Реферат: Рабовладение у восточных славян VIII-Х вв.
Ты князей, бояр да и с жонами,
А богатырей да одиноких
всех купцов, людей торговыих.
Служба "зазывальщиком" - последняя «работушка - которую выполнял Чурила при княжеском доме. Владимир отпускает его со словами:
Да премладьй Чурило ты сын Пленкович!
Да больше в дом ты мне не надобно.
Да хоша в Киеви живи, да хот домой поди
Да поклон отдал Чурила да и вон пошол.
Таким образом, былина о молодости Чурилы рисует военное противоборство племенного союза полян с каким-то соседним восточнославянским племенным объединением, в результате которого Полянский князь одержал победу и взял в плен вождя из вражеского стана, отправив его в Киев, где он, низведенный до рабского состояния, должен был прислуживать киевскому князю. Былина, следовательно, позволяет увидеть, какое применение находили пленники-рабы в повседневной жизни восточнославянской знати. Вместе с тем она свидетельствует и о том, что практика срочного рабства с присущим ей отпуском невольников на свободу по истечении определенного времени, еще не исчезла полностью из социальной жизни восточных славян, что нами уже отмечалось на материале показаний других источников.
Надо сказать, что не только с целью бытовых услуг восточнославянская знать обзаводилась рабами-пленниками. Не менее существенными были соображения престижа в обществе, укрепление социального статуса, ибо, как верно говорил Г.Нибур, "на низших стадиях культуры человек не может выстроить дворца, или держать автомобиль, или покупать картины и может выказать свое богатство народу, только окружив себя большим количеством людей или домашних животных". В древних обществах «обладание большим количеством рабов служит признаком отличия», оно, «подобно всякой другой собственности, указывает на богатство, а где рабы приобретаются посредством захвата на войне - на мужество владельца».
Как и прежде, обращаемых в рабство пленников восточные славяне использовали для военных целей. Но если раньше рабы-пленники как бы восполняли убыль родовых отрядов и племенного войска, то теперь они группировались вокруг отдельных лиц, прежде всего вождей и правителей, сбиваясь в боевые дружины, выступавшие нередко в качестве личной гвардии властителей. Яркой иллюстрацией тому является рассказ Ибн Фадлана о царе русов: «Один из обычаев царя русов тот, что вместе с ним в его очень высоком замке постоянно находятся четыреста мужей из числа богатырей, его сподвижников, причем находящиеся у него надежные люди из их числа умирают при его смерти и бывают убиты из-за него». Умерщвление «сподвижников» царя после его смерти - верный признак их рабского состояния. Принадлежность рабов-«сподвижников» к соплеменникам князя, судя по всему, исключается.
Нечто похожее открывается в отроках, состоявших при княгине Ольге. Летописец, изображая сцену тризны по князю Игорю, устроенной вдовствующей княгиней в Древлянской земле, говорит: «И повеле людем своим съсути могилу велику, и яко соспоша, и повеле трызну творити. Посем седоша деревляне пити, и повеле Ольга отроком своим служити пред ними... И яко упишася деревляне, повеле отроком своим пити на ня, а сама отъ-иде кроме, и повеле дружине своей сечи деревляны; исе-коша их 5000». Отроки, как видим, - слуги. Но они выполняли и военные функции, входя в княжескую дружину на правах младших ее членов. Служебная роль отроков проглядывает также в сюжете о греческих дарах князю Святославу: «И поведоша Святославу, яко придоша грьци с поклоном. И рече: "Въведете и семо". Придоша и поклонишася ему, и положиша пред ним злато и паволоки. И рече Святослав, кроме зря, отроком своим:"Схороните"". Отроки прислуживают князю, но наряду с этим являются и его ближайшим вооруженным окружением. Сама по себе служба отроков есть признак рабской зависимости.
Весьма симптоматично, что в старославянском, чешском и словацком языках слово "отрок" означало раб.
Этимология этого слова приподнимает завесу над происхождением рабства отроков. По мнению лингвистов, оно, будучи общеславянским, образовано с помощью отрицательного префикса от- («не») от рок, «говорящий». Отсюда отрок - неговорящий, бессловесный." Обычно данное значение истолковывают как не говорящий, т.е. «не имеющий права речи, права голоса в жизни рода или племени, не имеющий права говорить на вече». Однако можно предположить и другое. Вполне возможно, что в древности отроками славяне называли не только детей, но и тех, кто не умел говорить на славянском наречии - пленников из чужих, неславянских земель. В этой догадке мы опираемся на мнение выдающегося знатока славянских древностей Любомира Нидерле, который писал: «Слово отрок (otrok) первоначально означало того, кто не умеет говорить, и отсюда легко объяснить, почему им назывались и дети и иноплеменные пленные". Еще раз возвращаясь к данной теме, Л.Нидерле отмечал, что поначалу отроками называли тех, "кто не умел говорить, то есть и детей и чужеземных работников». Отроки, стало быть, составляя разряд военных слуг князя, свою родословную вели от рабов-пленников. Они, конечно, не являлись новообразованием X в. Их появление при восточнославянских князьях надо, вероятно, связывать с возникновением в IX в. постоянных княжеских дружин.
Полагаем, что сказанного вполне достаточно, чтобы заключить о наличии у восточных славян обращенных в рабство пленников, используемых в военном деле.
Еще одна сфера приложения рабского «труда» у восточных славян VIII-Х вв. - наложничество, доставшееся в наследство от предшествующих времен. То была доступная всем (от рядовых до знатных) форма использования пленных женщин. По рассказу Ибн Русте, славянский царь ежегодно объезжает подвластных ему людей. «И если у кого из них есть дочь, то царь берет себе по одному из ее платьев в год, а если сын, то также берет по одному из платьев в год. У кого же нет ни сына, ни дочери, то дает по одному из платьев жены или рабыни в год». Замена платья жены на платье рабыни не оставляет сомнений в том, что под последней надо разуметь наложницу.
Б. А. Рыбаков, осмысливая свидетельство Ибн Русте, замечал, что «рабыни есть даже у простых людей». С этим замечанием ученого следует согласиться. Известие Ибн Русте, действительно, дает основание говорить о наличии наложниц у самых широких кругов восточнославянского люда. Тем более не приходится сомневаться в том, что наложницы из рабынь являлись непременной частью досуга знати. К тому же у знатных лиц, по всему вероятию, наложниц было больше, чем у рядовых соплеменников. Особенно отличались в этом отношении властители. Ибн Фадлан рассказывает, что ложе царя русов «огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он пользуется как наложницей одной из них в присутствии своих сподвижников..."
Вспоминается и князь Владимир Красное Солнышко, который имел 300 наложниц в Вышгороде, 300 в Белгороде и "200 на Берестове в селци". Сам Владимир был "робичичем", т.е. сыном Святослава от рабыни. Нам она известна. Это - Малуша, "ключница" княгини Ольги. Любовные подвиги царя русов и князя Владимира, описанные Ибн Фадланом и древнерусским книжником, связаны, безусловно, с традициями, уходящими в глубь времен и обусловленными не столько половыми наклонностями правителей, сколько архаическими представлениями о роли и назначении носителей власти.
Древние люди верили, что жизнь и душа вождя «симпатическими узами связана с благосостоянием всей страны, что в случае его заболевания или старения заболеет и перестанет размножаться скот, урожай сгниет в полях, а эпидемия унесет людские жизни... Весьма симптоматичен в этой связи тот признак одряхления, который решает участь правителя, а именно его неспособность сексуально удовлетворить своих многочисленных жен, другими словами, продолжать род». Отсюда становится понятной пикантная подробность, сообщаемая Ибн Фадланом: соитие царя русов с наложницами в присутствии своих «сподвижников», чем удостоверялась физическая сила царя и, следовательно, его споспособность дать управляемому им народу благоденствие, Своеобразной проверкой потенций правителя являлась многочисленность жен (наложниц) царя русов и князя Владимира. О последнем летописец судит с точки зрения христианской морали, обличая в нем женолюбца, "побежденного похотью женской". Летописатель либо ничего не понимал, либо делал вид, что ничего не понимает. В действительности же общение со множеством наложниц - это вменяемая в обязанность обычаем тяжелая работа, подтверждающая право царя и князя на власть. По опыту различных древних народов известно, что именно наложницы-жены первыми оповещали о наступающей слабости правителя, подводя роковую черту под его карьерой.
Мы далеки от того, чтобы в случае с царем русов и особенно с князем Владимиром усматривать проявление древних верований в их первозданном свойстве. Скорее всего время и обстоятельства внесли здесь свои изменения, деформировав старые представления. Но они, несомненно, еще сказывались на поведении восточнославянских властителей, причем не только высших, но и рангом пониже. В результате устанавливается еще одна из внутренних потребностей восточнославянского общества в женских полонах.
Наконец, пленники-рабы удовлетворяли религиозные нужды восточных славян в качестве кровавых жертв, приносимых языческим богам. Человеческие жертвоприношения были довольно распространенным явлением у восточных славян, о чем судим по известиям восточных писателей. Согласно Ибн Русте, среди русов находились «знахари, из которых иные повелевают царем как будто они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу».
О том же пишет Гардизи: «Есть у них знахари, власть которых распространяется и на их царей. И если знахарь возьмет мужчину или женщину, накинет им на шею веревку и повесит, пока те не погибнут и говорит "это указ царя", - то никто не говорит ему ни слова и не выражает недовольства». Ибн Русте и Гардизи не уточняют, кого знахари приносили в жертву: соплеменников или чужеземцев-пленников. Зато Лев Диакон, о свидетельстве которого уже шла речь, сообщает, как русы, совершая обряд похорон, закололи «по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин". В Повести временных лет под 983г. читаем: «Иде Володимер на ятвягы, и победи ятвягы, и взя землю их. И иде Киеву и творяше требу кумиром с людьми своими".
Поход Владимира на ятвягов