Реферат: Развитие экологического самосознания башкир
Неверным было бы и преувеличение степени проникновения мусульманской религии в массовое сознание у башкир. Восприятие башкирами мусульманских морально-этических и правовых норм, культурных традиций не вытеснило из их среды доисламских обычаев и верований. О том, что мусульманское духовенство даже в XIXв. Находилось в значительной степени во власти языческих пережитков, свидетельствует документ, относящийся к 1844 г. В нем упоминается некий башкир Султанмурат Габбясов, который на одном из йыйын – собраний башкир заявил, что присутствующие здесь указные муллы, чиновники и другие лица «… не веруют в единого Бога и не знают своего пророка, а делают поклонение журавлю…», [22,с.71] птице, которая была одним из древнейших башкирских родовых символов.
Характеризуя религиозно-мифические представления башкир в начале ХХ в., С.И. Руденко подчеркивал наличие в них элементов шаманизма: «В антропоморфических представлениях анималистических, в магии и колдовстве мы имеем осколки тех религиозных представлений, с которыми жили башкиры до распространения у них мусульманского учения». [17, с.317]
Исследования современных этнографов также свидетельствуют о сохранении некоторых элементов языческих культов в повседневной жизни башкир, в частности – в приготовлении таких традиционных блюд, как изделия из теста, замешанного на большом количестве яиц (баурсак, чак-чак). Использование яиц в больших количествах носило в древности ритуальный характер, у башкир племени Мин существовал обычай перед весенней пахотой, испрашивая у неба плодородия, бросать в борозду яйца. «Яйца были и символической наградой победителю – борцу на сабанных состязаниях (по случаю окончания посевной – сабантуй). Все это отголоски древнего культа поклонения птице (родовыми птицами были сокол, журавль и другие). Угощение пшенной или ячменной кашей также является элементом родовых обрядов, связанных с языческим верованием. Например, чтобы вызвать дождь, башкиры минцы и уршакминцы варили на берегу реки ямгыр-буткасы (дождевую кашу), собрав по деревне пшено, молоко, масло. После обращения к небу с просьбой послать дождь и совместного угощения остатки каши бросали в реку, входили в одежде в воду и обливали друг друга». [17, с.312-313] Экологическое сознание, отраженное в традициях, приметах, обычаях, является очень устойчивым, и в какой-то форме дошло до наших дней. Этнология располагает огромным материалом, описывающим эти формы и источники их происхождения. Они достаточно полно для целей рационального ведения хозяйства отражают конкретные экологические условия региона. Обычаи и традиции соответствуют динамике экологической ситуации, часто связанной с изменениями годового цикла и началом или окончанием той или иной деятельности этого цикла. О достаточно высоком уровне развития экологических архетипов и возникновении экологических традиций, передаваемых из поколения в поколение, свидетельствует ежегодно проводившийся в прошлом «экологический» праздник – Летний Нардуган, праздник милосердия и сострадания к природе.
Это время (с 25 июня по 5 июля) было периодом своеобразного «щадящего режима». Все от мала до велика, щадили природу, вели себя с величайшей осторожностью и осмотрительностью. В это время устанавливались строгие запреты на охоту и кровопускание как диких., так и домашних животных, запрещалась ловля рыбы, птиц, рубка деревьев, сенокос. В эти дни природу особенно лелеяли, берегли, задабривали: в водоемы (ручейки, реки, озера) бросали цветы в надежде на хорошее, доброе, щедрое лето и благосклонность природы [16, с.16]
Лето - пора бурного цветения и размножения в природе, расцвет ее жизненных сил, всплеск ее могучей внутренней энергии, и человек сознательно создавал условия для ее самопроизводства. Это действительно были дни великой гармонии и примирения человека с природой. Наши предки отчетливо сознавали, что регулярное истребление природных ресурсов, животного и растительного мира грозит истощением природной кладовой и нарушает благополучие человека. Велик был духовный и педагогический потенциал этого празднества. Летний Нардуган демонстрировал подрастающему поколению наглядные уроки нравственного, благовейного, гуманного отношения к природе, к окружающей среде обитания. Идейную основу праздника составляла мысль, что природу, в которую пришел человек, он должен оставить потомкам такой, какой он ее застал.
Важно подчеркнуть, что желание оставить след в памяти как основа экологического поведения может быть связано с памятью в последующих поколениях и с памятью в самой природе независимо от степени вовлеченности в нее человека, то есть след в природе как таковой.
В последние годы появилось много работ, связывающих вопросы экологического сознания и экологического поведения с понятием менталитета или ментальностью этнических групп. [14,с.325] Под менталитетом обычно понимают особенности мышления, вытекающие из мировосприятия и мировоззрения и реализующиеся в особенностях поведения и деятельности.
Менталитет, ментальность нации – это склад ума, психические особенности, отражающиеся в национальной культуре, обряде, мысли, отношении к окружающему миру, особенностях выбора духовных ценностей. Среди духовных ценностей ведущую роль занимают морально-нравственные ценности, определяющие формы и критерии взаимоотношений с объектами природы и с социальными институтами. Совокупность этих взаимоотношений составляет духовную культуру нации. Такая черта национального характера, как любовь к родной природе и бережное отношение к ней, также берет начало в эпосе.
Рассматривая проблему взаимоотношения менталитета и экологического сознания, следует сказать, что чем позже сформулировался менталитет современной нации, тем меньше он сказывается на отношении к экологическим вопросам.
Так, роль экологической проблематики в менталитете китайцев с их концепциями даосизма или буддизма, остается довольно высокой, менталитет жителей европейских стран мало отражает философские проблемы экологии.. Это приводит к тому, что при отсутствии внешних направляющих воздействий у жителей этих стран будет сильно выражена тенденция к развитию эгоистически-хищнического экологического сознания и экологического поведения.
Не надо воспитывать у буддиста уважения к живой природе. Оно уже создано менталитетом. У наших предков, у башкир, тоже с малых лет из поколения в поколение воспитывалось великое уважение к природе.
Атангулов У.Ш., кандидат педагогических наук, пишет: «По своим детским воспоминаниям мы можем судить, как формировалось бережное отношение башкир к природе с малых лет. Например, нам не разрешали разорять муравейники, потому что «в той жизни будешь жаждать воды, а муравьи ни капельки не принесут». Нельзя разорять птичьи гнезда, потому что «проклятие птиц настолько сильно, что можешь остаться без родителей».
В военные и первые послевоенные годы я, к примеру, не помню случая, чтобы достали бы из гнезд яички и сварили. Хотя, казалось бы, ели все, что можно: съедобные травы; коренья сушили, мололи и, добавив немного муки, делали лепешки; из кореньев варили суп; мясо суслика употреблялось как деликатес (правда, не всеми), «ветки дерева нельзя ломать, его дух (эй2) тебя может наказать».[2, с.94]
Сегодня особенно важно использовать экологический опыт башкир, которые живут тысячелетия в составе этно-экосистемы Южного Урала. То, что современному урбанисту кажется невежеством и мистикой у наших прадедов было глубоко укоренено в их священных архетипах мудростью, созерцательностью, нестяжательной умеренностью. Башкиры не охотились на непромысловых зверей и птиц, строго регулировали добычу, исходя из разумных потребностей, объективно необходимых и достаточных для поддержания нормальной жизни. Они не трогали животных в период размножения и вскармливания потомства, не разоряли птичьи гнезда, не загрязняли водоем, строго следили за восстановлением травяного покрова на пастбищах и так и далее. Только это и могло сохранить ось их коллективного (общинного) бытия, походившего в самом центре природы. Здесь – непосредственная основа возникновения у башкирского народа экологических установок и стереотипов.
Для башкирского народа характерен высокий уровень развития экологического самосознания, его менталитет выражается в высокой ответственности за первозданность природы. Башкиры создали уникальные образцы устойчивых и саморегулирующихся агроэкосистем, изучение которых представляет немалый интерес для современной экологии. Традиционное природопользование башкир (например, разведение лошадей табунно-косячным способом круглый год, бурзянское бортничество) и сегодня не утратило своего значения для разработки системы рационального использования сельскохозяйственных земель. Опыт отношения башкир к природе как к высшей ценности, отраженный в эпосе «Урал-батыр» и многочисленных народных песнях, сказаниях и сказках, обладает колоссальным воспитательным потенциалом, который должен использоваться в процессе организации экологического образования в школе.
В изучение духовной культуры башкирского народа большой вклад внес выдающийся русский ученый С.Г. Рыбаков.
С.Г. Рыбаков собрал более 200 башкирских песен с мелодиями, легенды, сказки, баиты, мунажаты, а также образцы поверий, суеверий, пословиц, поговорок. Красоту и богатую фантазию народных песен С. Рыбаков рассматривает прежде всего как творческое следствие влияния чудесной природы Урала, а на башкир он смотрел как на «детей природы».
«Прекрасна природа Уральских гор, среди которых живут башкиры, - пишет С. Рыбаков в работе о курае. – Бесчисленные гряды гор, долины, лощины, ущелья бесконечной чередой сменяют друг друга и почти на каждом шагу дарят путника роскошными видами, один другого лучше». [17]. Живя среди такой сказочной природы, башкир находит богатую пищу для фантазии и поэтической мечтательности и создает свои замечательные песни, сочиняет пленительную музыку, овеянную легендарным прошлым и благоухающую ароматом величественных гор, бескрайних степей и непроходимых лесов.
Слова С. Рыбакова о том, что «по поводу почти каждой инструментальной мелодии или песни» башкирские музыканты и певцы «сообщали какое-нибудь сказание или легенду, так что у них можно было бы найти большой цикл всевозможных сказаний и мифов», как бы подтверждают правоту М.Л. Михайлова, отметившего, что «башкирскими преданиями… полна Оренбургская губерния», что нет такой реки, нет такой горы, про которую не существовало бы легенды и песни».
Прекрасный знаток духовной культуры башкирского народа Р.Г. Игнатьев около ста лет тому назад писал, что «башкир импровизирует свои песни и мотивы, когда одинок, всего более в дороге. Едет мимо леса – поет про лес, мимо горы – про гору, мимо реки – про реку и т.д. [15, с.244]
Рыбаков особое внимание уделял сохранившимся в башкирском музыкальном искусстве традиционным звукоподражательным песням и мелодиям. В деревне Темясово, 2-й Бурзянской волости Орского уезда он встретил Мансура Гулубуева (Мансурку), умеющего изображать, как поют различные птицы: лебеди, голуби и другие полевые птицы. Житель деревни Ташбулатово Магафур Каракаев играл звукоподражательно какук (кукушка), а в Орском уезде Иван Лукманов «мелодию» под названием Сынрау торна, подражающую пению каких-то особенных журавлей белого цвета». [20. С.119-120]. Из вышеизложенного следует, особенность культуры, языка, самосознание обладают, если можно так сказать, «экологичностью», как бы вписались в природу, в ландшафт.
Башкирские народные песни создавались в прошлом пастушеским, охотничьим народом под непосредственным воздействием природы на лоне бескрайних степей и стремительных рек, у горных вершин и серебристых озер, на лугах, долинах, скалах. В них мы слышим и песнь журавля, и клекот орла, и кукование кукушки, и топот копыт скачущих коней. Близость к природе наблюдается не только в образах песенной поэзии, но и в типе народных музыкальных инструментов, одним из которых является курай, изготавливаемый из полого внутри растения, растущего только в горах Урала. Во многих своих песнях народ опоэтизировал природу Урала, его горные вершины, реки, озера. В Башкортостане трудно найти реки, горы, про которые не была бы сложена песня. Многие из них составляют классический репертуар песен о родной земле, в которых восхищение красотой природы, любование ею перерастает в чувство гордости за свою Родину. Таковы песни «Долины прекрасной Агидели», «Долины прекрасной Демы», «Круглое озеро», «санлы-узяк», «Курташ», «Туяляс» и многие другие. На родной земле и вода, и воздух, и травы исцеляют и тело, и души: у девушек, живущих на Агидели, певучи голоса, а у егетов, испивших воды родных реек, чисты помыслы. Многочисленные песни, начинающиеся с традиционных строк «Проснувшись утром, взглянул вокруг» или «Выйду на поляну» также полны поэтизации красот родного края.
Башкирская народная песня имела и имеет исключительное познавательное и воспитательное значение. Песни впитали в себя вековой общественный опыт народа, его нравственную культуру и представления, особенности характера, жизненного уклада. Они сыграли большую роль в становлении не только профессиональной поэтической, но и музыкальной культуры. Они и поныне занимают значительное место в духовной жизни народа.
С конца XVIв. регион стал объектом активных миграций и крестьянского заселения. Взаимодействие пришлых в Башкирию народов с природой во многом зависело от накопленного в прошлом культурного опыта, от степени открытости их культуры и способности к восприятию в новых экологических условиях уже адаптированных местным населением форм культуры. Взаимодействие с природой каждого этноса имеет свои особенности. Они восходят к их собственным культурным истокам, традициям. Освоенные территории стали источником получения сырьевых ресурсов и местом их первичной обработки. Мех и древесина, минералы и драгоценные металлы стали в огромных количествах выводиться из Башкирии, что привело к значительному изменению и опустошению мест их добычи, образованию экологических ниш и распаду прежних экологических связей. Удовлетворение растущих потребностей стало своеобразным фетишем общества, что и привело к формированию агрессивно- хищнической формы экологического сознания, особенно коллективного. Агрессивно-хищническое коллективное экологическое сознание доминировало вплоть до начала ХХ в. Оно не вызывало особых опасений, хотя у наиболее прозорливых представителей общество уже появились довольно мрачные прогнозы.
Однако у большей части общества агрессивно-хищническая форма экологического сознания благодаря тому обстоятельству, что рост потребления еще компенсировался известными и вновь открываемыми в процессе развития науки резервами, т.е. существовало представление о неисчерпаемости природных ресурсов. Для экологического сознания этого периода особенно той части общества, которая занималась эксплуатацией природных богатств, применимо высказывание за два столетия до этого выражения маркизы де Помпадур – «после нас хоть потоп». [14, с.41].
Значимость экологического пространства и его качества для жизни этноса со всей очевидностью стала проявляться, когда сама эта проблема стала суровой, нередко трагической реальностью.
Судьба башкирского народа, доведенного царизмом до грани нищеты, вызывала сочувствие и тревогу многих русских пиателей: А.П. Чехова, С.Т. Аксакова, Л.Н. Толстого, Ф.Д. Нефедова, Н.А. Крашенинникова, Г.И. Успенского, Н.В. Ремезова и др.
Аксакова сильно тревожило происходившее уже в то время истребление башкирских земель. Еще в юношеских стихах он воспевал изумительную природу Башкирии – ее красивые горы, необъятный «простор степей» и «мрак лесов», «прелестные прозрачные озера». А в стихотворении «Послание в деревню» явственно звучит тревога за сохранность экологической среды:
И люди набегут толпами,