Реферат: Прекрасная Дама и ее спутник. Эволюция поэта

Взглянут в глаза мне за пестрый наряд! —

Может быть, рядом со мной они встретят

Мой же —лукавый, смеющийся взгляд!..

О, разделите! Вы видите сами:

Те же глаза, хоть различен наряд!..

Старый — он тупо глумится над вами,

Юный — он нежно вам преданный брат!

(1903, 1, 288)

Каковы же подлинные причины этой раздвоенности, постоянных сомнений поэта, «страшных» изменений облика Дамы («Но страшно мне: изменишь облик Ты» (1,94)?

Вообще говоря, объяснения возникают разные. «Мистическое» — в духе указаний Вл. Соловьева, что могут появляться обманчивые образы Вечной Жены, ибо «древний змий хочет потопить Жену, облеченную в солнце, в ядовитых потоках благовидной лжи, правдоподобных обманов». Биографическое: Любовь Дмитриевна с большим трудом входила в мир мистической символики, «бунтуя» против превращения ее в «идеальнейшую отвлеченность». Можно видеть в этих сомнениях и естественный протест художника против абстрактного мистического мира, который по самому своему существу противопоказан образному воплощению в искусстве. Однако самая главная причина заключается в том, что мистика, как всякая религия, духовно опустошает человека. Материалистическая философия давно выяснила эту роль религии. Плеханов говорил вслед за Фейербахом: «Религия опустошает человека и природу, приписывая все их лучшие свойства богу». Энгельс, развивая эту мысль, писал, что религия есть по своему существу опустошение человека и природы, лишение всякого содержания, перенесение этого содержания на фантом потустороннего бога. В силу этого возникает разрушительное действие религии на искусство. Освобождение искусства от религии есть, поэтому, освобождение его человечности. Величие Гете, — как замечает Энгельс, — состоит именно в человечности, в эмансипации искусства от цепей религии. Маркс определял религию как «самосознание и самочувствие такого человека, который или еще не приобрел или же опять потерял самого себя». Религиозные люди, отмечает Плеханов, «ищут пути на небо по той простой причине, что сбились с дороги на земле».

Религиозность (а позже мистицизм) раинего Блока — это религиозность человека, который еще не приобрел самого себя. Как «гуманист по происхождению», которому всегда было «жаль людей, лишенных крова», который с ранних лет думал о людях, о России, стремился «бороться с мраком», Блок и Вечную Женственность осмыслил по-своему: как великую «жизненную силу», несущую спасение от мрака.

Безусловно, это было неосуществимое стремление человека, «сбившегося с дороги на земле», найти решение мучивших его вопросов в «небе». И постоянно всем своим существом здорового человека и гуманиста чувствуя ложность небесных путей, Блок «лукаво смеялся», «глумился» над мистикой и вновь обращался к земле.

Это были, таким образом, «зыблемоcть» и двойственность, вызванные объективными причинами, неизбежные в сложившихся условиях. Вот почему Блок постоянно защищал свою «зыблемость», ощущая ее как «цельность»; вот почему он и двойственность Вл. Соловьева определял как «прекрасную двойственность».

Отсюда постоянный спутник «Прекрасной Дамы» — Двойник, который, при всей его «кощунственности», неизменно преследует поэта и неожиданно открывает в земном «песню и огонь».

«Стихи о Прекрасной Даме» не могут быть верно поняты, если видеть в них только «верного инока Лучезарной». Второй закономерный образ книги — Двойник, возвращающий поэта к «покинутой земле».

И именно вернувшись на землю, поэт создает стихотворения, проникнутые глубочайшим гуманизмом, любовью к реальным людям, к России; это поэтические думы о людях, «лишенных крова», о том, как уничтожить зло на земле и освободить «прекрасный лик» Родины от «злодеев». Так было еще в период Ante lucem. Это такие стихотворения периода «Прекрасной Дамы», как «Фабрика», «Из газет», «Мне снились веселые думы» (1903), «Поднимались из тьмы погребов», «Барка жизни встала», незаконченная поэма «Ее прибытие» (1904) вплоть до стихотворения «Шли на приступ» (отклик на события 9 января 1905 г.).

Рабочие, демократия, народ в стихах Блока — это не враждебные «зверские лица, учителя мерзости» (А. Белый, «Симфония») и не смиренники во Христе, носители искупительных мук и добровольной жертвенности (Вяч. Иванов)... У Блока это, прежде всего, «веселые люди» труда, вызывающие у поэта «веселые думы, что я не один, весенние думы» («Мне снилось...»). Это огромная, несметно растущая сила, поднимающаяся «из тьмы погребов»; народ в «сером армяке», преодолевающий «затор» русской жизни («Барка жизни встала»); это «дети бури, дети страсти, рааличающие «через бурю, через вьюгу... краюный флаг»; это — творческие люди —

...Испытавшие глуби и зыби,

С душой водолазов, с отвагой бойцов!

Для вас — на подводной сияющей глыбе —

Ключи от легенды, мечты мудрецов!

(II, 393)

И даже горестно сознавая, что эти новые люди «нас с собой, верно, не возьмут», что «затопили нас волны времен», Блок не чувствует к ним вражды. Наоборот, они, по Блоку, приходят, чтобы вывести Родину из тупика:

Мы не стали искать и гадать:

Пусть заменят нас новые люди!

В тех же муках рождала их мать,

Так же нежно кормила у груди...

(II, 153)

Закономерное продолжение этих лучших сторон его творчества — гуманизма, дум о народе, о «земле», о Родине — уводит Прекрасную Даму из храма в жизнь: