Реферат: Пушкинское в лирике Некрасова и Добролюбова

То обстоятельство, что Некрасов являетя поэтом в стилистическом отношении действительно своеобразным, и позволяет заключить, что поэт через всю жизнь пронес подозрение в собственной художественной неполноценности. Если говорить об отношении стиля Некрасова к стилю Пушкина, то можно рассудить таким образом, что поэт-“отрицатель” был поглощен противоречивым чувством любви-вражды, творческой ревности. Как показывает разобранный выше пример, отталкиваться от Пушкина Некрасов пытался, но окончательно освободиться от этого тайного порока “пушкинолюбия” - так и не смог.

2. Искусные приноровления.

“Натура неглубокая, но живая, легкая, увлекающаяся, и притом, вследствие недостатка прочного образования, увлекающаяся более внешностью...”, “Его генеалогические предрассудки, его эпикурейские наклонности, первоначальное образование под руководством французских эмигрантов конца прошлого столетия, самая натура его, полная художнической восприимчивости, но чуждая упорной деятельности мысли, - все препятствовало ему проникнуться духом русской народности...”. Такую оценку Пушкину, поэту и человеку, дал в 1858 году в своей известной статье “О степени участия народности в развитии русской литературы” Н.А.Добролюбов, талантливый публицист и бездарный поэт.

Была ли закономерность в том, что многим литературным критикам середины прошлого века пришлось обратиться к этому роду деятельности по причине отсутствия поэтического дара, трудно судить, помня, к примеру, о разнообразных проявлениях своих способностей Аполлоном Гри-горьевым. Но в судьбе Добролюбова эта закономерность устанавливается. Не стяжавший славы косноязычными виршами, проникнутыми “постромантическими” (или “предсимволистскими”?) мотивами одиночества, томления, смерти, незрелый еще человек скрылся за маской умудренного жизненным опытом прокурора, предъявляющего обвинение социальным, политическим и культурным явлениям современной российской действительности. Это Добролюбов своей критической деятельностью и организационной работой в “Современнике” способствовал тому, чтобы из рядов авторов журнала бежали, сторонясь политического и культурного экстремизма “молодого крыла” редакции (Чернышевского и Добролюбова), наиболее одаренные писатели, такие, как Тургенев. Именно Добролюбов стал символической фигурой, заложив основы утилитарного подхода к искусству и возглавив движение “утилитаристов”. Сторонники этого движения требовали от действительных художников слова, чтобы они подчинили свое творчество сиюминутным об-щественным нуждам (понятно, какое “общество” имелось в виду). Их взгляд на задачи искусства очень хорошо выразил популярный в середине прошлого века пародист и сатирик Б.Н.Алмазов (7):

Нет, нет, не должен я... И просто не могу,

Как встарь, поэзии высокой предаваться!

Когда встречаем грязь на каждом мы шагу,

Скажите, что тут петь и чем тут восторгаться? /.../

(“Исповедь современного стихотворца”, 1860)

“Просто не могу”... Как точно вскрыта причина возникновения “утилитаризма”! И насколько к месту здесь пародическое использование стихов Пушкина! Этот перепев обличает двойственность в отношении к Пушкину, в целом присущую идеологическому лагерю разночинцев-“отрицателей”. С одной стороны, Пушкин уже стал признанным литературным авторитетом, да еще таким, оспаривать или не замечать роль которого бесполезно и не умно. Поэтому и консерваторы, и либералы, и демократы 50-60-х годов обильно цитируют Пушкина в своих публицистических статьях. С другой стороны, творчество Пушкина стало знаменем для приверженцев “чистого искусства”, в большинстве своем асоциальных, избегающих тенденциозности и утилитаризма в литературе. Поэтому революционно-демократическая критика или стремилась найти в многогранном мировоззрении поэта такие идеи, которыми Пушкин как бы опровергал самого себя, отчетливо выразившего презрение к запросам толпы в стихотворении “Чернь” (“Подите прочь - какое дело /Поэту мирному до вас!”), или, если убедительные контрдоводы привести было трудно, отказывала признаваемому ей пушкинскому таланту в общественной его значимости.

Так поступал с наследием поэта и Добролюбов. В своих статьях он неоднократно пользовался пукшкинскими цитатами и, подобно многим, использовал творчество Пушкина в качестве эталона художественности, который применялся им в работах, посвященных собственно литературным вопросам. Но он же и дискредитировал в вышеуказанной статье значимость поэта: “Мало того - он отвращался от тех проявлений народности, какие заходили из народа в общество, окружавшее Пушкина... Пушкин тоже тяготился пустотою и пошлостью жизни... Но он не видел исхода из этой пустоты, его сил не хватало на серьезное обличение ее (Пушкин как художник, по Добролюбову, слабосилен! - В.С.), потому что внутри него не было ничего, во имя чего можно было предпринять подобное обличение (Пушкин как человек пуст! - В.С.)... Оттого-то он и не пристал к литературному движению, которое началось в последние годы его жизни. Напротив, он покарал это движение еще прежде, чем оно явилось господствующим в литературе...”. Мог ли не считать Добролюбов Пушкина пусть авторитетным, но противником!

Как же проявилось в поэзии Добролюбова это двойственное отношение к Пушкину? Через год после опубликования названной статьи читатели “Современника” познакомились с его сатирическим приложением - журналом “Свисток”, детищем Добролюбова. В первом номере журнала, в разделе “Мотивы современной русской поэзии”, сатирик под маской поэта Конрада Лилиеншвагера поместил стихотворение “Всегда и везде”, название которого повторяет название пародии К.Павловой, а подзаголовок - указывает, что стихотворение посвящается многочисленным героям “обличительных” пьес: “Посв. гг. Надимову, Волкову, Фролову, Фолянскому и подобным”. Но и заглавие, и подзаголовок, кроме того, что обусловлены сатирическими целями, являются средством маскировки зависимости добролюбовского текста от стихотворения Пушкина “Брожу ли я вдоль улиц шумных...”, в котором Добролюбов разглядел явное выражение определенной художественной и мировоззренческой установки Пушкина, доставшейся по наследству поэтам, близким к идеям “чистого искусства”. Вообще молодой сатирик, о чем мы скажем ниже, эту установку оспаривал, но в данном случае она ему не помешала (напротив, даже помогла) стилизовать свое сочинение “под Пушкина”. Сопоставим фрагменты двух стихотворений:

Добролюбов: Пушкин:

Я видел муху в паутине, Брожу ли я вдоль улиц шумных,

Паук несчастную сосал; Вхожу ль во многолюдный храм,

И вспомнил я о господине, Сижу ль меж юношей безумных,

Который с бедных взятки брал. Я предаюсь моим мечтам.

/.../

Я говорю: промчатся годы,

И сколько здесь ни видно нас,

Мы все сойдем под вечны своды -

И чей-нибудь уж близок час.

Я видел ручеек в долине, Гляжу ль на дуб уединенный,

Виясь коварно, он журчал; Я мыслю: патриарх лесов

И вспомнил я о господине, Переживет мой век забвенный,

Который криво суд свершал. Как пережил он век отцов.

Я видел деву на картине, Младенца ль милого ласкаю,

Совсем нага она была; Уже я думаю: прости!

И вспомнил я о господине, Тебе я место уступаю:

Что обирал истцов до тла./.../ Мне время тлеть, тебе цвести.