Реферат: Профессор В.Ф. Войно-Ясенецкий

Валентин Феликсович Войно - Ясенецкий родился 27 апреля 1877 года в Керчи в семье провизора. Род Войно-Ясенецких, довольно древний, известен VI столетия, и его представители служили при дворе польских и литовских королей. Но постепенно род обеднел, и уже дед Валентина Феликсовича жил в Могилевской губернии в курной избе, ходил в лаптях, правда, имел мельницу. Сын его, Феликс Станиславович, решив выбраться из деревенской глуши, получил образование и стал провизором. Но аптека, владелец которой Феликс Станиславович был в течение двух лет, больших доходов не приносила. Он перешел на государственную службу и до самой смерти оставался служащим. В конце восьмидесятых годов Войно-Ясенецкие переехали в Киев и обосновались в центре города, на Крещатике.

Семья состояла из семи человек: отец, мать, две дочери и трое сыновей. Религиозная атмосфера в семье была своеобразной. Феликс Станиславович, ревностный католик, был человеком тихим и своих взглядов детям не навязывал. Семейные отношения в доме определяла мать, Мария Дмитриевна (до замужества Кудрина). Она воспитывалась в православных традициях, и вера ее выражалась в добрых делах, которые она творила во славу Божию. Мария Дмитриевна регулярно передавала домашнюю сдобу для арестованных в тюрьму, устраивала возможность заработать арестантам, посылая им, к примеру, для перетяжки матрацы.

Когда началась первая мировая война, в доме постоянно кипятилось молоко, которое отправлялось раненым воинам. Но живое религиозное чувство Марии Дмитриевны было жестоко травмировано одним неприятным случаем. Справляя поминки по умершей дочери, она принесла в храм блюдо с кутьей и после панихиды случайно оказалась свидетельницей дележа ее приношения. После этого она более никогда не переступала порога церкви. "Религиозного воспитания я не получил, и если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я унаследовал ее главным образом от очень благочестивого отца", - писал в мемуарах, уже на склоне лет, архиепископ Лука. На формирование его веры повлияла, несомненно, близость такого уникального центра Православия, как Киево-Печерская Лавра. Церковная жизнь, бившая здесь ключом, обилие богомольцев, вереницей шедших на поклонение киевским святыням, - все это давало богатую пищу для размышлений юноши. О том, что его духовный мир строился, как на прочном камне, на святом Православии, говорит такой факт. Некоторое время Войно-Ясенецкий увлекался идеями толстовства. Он даже написал 30 октября 1897 года письмо Л.Н. Толстому с просьбой повлиять на свою суровую мать, которая противилась его стремлению стать толстовцем. Валентин просил разрешения у графа приехать в Ясную Поляну и жить под его присмотром. Но на счастье, в руки юноши попала книжка Л. Толстого "В чем моя вера?". Он внимательно изучил ее и понял, что толстовство есть не что иное, как издевательство над Православием, а Толстой - еретик, безмерно далекий от истины. Истинное понятие о христианской вере Валентин Войно-Ясенецкий получил, усердно прочитав Новый Завет, подаренный ему директором гимназии при получении аттестата зрелости. Многие места этой святой книги произвели неизгладимое впечатление на юношу.

С детских лет у Валентина обнаружились способности к рисованию. Параллельно с гимназией он заканчивает Киевское художественное училище. О сложных раздумьях, метаниях в выборе жизненного пути писал сам святитель Лука: "Влечение к живописи было у меня настолько сильным, что по окончании гимназии я решил поступить в Петербургскую Академию художеств. Но во время вступительного экзамена тяжело задумался о том, правильный ли жизненный путь избираю. Недолгие колебания кончились тем, что я признал себя не вправе заниматься тем, чем мне нравится, и обязан заняться тем, что полезно для страдающих людей. Из Академии я послал матери телеграмму о желании поступить на медицинский факультет, но все вакансии были уже заняты, и мне предложили поступить на естественный факультет с тем, чтобы позже перейти на медицинский. От этого я отказался, так как у меня была большая нелюбовь к естественным наукам и ярко выраженный интерес к наукам гуманитарным, в особенности к богословию, философии, истории. Поэтому я предпочел поступить на юридический факультет и в течение года с интересом изучал историю и философию права, политическую эконом и римское право".

Любовь к живописи привела его в частную школу профессора Книрра в Мюнхене. Проучившись там короткое время, он вернулся в Киев. "Можно было поступить на медицинский факультет,- пишет Владыка в мемуарах,- но опять меня взяло раздумье народнического порядка, и по юношеской горячности я решил, что нужно как можно скорее приняться за практически полезную для простого народа работу. Бродили мысли о том, чтобы стать фельдшером или сельским учителем, и в этом настроении я отправился к директору народных училищ Киевского учебного округа с просьбой устроить меня в одну из школ. Директор оказался умным и проницательным человеком; он высоко оценил мои народнические стремления, но очень энергично отговаривал от того, что я затевал, и убедил поступить на медицинский факультет. Это соответствовало моему стремлению быть полезным для крестьян, так плохо обеспеченных медицинской помощью, но поперек дороги стояло мое почти отвращение к естественным наукам. Я все- таки преодолел это отвращение и поступил медицинский факультет Киевского университета".

Университет. Начало деятельности

Итак, в 1898 году Валентин Войно-Ясенецкий стал студентом Киевского университета имени святого князя Владимира. Скоро его избрали старостой курса, что было выражением особого доверия со стороны однок урс ников. Од нажды в группе произошел инцидент - в пылу ссоры один студент ударил другого по щеке. Войно-Ясенецкий вступился за оскорбленного сокурсника. Всегда чуткий к чужому страданию и боли, он вставал на сторону слабого, протестуя против насилия и несправедливости. Учился юноша в университете хорошо и неожиданно для самого себя увлекся анатомией. То, что многих от медицины отпугивало, привлекло его более всего. "Умение весьма тонко рисовать и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии... Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии".

Оканчивая университет осенью 1903 года, он заявил о том, что хочет быть всю жизнь участковым земским врачом. "Я изучал медицину с исключительной целью: быть всю жизнь деревенским, мужицким врачо м , помогать бедным людям", - писал он потом в своих мемуарах. Но грянула русско-японская война. В составе медицинского отряда Красного Креста Войно-Ясенецкий выехал 30 марта 1904 года на Дальний Восток. Отряд расположился в Чите. Здесь-то и началась практика хирурга-врача. Главный врач поручил молодому выпускнику заведовать хирургическим отделением и не ошибся: операции, проводимые Валентином Феликсовичем, были сложными и проходили безупречно, неудач не было. Он сразу же стал оперировать на костях, суставах и черепе.

Сказывался его пристальный интерес к топографической анатомии. Здесь же, в Чите, произошло еще одно важное событие в жизни Войно-Ясенецкого: его женитьба на Анне Васильевне Ланской, дочери управляющего поместьем на Украине. Анна приехала в Читу с тем же отрядом Красного Креста, будучи сестрой милосердия. В госпитале ее называли "святой сестрой". Два врача просили ее руки, но она отказала, потому что дала обет безбрачия. Решив выйти замуж за Войно-Ясенецкого, она нарушила этот обет. "В ночь перед венчанием в церкви, построенной декабристами, она молилась перед иконой Спасителя. Вдруг ей показалось, что Христос отвернул Свой лик и образ Его исчез из киота. Это было, по-видимому, напоминанием о ее обете, и за нарушение его Господь тяжело наказал ее невыносимой, патологической ревностью".

Вскоре после свадьбы молодые переехали в небольшой уездный городок Ардатов Симбирской губернии, где Валентину Феликсовичу поручили заведовать больницей. Работы было много, и молодой хирург почувствовал, что выбивается из сил; семья перебралась в село Верхний Любаж Фатежского уезда Курской губернии. Но слава о замечательном хирурге уже распространилась так далеко, что у порога небольшой сельской больницы выстраивались посетители не только из близлежащих мест, но даже из соседней губернии.

Особенно запомнился ему трогательный случай с одним молодым нищим, слепым, которому доктор вернул зрение в результате замечательно проведенной операции. Прозревший собрал слепцов со всей округи, и они длинной вереницей выстроились перед больницей в ожидании врачебной помощи. Городская управа перевела Войно-Ясенецкого в уездный городок Фатеж, но и оттуда вскоре пришлось уехать, так как Валентин Феликсович однажды отказался прекратить прием больных, находящихся у дверей его кабинета, чтобы срочно явиться на вызов исправника. Конечно же, председатель управы добился увольнения независимого доктора. Но тем не менее на протяжении всей жизни для него все пациенты были равны, и самое высокое положение в обществе не давало каких-либо преимуществ в лечении. Он одинаково доброжелательно и внимательно осматривал и лечил и простого мужика из глухой сибирской деревни, и видного чиновника. Неизменно строго относился доктор лишь к воинствующим безбожникам, болезни которых он считал карой Божьей за их грехи противления. Из Фатежа Войно-Ясенецкий направился в Москву для работы над дисертацией. В земских больницах хирургу приходилось сталкиваться с проблемами обезболивания при операциях. Бывали случаи тяжелых осложнений после применения общего наркоза, и молодой врач стал искать новые пути в анестезии.

Книга немецкого хирурга Генриха Брауна "Местная анестезия, ее научное обоснование и практические применения" стала для него источником вдохновения и толчком к собственным разработкам. "Я с жадностью прочел ее, и из нее впервые узнал о регионарной анестезии, немногие методы которой весьма недавно были опубликованы... У меня возник живой интересес к регионарной анестезии, я поставил себе задачей заняться разработкой новых методов ее".

Итак, явившись в Москве к Петру Ивановичу Диаконову, крупному ученому, основателю журнала "Хирургия", Войно-Ясенецкий выразил желание работать в его клинике для сбора материала по теме "Регионарная анестезия Получив разрешение, Валентин Феликсович напряженно и плодотворно трудился - несколько месяцев он препарировал трупы в Институте топографической анатомии, оттачивая методы и технику регионарной анестезии., изучения вариантов обезболивания тройничного нерва пришлось исследовать триста черепов. Вот что он пишет в письме домой: "Из Москвы не хочу уезжать, прежде чем не возьму от нее того, что нужно мне: знаний и умения научно работать. Я по обыкновению не знаю меры в работе и уже сил переутомился. А работа предстоит большая: для диссертации надо изуч ить французский язык и прочитать около пятисот работ на французском и немецком языках. Кроме того, много работать придется над докторскими экзаменами".

В 1915 году в Петрограде вышла книга Войно-Ясенецкого "Региональная анестезия", блестяще иллюстрированная самим автором, в которой он обобщил и результаты исследований, и свой богатейший хирургический опыт, не ошибусь, если назову регионарную анестезию совершенным методом местной анестезии. На смену прежним неуклюжим и примитивным способам слойного пропитывания анестезирующим раствором всего, что надо резать, пришла новая, изящная и привлекательная методика местной анестези и ; основу которой легла глубоко рациональная идея прервать проводимость нервов, по которым передается болевая чувствительность из области, подлежащей операции". За эту работу Варшавский университет присудил Валентину Феликсовичу Войно-Ясенецкому премию имени Хойнацкого. Эту награду получали авторы лучших сочинений, прокладывающих новые nyти в медицине. К сожалению, денег (900 рублей золотом) автор не получил, потому что не смог представить в Варшаву определенное количество экземпляров книги: маленький тираж был раскуплен мгновенно.

В 1916 году В.Ф. Войно-Ясенецкий защитил свою монографию "Регионарная анестезия" как диссертацию и получил степень доктора медицины.

Профессор Мартынов так охарактеризовал эту работу: "Мы привыкли к тому, что докторские диссертации пишутся обычно на заданную тему, с целью получения высших назначений по службе, и научная ценность их невелика. Но когда я читал Вашу книгу, то получил впечатление пения птицы, которая не может не петь, и высоко оценил ее". Научная работа в Москве настолько сильно захватила Валентина Феликсовича, что он не заметил, как постепенно оказался в тисках безденежья. Чтобы содержать семью, он вернулся к практической хирургии и трудился сначала в селе Романовка Саратовской губернии, а потом в Переслав л е - Залесском. Здесь он одним из первых в России делал сложнейшие операции не только на желчных путях, почках, желудке, кишечнике, но даже на сердце и мозге. Прекрасно владея техникой глазных операций, он многим слепым возвращал зрение. И хотя у земского врача воскресные и праздничные дни особенно загружены, он все чаще стал посещать местную церковь, где у него было даже свое место. Здесь же, в Переславле, В.Ф. Войно-Ясенецкий задумал изложить свой опыт работы в книге, которую он решил озаглавить "Очерки гнойной хирургии". Был составлен план, написано предисловие, и вдруг ему явилась "крайне странная, неотвязная мысль: когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа".

Профессор Ташкентского медицинского института и... архиепископ; один из немногих, чей бронзовый бюст был прижизненно установлен в галерее выдающихся хирургов нашей страны в Институте неотложной помощи им. Склифосовского в г.Москве, и... видный церковный деятель, занесенный в списки высшего духовенства русской православной церкви; автор “Очерков гнойной хирургии”, удостоенных первой послевоенной Государственной премии СССР в 1946 году, и... религиозного трактата “Дух пророка Самуила”; врач, блестяще знающий анатомию человеческого тела, и священнослужитель, верящий, что в сердце помещается душа, — достаточно много неординарного и противоречивого сосуществовало в мировоззрении и жизнедеятельности Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. Как в этом человеке могло совмещаться казалось бы несовместимое? В первых числах апреля 1917 года в Ташкент из России вместе с семьей прибыл доктор медицины В.Ф.Войно-Ясенецкий, приглашенный на должность главного врача и заведующего хирургическим отделением городской больницы. После неяркой природы средней полосы России Ташкент поражал обилием сочных красок в цветниках, садах и на улицах. Жена Валентина Феликсовича —Анна Васильевна, страдающая туберкулезом легких, как-то сразу повеселела — от свежего весеннего воздуха стало легче дышать, и появилась надежда на улучшение здоровья.

Больничный персонал приветливо встретил Войно-Ясенецкого. Обосновались в большом шестикомнатном доме на территории больницы, специально предназначенном для главного врача. После отдыха, к вечеру, Войно-Ясенецкие решили посмотреть город и, в первую очередь, восточный базар. Рядом с базаром шумели оживленные улицы, по которым непрерывно сновали люди — мужчины в халатах, чалмах, тюбетейках, лисьих малахаях, женщины в черно-сером одеянии, и такого же цвета покрывала на лицах, многие с ношей на голове; заунывно скрипели арбы с огромными колесами, важно вышагивали караваны верблюдов... Дальше начинались торговые ряды огромного базара. Войно-Ясенецкие были поражены обилием и пестротой красок. Изумляли дары узбекской земли, сохранившиеся от урожая прошлого года: яркие сочно-красные зерна гранатов, будто только сейчас сорванные с деревьев яблоки, подвешенные к потолку лавок коричнево-зеленоватые, с густой сетью серых прожилок дыни с неповторимым ароматом.

Вдруг прозвучал громкий напевный голос со стороны мечети, и, словно по мановению волшебной палочки, наступила тишина. Все мужчины от мала до велика, подстелив небольшие коврики, стали на колени. Началась молитва...

Религиозность местного населения произвела большое впечатление на Валентина Феликсовича, понравилось ему и сразу бросившееся в глаза уважительное отношение местных жителей друг к другу, особенно ребятишек к старшим, когда они обязательным “Салам алейкум” приветствовали каждого, даже незнакомого человека, появившегося на улице...

На другой день Валентин Феликсович проснулся рано... В открытое окно врывались опьяняющие запахи раннего весеннего утра и негромкое воркование горлинок. Анна Васильевна еще спала. В эту первую ташкентскую ночь впервые за многие дни снотворное не понадобилось. Чтобы не прервать беспокойный сон жены, он осторожно встал, перекусил остатком вчерашнего ужина и вышел во двор. Несмотря на раннее утро, было тепло, в высоком прозрачном небе медленно плыли облака, легко дышалось воздухом, насыщенным ароматом цветущих растений, тихо журчала вода в арыке. Войно-Ясенецкий стал с интересом наблюдать, как садовник-узбек аккуратно и неторопливо подстригал в очень ровную линию разросшиеся верхушки каких-то кустарников. “В Переяславле в это время еще холодно, сыро, дождливо”, — пронеслось в голове. Посмотрел на часы — настало время обхода — первого обхода больницы.

Терапевтическим отделением заведовал молодой, популярный уже в те годы терапевт Моисей Ильич Слоним — будущий профессор Ташкентского медицинского института. В отделении преобладали больные малярией, спру, колитами, различными заболеваниями печени, лейшманиозом — специфическими болезнями Средней Азии. В хирургическом отделении новый главный врач также обратил внимание на болезни, с которыми в своей практике еще не встречался. Его заинтересовали больные номой, или “водяным раком” лица, риштой, пендинской язвой. Много было больных с огромными зобами и детей с ожогами.

На вопрос, почему так много детей с ожогами, доктор Ротенберг ответил, что в зимнюю пору для отопления помещения коренные жители пользуются сандалом, иначе говоря, горшком с горящими угольями, который помещается в углублении под столом на низких ножках; вокруг располагается семья. Обувь обычно снимается, а нижняя часть тела покрывается небольшим стеганым одеялом — курпачой; ноги помещаются ближе к сандалу. Нередко при неосторожном движении дети, а иногда и взрослые получают серьезные ожоги,

Много было больных с различными гнойными заболеваниями. “Богатый материал для продолжения исследований по гнойной хирургии”, — отметил про себя Валентин Феликсович. К концу обхода главному врачу доложили, что доставлен больной с ущемленной грыжей. Войно-Ясенецкий решил оперировать сам по своему методу, заметно снижающему вероятность возникновения тяжелого, часто смертельного, послеоперационного осложнения — воспаления брюшины. Суть метода заключалась в том, что в первую очередь восстанавливается проходимость кишечника, а затем удаляется ущемленный его участок. Многим больным, оперированным Валентином Феликсовичем в земских больницах Ардатова, Романова, Переяславль-Залесского, подобная операция спасала жизнь.

Прежде чем начать операцию, Войно-Ясенецкий обычно крестился, крестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда, вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента. Однажды после крестного знамения больной — по национальности татарин — сказал хирургу: “Я ведь мусульманин. Зачем же Вы меня крестите?” Последовал ответ: “Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины”. Все присутствующие в операционной с восторгом и удивлением следили за быстрыми и ловкими движениями больших рук оператора. Чувствовалась уверенность во всей его работе, от разреза кожи до наложения последних швов.

Вечером того же дня Валентин Феликсович вместе с женой посетили кафедральный собор и познакомились с его настоятелем. С этого дня у них были постоянные места в храме.

Сотрудники хирургического отделения по опубликованным работам знали, что их новый заведующий не только убежденный сторонник регионарной (проводниковой) анестезии, но и автор ряда оригинальных ее методик, в частности — введения обезболивающих лекарственных препаратов непосредственно в нервы для прорыва проводимости болевых сигналов из зоны операции. Просили монографию... но у него остался всего один экземпляр “Регионарной анестезии”, изданный в 1915 году. Из-за очень малого тиража не хватило нужного количества книг даже для посылки в Варшавский университет, чтобы получить присужденную Войно-Ясенецкому за эту работу премию им.Хайнацкого. Валентин Феликсович, крайне нуждавшийся в то время в деньгах, из-за этого так и не получил премию, а она была довольно весомой — 900 рублей золотом. Читали монографию по очереди... Коллеги были приятно удивлены, когда случайно выяснилось, что все рисунки в книге выполнены самим автором; Валентин Феликсович, оказывается, одновременно с гимназией окончил в Киеве художественное училище.

Вскоре Валентин Феликсович продемонстрировал регионарную анестезию во время ампутации руки. Обезболивание получилось отменным — больной во время операции и некоторое время после нее совершенно не чувствовал боли. Новый метод обезболивания сразу же приобрел многих горячих сторонников. Это и понятно. Ведь масочный наркоз с момента его появления в 40-е годы XIX века к этому времени не претерпел никаких принципиальных изменений.

Общий наркоз, совершивший революцию в хирургии и позволивший выполнять большие и травматические операции, сам по себе был далеко небезопасным. Техника дачи наркоза была примитивной — на рот и нос больного накладывалась маска из нескольких слоев марли, и хлороформа или эфира попадало в операционную. Особенно много испарений из маски доставалось наркотизатору. В те годы часто шутили: “Наркотизатор уже заснул, а больной еще не спит”.

Только в середине XX века англичанин Макинтош предложил современный эндотрахеальный наркоз с управляемым дыханием, который произвел революцию в анестезиологии и открыл перед хирургией новые большие возможности. Валентин Феликсович быстро получил признание как высокоэрудированный врач и блестящий хирург не только медицинской общественности города, но и населения. К нему потянулись толпы больных из Ташкента, окрестных селений и городов обширного Туркестанского края. В оказании медицинской помощи он никому и никогда не отказывал.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--