаллическая разновидность арагонита или кальцита, бело-желтого или зеленоватого цвета.[42] Столы на ножках появились позднее. Абу-л-касим привозит такие столы из красно-белого хорасанского дерева, говоря, что они «подобны букету гвоздики». Постепенно столы стали приобретать огромные размеры. Так в 305-917гг. халиф послал визиру три стола, самый большой из них имел в окружности 50 пядей.
В III-IX веках на Востоке распространена посуда из каймакского дерева халандж, которой на ряду с китайской посудой повсюду пользуется популярностью. Кухонную посуду называют просто «медь».[43] Медная посуда имела так же свою ценность, некоторые люди обладавшие большим количеством данной утвари сдавали ее на прокат.
В арабском мире встречаются заведения с горячими ванными, так называемые бани. Ислам продолжал развивать традиции греко-римского мира. В жизни древнего Востока они не получили широкого распространения, так как бани вызывали подозрение, а некоторые были вообще не уверены, что пророк когда-нибудь посещал баню.[44] Муж не должен давать денег своей жене на баню, ибо тем самым он способствует поступку, заслуживающему порицания.[45]
Ал-мас-уди замечает, что в банях часто можно встретить изображение сказочного животного ал-’Анка. Эта птица с человеческим лицом и орлиным клювом, по бокам – четыре крыла и две руки с когтями.[46]
Со временем численность бань неуклонно уменьшалась. Мусульманские бани покрывались асфальтом, который добывался из источника, расположенного между Куфой и Басрой, это придавало бане оттенок черного мрамора. Персонал бани состоял из пяти человек: хаммами (банщик), каййим (служитель), заббал (человек, приготавливающий кизяк - прессованный, с примесью соломы навоз, употр. в степных и южных районах как топливо и для сельских построек[47] ), ваккас (истопник) и сака (разносчик питьевой воды).[48]
В доаббасидскую эпоху и эпоху аббасидов мусульманское население очень критично относилось к своей одежде. Они писали, что порядочному человеку не пристойно носить цветную и яркую одежду, что такое одеяние только для рабов и женщин. Мужчина мог одевать ее в четырех стенах своего дома, в дни лечения кровососными банками или во время попойки; выходить в такой одежде на улицу было не прилично.[49]
Одежда благородного человека должна быть белого цвета, так как в раю носят такую одежду по их мнению. Неприличным считалось надевать грязное вместе со стиранным, новое с уже стиранным, шерсть с шелком: «самой красивой одеждой является та, в которой все подходит друг к другу».[50]
Кроме мужчин белое носили разведенные женщины, все остальные женщины должны избегать этого цвета за исключением белых шаровар, но одежда должна быть натурального цвета, а не крашенной. Крашенные вещи носили крестьянки и рабыни-певицы.
Голубой цвет на Востоке – траурный. Одежда на Востоке определяла так же место работы своего хозяина, так, например, «секретари носили дурра’а – вырезанная на груди длинная рубаха, богословы – тайласан (накидка), военные – кааба (короткая персидская куртка)».[51] Богатый купец или частное лицо носили две рубахи (камис и рида) поверх штанов.[52] Встречался у арабов вместо риды и хафтан (кавтан).[53]
Чулки носили как женщины так и мужчины.[54] Красные туфли считались плохим тоном, так как их носили простые мусульмане, однако элегантный щеголь мог позволить себе носить одну желтую и одну черную туфлю.
Еда мусульман была так же уникальной. От обычного обеда или ужина резко отличалась пирушка. Она начиналась с бокалов и даже в самые смутные времена арабо-мусульманский народ во время таких застолий никогда не употребляли вино. Такая пирушка оперировалась острыми закусками, которые назывались нукл. Налегать на них считалось дурным тоном; редька, сельдерей, чеснок и лук из-за из резкого запаха следовало избегать, а так же и все то, что имело косточки, как оливки, абрикосы, виноград и другое, потому что когда их едят, это выглядит неприлично.[55]
Гранаты, финики, арбузы были слишком дешевы – их ел простой народ и из-за этого «благородные» относились к этим блюдам с презрением.[56] То же самое касалось кислой пшеницы, черного изюма (похожего на козий помет), желудей, каштанов и поджаренного кунжутного семени.[57] У знати пользовались успехом лишь такие дорогие деликатесы, как лидийские оливки, «съедобная земля» из Хорасана, ядра фисташек, вымытый в розовой воде сахарный тростник, айва из Балха и сирийские яблоки.[58]
В эпоху Аббасидской династии было известно врачевание. Об этом утверждает и ал-Мас’уди: «И вот однажды собралось сообщество философов и лекарей и произошло обсуждение различных человеческих познаний о природе явлений там, что в них божественного».[59] Из его записей можно так же понять, что медики того времени как и современные делали основной упор на практику, а не на теорию лечения больных: «Полагают многие старинные лекари, что врачевание постигается только опытом».[60]
Медицинские навыки того времени передавались от учителя ученику не только практикой, но и теорией: «Или же овладеют знанием этим на слух…».[61]
Лекари Аббасидского периода знали разные заболевания и болезни. Так, например, дизентерия (понос), рвота, носовое кровотечение.[62] Знали, что заболеть можно от выпитой холодной воды или вина.[63] Знали они так же строение человека, где располагаются органы и мышцы. Лечили пациентов предпочтительно травами и настоями, так, например, настоями сейва и боярышника – используется при лечении разрыва мышц живота.[64]
Арабские врачи знакомы были с историей медицины. Так, например, некоторые из них ссылались на труды Древних Греков - на Муниса или Сасалиса и др.[65] Также медики с точностью знали строение рта человека. Так, например, они описывают: «Зубов у человека 32, из них на верхней десне 16 зубов и на нижней столько же.[66] Из них 4 на каждой из двух десен широкие, с заостренными краями.[67] Их греческие врачи называют резцами, и это потому, что ими разрывают мясную пищу, которую надо разрывать подобно тому, как этот вид съедобного режется ножом.[68] Передние зубы называются резцы.»[69] Так описываются все зубы в полости рта человека с мельчайшей точностью с применением их.
Арабские врачи хорошо знали свою работу. Могли определить болезнь и способы ее лечения, поэтому медицина не стояла на месте, а шла в ногу со временем.
Искусство.
Сначала по развитию культуры арабы стояли намного ниже большинства покоренных народов.[70] Но постепенно арабы усвоили их достижения в науке и искусстве.[71]
Мусульманское искусство – явление грандиозное и блистательное. Но и загадочно это искусство, причём вовсе не только для европейцев и людей прочих культур.
«Религиозная запраграммированность мусульманского искусства определила его выживание в различных политических и культурных условиях, – пишет известный знаток восточной культуры, директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский. – Эта духовная программа выражена не явственно, она не в сюжете, а в художественных особенностях».
Каковы эти особенности?[72]
Мусульманское искусство — термин одновременно и простой, и сложный. Под ним обычно подразумевают искусство народов, исповедующих ислам. Правомерность такого сугубо религиозного выделения художественного явления нередко вызывала и вызывает возражения со стороны исследователей и публицистов. Одним более симпатичен светский подход к культуре, другие увлечены идеями непрерывности "национальных" культур, определяемой единством территории или языковой семьи.
Всё это правильно. Однако все мы отлично понимаем, о чём идёт речь, когда говорим "искусство ислама", а уж тем более — "искусство мусульманских народов". Это общее знание отражает тот факт, что в искусстве мусульманских народов, при всём блистательном многообразии его проявлений, есть достаточно легко узнаваемые общие черты.
Черты эти чётко отличают искусство мусульманского периода от искусства тех же народов в доисламское время.[73] Они же проводят довольно ясную границу между одновременным творчеством на территориях, где господствуют разные религии. Само собой разумеется, что всё это весьма относительно. Доисламские корни и связи мусульманского искусства в древних культурах Ирана, Средней Азии, Египта, Китая, Индии и так далее хорошо известны и любовно изучаются исследователями. Однако эти традиции не продолжаются напрямую. Они претерпевают значительные изменения, многие из которых восходят к исламской политике и исламской идеологии. Они сливаются друг с другом, создавая нечто новое, определяемое универсальным и синтетическим характером именно исламского общества, для которого все мусульмане составляют единую нацию — умму. [74]
Конечно же, в искусстве мусульманских народов и их немусульманских соседей есть много общего, рождённого и сходством окружающей среды, и общим наследием. Однако и тут единство видно, когда в одном мире появляются черты, характерные для другого.[75]
Характерные черты эти существуют реально, их легко узнать и перечислить — абстрактность, орнаментальность, неизобразительность. Их детали можно свести в единую схему, которой подходит образное название — язык мусульманского искусства. И большая часть этих особенностей прямо или косвенно связана с идеологической основой культуры или культур мусульманских народов — религией ислама[76] . Связь двойная — ислам определил появление некоторых черт (абстрактность), и в свою очередь, многие характерные признаки этого искусства служат ненавязчивой и часто неявной пропагандой основ мусульманского понимания мира.
Ничто не показывает так ярко специфику мусульманского искусства, как сравнение его с доисламским наследием Сирии, Египта, Ирана. При явной зависимости от источника через довольно короткий срок появился совершенно особый художественный язык.[77] Загадкой кажется то, откуда он взялся. Мусульманское завоевание принесло широкому миру особое культурное наследие арабов, но его явно было недостаточно для коренных изменений и того многообразного синтеза, который произошёл. Единственным ответом на эту загадку является пока лишь признание роли духа и миропонимания религии ислама, которая, как и в других областях жизни, стремительно создала для себя эстетическую форму выражения и убеждения. Попытаемся посмотреть, что и как из этого получилось. [78]
Проповедь Корана изначально была обращена ко всему человечеству и предполагала расширение сферы своего действия.[79] При Пророке Мухаммаде ислам принял весь Аравийский полуостров. Когда в 632 году Мухаммад умер, управлять общиной стали халифы (заместители, занимающие место). Первые четыре халифа, называемые обычно "Праведными", начали большие завоевательные походы, но Мекка и Медина оставались центрами новой общины. Соседями нового государства — халифата — были две великие державы — Византия и Сасанидский Иран. Мусульманские армии выплеснулись на широкие пространства Ближнего и Среднего Востока. Иран пал, постепенно в состав халифата вошли и Ирак, и древние иранские территории, и Средняя Азия до границ Китая, и Северная Индия. Византия уступила мусульманам Сирию, Палестину, Египет. Армии преданных идее и фанатичных завоевателей прошли всю Северную Африку и захватили Испанию.[80]
Значительная часть завоеваний происходила уже тогда, когда "Праведных халифов" сменила халифская династия из знатного мекканского рода Омея — Омейяды (661—750). Они перенесли свою столицу в Сирию, ею стал один из древнейших городов мира — Дамаск.[81] При Омейядах началось бурное развитие новой мусульманской культуры и искусства, в основе которого лежал механизм духовного и политического контроля и заказа. Исполнителями этого заказа были местные жители, творившие в русле древних художественных традиций Сирии и Египта, Ирака и Ирана. Происходило глубокое усвоение этих традиций пришельцами и их преобразование на пользу и славу новому обществу. Древние приёмы украшения стали служить идеям прославления ислама и его правителей.
Надо заметить, что политическая система на завоёванных территориях была образцом для процесса взаимной ассимиляции.[82] Немусульманам разрешали сохранять свою религию, но брали за это высокие налоги. Постепенно большинство жителей покорённых стран предпочли принять новую веру. Ярким примером тому могут служить два великих архитектурных памятника омейядского времени — храм "Купол Скалы" в Иерусалиме и Соборная мечеть в Дамаске. Архитектурные приёмы и принципы, мозаики и орнаментальные мотивы легко находят себе параллели в христианском зодчестве и в иранской орнаментике. Однако из этих элементов создаются памятники, имеющие особую идеологическую программу — проповедь триумфа ислама, его связи с древней религиозной традицией, абстрактность понятия о Боге и образы райских садов. И через эту программу складываются и стиль, и художественный язык, в которых роскошь и пышность сочетаются с суровым аскетизмом иконоборчества. [83]
Омейяды продолжали завоевания, строили государство, в котором византийский блеск оттенялся традициями и навыками жизни бедуинских князей пустыни. Их время было полно гражданских войн между различными группами, вкусившими сладость власти. Одна из них кончилась ликвидацией династии и переходом титула халифа к представителям династии Аббасидов (750—1258), обосновавших свои претензии на правление близким родством с Пророком. Омейядов истребили, но один из них бежал и создал свой Омейядов халифат в Испании.[84] Так начался распад единого мусульманского государства и так начался особый путь мусульманского искусства в Испании. Сирийско-византийские традиции встретились здесь с обычаями и вкусами Европы. В результате возникло искусство утончённое и изящное, имеющее свой набор отличительных черт, но при всей особенности находящиеся в единой струе искусства ислама — абстрактного, орнаментального и пышного. [85]