Реферат: Проблема терроризма
Собственно террористический уровень характеризуется тем, что субъектом ИТП выступают террористы и их организации. В данном параграфе сделана попытка реконструкции системы протеррористического мироощущения. Утверждается, что мировоззренческая основа террористических убеждений базируется на доминировании мифологического архаизированного способа мышления приверженцев терроризма. Прежде всего, обращает на себя внимание иррационализм современного терроризма, наиболее ярко проявившийся в трагических событиях 11 сентября 2001 года. Как пишет В. В. Никитаев, «...демонстративное отрицание смысла – одна из основных составляющих теракта, ибо ничто не вселяет в человека такой ужас, как полное безразличие к смыслу направленной против него (хотя бы потенциально, поскольку и к личности она безразлична...) силы». Иррационализм террора – это не просто противоположность реалистической системе общественного сознания, это не дереализация происшедшего и происходящего, не утрата принципа реальности как некоторой изначальной данности. Террористическая иррациональность проявляется через совершенно иной смысловой континуум, через древнейшую мифологическую систему мышления, параллельную рационалистическому способу освоения действительности. В центре мировоззрения террориста находится миф, функционирующий на основе магически ориентированного интуитивно-образного, дихотомически-оппозиционного, деструктивного мышления.
Экстремистскому протеррористическому сознанию присуща дуалистичность, черно-белое видение реальности, в котором нет полутонов, нет сложного диалектического переплетения противоречий, тенденций, оттенков. В таком сознании господствует жесткое разделение мира на абсолютное благо и абсолютное зло.
Ядром социально-мифологического комплекса представлений и главным побудительным мотивом террористической деятельности является месть. В архаическом обществе, где господство мифа было безусловным, месть являлась регулятором конфликтных отношений в родовой общине. В определении терроризма понятие «месть» должно фигурировать как одно из важнейших атрибутивных его характеристик, наряду с факторами устрашения, политической обусловленности и деструктивным влиянием на власть и общество. Стратегия и тактика всех известных террористических организаций прочно связана с теоретическим обоснованием мести в их деятельности.
Характерной особенностью образа жизни террористов является «двоемирие». Сами обстоятельства жизни террориста в замкнутом пространстве подполья и в узком кругу соратников имеют неизбежным следствием разрушение прежнего, реального, мировосприятия. При этом картина внешнего мира не просто искажается. Исчезает и сам этот мир. Единственной реальной вселенной становится крошечное пространство общения с единомышленниками. Вместе с тем, «удвоение мира» – это неотъемлемое свойство архаического мифологического сознания.
Показательно в этой связи обращение к фактору времени. Интересную мысль подметил В. Никитаев: «Терроризм действует не только с иной территории, но и из иного культурно-исторического времени. Он позиционирует себя либо в будущем, в некоторой утопии грядущего (революционеры), либо в прошлом (исламский фундаментализм). И не потому ли так трудно предупредить террористический акт, что он есть удар из одного пространства-времени в другое? Из одного мира в другой?» Архаическое сознание настроено на циклическое восприятие времени. Явления, нарушающие строго установленный порядок, трактуются как отрицательные, вредные, несущие хаос и смерть. Главное внимание носителя архаического сознания сосредоточено на настоящем, пронизанном реминисценциями прошлого; будущее же представляется очень абстрактно, туманно, неопределенно. Подобное восприятие действительности характерно и для миросозерцания террористов.
Мышление исламистских террористов начала XXI в. мистицировано. В большей мере это выражено не столько в агитационно-пропагандистских документах террористов, сколько в их разговорной речи.
Экстремистский тип мышления достаточно ярко отражается в лексике, терминологии и фразеологии террористов. Агитационно-пропагандистские материалы и программные документы террористов отчетливо демонстрируют их мифотворческую направленность. Фокусируя внимание на образе врага, авторы экстремистских прокламаций стремятся всеми доступными лексическими средствами создать его крайне негативный, отвратительный облик, используя при этом грязную брань, уничижительные эпитеты, истерические вопли, абстрактный пафос и демагогическую риторику. Прослеживается и другая тенденция – формирование величественных образов героев террора.
Рассматривая мировоззренческую базу экстремистского сознания, нельзя не упомянуть табуированность действий террористов и их поведения в целом. Узко сектантский характер внутренней организационной структуры террористических организаций с неизбежностью воспроизводит жесткую систему запретов, необходимых как с точки зрения конспиративной безопасности, так и с точки зрения культивирования образа бескомпромиссного борца и своеобразного мифологического героя. Табуированные ограничения касаются не столько внешней стороны деятельности и бытовой сферы, сколько внутренней духовной жизни. Но основания этой системы запретов коренятся в глубинах психологии коллективных архаических представлений.
Завершая в целом вопрос о роли мифологического фактора в генезисе и формировании протеррористического микрокосма автор делает вывод: мифология в полном соответствии с универсальной функцией мифа, в террористических сообществах служит логической моделью, способной преодолеть противоречия картины мира, присущие миру террористов, и сделать их жизнь осмысленной и целеустремленной.
На уровне собственно террористического сообщества происходит частичное изменение смысла заданного террорократией послания. Оно приобретает новые значения и аксиологические оттенки, в результате генерируется второй информационный поток, исходящий уже непосредственно от террористических организаций. Соединение двух потоков в единое целое, безусловно, усиливает поражающий эффект воздействия. Однако между ними существует определенный зазор, обусловленный имеющимися противоречиями в сфере их нормативных взаимоотношений.
Замкнутость и конспиративность террористических организаций, их фанатическая сосредоточенность на «террористической работе», абсолютизация внутриорганизационной дисциплины неизбежно приводят эти структуры к усилению независимости от породившего их социально-политического центра. По мере повышения авторитета вследствие успешных террористических акций локальные террористические группы все чаще подчеркивают свою функционально-оперативную самодостаточность и самостоятельность в принятии решений как тактического, так и стратегического плана. Парадокс информационного террористического процесса заключается в том, что за слиянием двух протеррористических информационных потоков скрыт их внутренний конфликт, в котором просматривается внутренняя разобщенность терроризма и его обреченность на аутентичную дезинтеграцию. Однако в эпицентре террористического процесса, в момент непосредственной подготовки и совершения теракта наблюдается мощная консолидация всех протеррористических сил, участвующих в данном насильственном проекте.
Террористический акт представляет собой информационный вызов, обращенный к власти и социуму в наиболее устрашающей и провоцирующей форме насильственного конфликта.
Теракт рассматривается как совокупность взаимосвязанных знаков и символов, репрезентирующих замыслы и психологические расчеты социально-политических заказчиков, идейных вдохновителей, организаторов и исполнителей данного террористического проекта. Первоначальный текст террористического послания можно определить как прототекст. Он лишен какого-либо личностного начала, не имеет названия и анонимен в следствие того, что выступает как продукт коллективного творчества и нацелен на тайную психологическую информационную войну. Оказавшись включенным в контекст политической борьбы за власть, прототекст террористического послания конструируется таким образом, чтобы создать иллюзию отсутствия автора. Однако, «призрак автора» может проявиться в тексте в качестве одного из персонажей, озвучивающего заявления террористической организации и требования к власти. Наличие подобной вербальной манифестации является знаком и указывает на организаторов и вдохновителей теракта. Содержание заявления, в той или иной мере, выражает социально-политические позиции адресантов, но в обобщенной форме любой подобный документ означает расчет на признание террористов легитимной силой. Кроме того, в публичном заявлении террористов может отражаться стремление представить себя в глазах демократического общественного мнения «героями-освободителями», «борцами за справедливость».
Отсутствие террористического заявления также является знаково-символическим воплощением позиций политических заказчиков. Если в тщательно спланированном террористическом акте нет никаких репрезентирующих заявлений, не обозначена организационная ответственность, не выдвигаются требования, значит, адресанты террористического послания представляют себя непримиримыми противниками той социальной системы, против которой направлена террористическая акция. Они не стремятся к урегулированию конфликта, им не нужны какие-либо уступки власти, их абсолютно не интересует ни статус политического субъекта, ни признание легитимности их деятельности в глазах общественного мнения. По-существу, это объявление тотальной и бескомпромиссной войны против ненавистного мира «других». Главным символом этой войны после 11 сентября 2001 г. стали обрушивающиеся башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке.
Между зарождением смысла террористического проекта и его воплощения в теракте располагается зона формирования образно-символического воздействия терроризма. Большую роль здесь играет выбор объекта террористического нападения. Для того, чтобы стать символом, он должен привлечь к себе особое общественное внимание, удивить неожиданностью выбранной мишени, шокировать людей.
В период совершения теракта текст террористического послания как фиксированная система знаков приобретает устойчивое положение и проявляется в множественности смысла. Главный смысл теракта – демонстративное насильственное устрашение становится основой, к которой прикрепляются множество мелких смысловых деталей, образующих гетерогенную структуру послания. Символическое пространство теракта включает в себя ряд знаковых элементов, служащих укреплению структуры главного смысла. Это атрибутивные артефакты террористического действия (взрывчатка, пояс шахида, следы разрушений, наличие мертвых тел); фоновое обрамление теракта (чтение молитв, использование музыки, кино- и фотосъемка, террористические знаки, эмблемы); внешний вид террористов (военная одежда, маски); стереотипы поведения террористов (нервозность, жестокость в обращении с заложниками, разговоры о предстоящей смерти, установка строгих запретов для заложников); шоковое психологическое состояние жертв. В целом создается атмосфера подавления аудитории страхом близкого приближения смерти.
Знаки организаторской террористической деятельности отчетливо проявляются в общих контурах осуществления теракта, его сценарной театральности. Неотъемлемой чертой современного терроризма, его знаковой визитной карточкой стала театральность. «Терроризм – это театр, – заявил Брайан Дженкинс, – теракты зачастую тщательно срежиссированы, чтобы привлечь внимание электронных СМИ и международной прессы». Беззастенчивая эксплуатация «эстетики шокирующего» в медиа-среде привела к тому, что для обы