Реферат: Развитие оценочной деятельности учителя и учащихся как педагогическая проблема

Не менее красочные отношения Плюшкина с дворовым мальчиком Прошкой:

«- Вот посмотрите, батюшка, какая рожа! – сказал Плюшкин Чичикову, указывая на лицо Прошки. – Глуп ведь как дерево, а попробуй что-нибудь положить, мигом украдет! Ну, чего ты пришел, дурак, скажи, чего?»

Такой стиль оценки Плюшкина превращается в сплошное истязание окружающих. Постоянные оскорбления, предвзятость, мелочность, и в тоже время – беспощадное стремление к приоритету, к навязыванию своей оценки другим по любому поводу. «До такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! – восклицает автор «Мертвых душ», - мог так измениться! И похоже это на правду? Все похоже на правду, все может статься с человеком».

Действительно, может статься и такое, особенно, если человек не привык следить за собой смолоду. К старости и сам человек, и его оценки становятся все более и более суровыми и даже агрессивными. «Забирайте же с собой в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собой все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымите потом!» – советует читателю Н.В. Гоголь.

Как видим облик человека, – прежде всего в его оценках, общем оценочном отношении к миру. Они формируют его образ жизни, репутацию, авторитет среди людей. Они влияют, как ни странно, и ни ответную оценку людей к данному человеку.

Когда один из классиков философской мысли говорит о Пушкине – «солнечный Пушкин», нам сразу ясно, о чем идет речь. Он имеет в виду жизнелюбие этого человека, оптимистическое оценочное отношение к тем, кто рядом с ним, для кого он творит. Когда же мы сталкиваемся с известным для всех Плюшкиным или сказочным персонажем Бармалеем, то нам тоже совершенно ясно, кто они и как относятся к другому человеку. По мнению Лихтенберга, «мир существует не для того, чтобы мы познавали его, а для того, чтобы воспитывали себя в нем». И это справедливо. Так же как справедливы слова другого мыслителя: «Нужно воспитаннику преподать не столько знание исторических фактов, сколько умение судить о них».

Человек и его оценки – неделимые понятия. Древняя мудрость гласит: «Заговори, я хочу тебя увидеть». Заговоривший обязательно выдаст себя своими оценками.

Французы утверждают: женщина любит ушами. Верное наблюдение. Тут она не только получает желаемую для себя оценку в виде комплиментов, но и все узнает о болтливом собеседнике, что, конечно же, для нее важно во всех отношениях.

Трудно человеку скрывать самого себя. Лишь некоторые, специально подготовленные люди делают это умело: политики, дипломаты, артисты и др. Те же, у кого такой подготовки нет, обычно охотно делятся оценками, без труда обнаруживают свой внутренний мир. Особенно склонны к этому женщины, которые, по словам писателей, могут обмениваться своими мнениями о чем угодно и о ком угодно. Надо лишь набраться терпения и выслушать эти мнения. Выводы придут сами собой.

Не торопитесь отвергать чужие мнения сходу. Вы вредите этим себе. «Будем снисходительно относиться к самым различным мнениям, и если мы с ними не согласны, будем их все же спокойно выслушивать» (М. Монтень).

Вывод. О чем бы ни шла речь, прислушайтесь к оценкам собеседника, и вы хорошо узнаете его самого. Попутно задавайте ему вопросы о важных вещах, о нем самом. Старайтесь создать ему благоприятные условия для самораскрытия.

Общаясь с людьми, мы не только узнаем их, но и совершенствуем собственные оценочные способности, ибо имеем возможность путем сравнения выбирать из них самые здравые. «Люблю я Лукиана, - признается М. Монтень. – Я не так ценю его стиль, как его самого, правильность его мнений и суждений».

Побольше бы и нам спутников со здравыми мнениями и суждениями.

ОЦЕНОЧНЫЙ ЭГОИЗМ ЧЕЛОВЕКА.

Существенной причиной, снижающей развитие оценочной культуры среди людей, является устойчивый эгоизм человеческой оценки. Как мы уже видели, человек не только отстаивает свое мнение ради истины, он не упускает случая навязать его окружающим ради престижа и самоутверждения. Как правило, он испытывает глубокое удовлетворение, если другие соглашаются с его оценками. Стремясь к первенству оценки, он нередко пускается во все тяжкие ради этого. Получаемое удовольствие от навязанной оценки ни с чем не сравнимо, это что-то вроде наркотика.

Подача своей оценки у некоторых мастеров бывает столь изощренной, что собеседник невольно соглашается с ней. Нередко он оказывается в плену даже чуждой ему оценки.

Оценочный эгоизм присущ не отдельным индивидам, не группе лиц, это, по мнению Н.В. Гоголя, характерная особенность русского человека вообще. «Надобно сказать, - пишет он, - что у нас на Руси если не угнались еще кой в чем другом за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться. Пересчитать нельзя всех тонкостей и оттенков нашего обращения. Француз или немец век не смекнет и не поймет всех его особенностей и различий; он почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком и с мелким табачным торгашом. У нас не то…»

«Манилов, желая убедить Чичикова, являет – в лице своем выражение не столь сладкое, но даже приторное». В свою очередь, рассказывая о своем прошлом и желая вызвать у собеседника оценочное сочувствие, Чичиков не менее искусно выражает себя: «Чего не потерпел я? Как барка какая-нибудь среди свирепых волн,… каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? За то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте-горемыке! Тут даже отер он платком выкатившуюся слезу».

Это, конечно, игра, однако на Манилова она производит очень сильное впечатление: «Манилов был совершенно растроган. Оба писателя долго жали друг другу руку и долго смотрели молча один другому в глаза, в которых были видны навернувшиеся слезы».

Мастерам оценки не сложно добиваться оценочной солидарности с собеседником. Им достаточно для этого специфических приемов самовыражения. В ход пускаются и голос, и мимика, и жесты, и словесные прибавления в потоке речи, вроде «Разве я не прав?», «Ну что, разве не так?» и проч.

Из городских чиновников в «Мертвых душах» оценочным искусством отличался полицеймейстер. «Купцы первые его очень любили. И хоть драл подчас с них сильно, но как-то чрезвычайно ловко; и по плечу потреплет, и засмеется, и чаем напоит, пообещает и сам прийти поиграть в шашки, расспросит обо всем: как делишки, что и как».

Зато и «был он среди граждан совершенно как в родной семье, а в лавки и в гостиный двор наведывался, как в собственную кладовую».

Навязывать оценки другим проще всего тем, кто стоит у власти, кто имеет материальное или моральное влияние на зависимых от себя людей. Здесь истину искать не нужно. Властьимущие глубоко уверены, что истина в их руках, надо лишь мастерски преподнести ее тем, кто их окружает. Иногда волевым образом, как это делает герой рассказа А.П. Чехова «Мой домострой». «Утром, когда я, встав ото сна, стою перед зеркалом и надеваю галстук, ко мне тихо и чинно входят теща, жена и свояченица, - рассказывает он, - Они становятся в ряд и, почтительно улыбаясь, поздравляют меня с добрым утром. Я киваю им головой и читаю речь, в которой объясняю им, что глава дома – я».

Навязанная домочадцам высокая самооценка расшифровывается и становится еще более бескомпромиссной. «- Я вас, ракалии, кормлю, пою, наставляю, - говорю я им, - учу вас, тумбы, уму-разуму, а потому вы обязаны уважать меня, почитать, трепетать, восхищаться моими произведениями и не выходить из границ послушания ни на один миллиметр, в противном случае... О, сто чертей и одна ведьма, вы меня знаете! В бараний рог согну! Я покажу вам, где раки зимуют!"

Оценочный эгоизм безнравственен. Нередко он имеет жестокие последствия. Об этом говорит В. Шекспир в сонете №66:

Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянье,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,