«По неизвестным причинам хурриты стали играть значительную политическую и культурную роль в восточной части Месопотамии, наиболее важная фаза развития, которой скрыта от нас из-за от­сутствия документов, относящихся ко времени, которое называют “Темный период”. Но следы хурритской политической власти, хурритских учреждений, их языка и искусства, относящиеся ко времени до и главным образом после “Темного периода”, в изоби­лии имеются повсюду — от Мари, долин Загра и Армении вплоть до Анатолии и побережья Средиземного моря. Хурритское влия­ние на ассирийский вариант месопотамской цивилизации было, по-видимому, особенно сильным. Установить степень хурритского и других, нехурритских влияний на Ассирию весьма трудно по­тому, что после “Темного периода” определенные круги в Асси­рии стремились в религии, общественной жизни и даже в языке подражать вавилонским образцам» [2, с. 50].

Совершенно иными были отношения, развивавшиеся между горцами-касситами и вавилонянами. Касситские правители зани­мали вавилонский трон около пятисот лет, хотя свои имена они сохраняли примерно с 1700 по 1230 г. до н. э. Оценить широту и. глубину их влияния на месопотамскую цивилизацию в целом несколько затруднительно, главным образом из-за отсутствия доку­ментальных данных. Касситы весьма последовательно принимали существующие способы выражения и формы поведения в частной, официальной и религиозной жизни. Они пошли даже дальше (как делают обычно неофиты или пришельцы, приобщившиеся к более высокой цивилизации), заняв подчеркнуто консерватив­ные позиции, по крайней мере в придворных кругах. Прекрасной иллюстрацией могут служить царские надписи касситского пе­риода, которые своей намеренной сжатостью напоминают тради­ционный стиль эпохи, предшествовавшей династии Хаммурапи. Слегка драматизированный, выспренний стиль надписей времен I Вавилонской династии был упразднен вкупе с большинством (если не со всеми) осуществленных в тот период социальных преобразований, не говоря уже о политических идеях. В то же время гораздо больше внимания обращалось на поддержание письменной традиции, и, прежде всего, на сохранение существую­щего корпуса литературных и ученых текстов. Все, что осталось от касситского языка, — это личные имена, имена богов, фрагмент словаря и некоторое количество технических терминов.

Эламиты, чье политическое влияние ощущалось на юге Месо­потамии (особенно в периоды кризисов и отсутствия правитель­ственного контроля), в целом не оказали существенного воздей­ствия на Месопотамию. Месопотамская цивилизация решительным образом затмила эламскую, выросшую из местных корней. Обихвзаимосвязи, так же как и об отношениях месопотамской и хетт­ской цивилизаций, мы будем говорить в следующем разделе этой главы. Хетты, по имеющимся сведениям, лишь один раз вторглись в Месопотамию; во время короткого набега они дошли до Вавилона (ок. 1600 г. до н. э.).

Наконец, следует упомянуть кутиев, о вторжении которых в Южную Месопотамию и о кратковременном правлении там известно из шумерских источников. Между прочим, это един­ственный случай, когда в клинописных текстах с нескрываемой враждебностью сообщается о победе над интервентами; похожую ненависть, пожалуй, испытывали египтяне к гиксосам. Короткий перечень царских имен, отдельные слова, рассеянные по текс­там, — вот и все, что дошло до нас от языка кутиев.

«Для полноты картины остается сказать о немногочисленных греческих транслитерациях аккадских и шумерских слов и фраз, обнаруженных на глиняных табличках; греческие буквы на них были процарапаны. Возможно, внимание Греции к клинописным текстам и увядающей цивилизации Месопотамии нашло выраже­ние в греческих сочинениях, составленных при дворе Селевкидов. Если это так, то их интерес, вероятно, был гораздо меньшим, чем к египетской культуре при дворе Птолемеев. Сохранившиеся греческие источники свидетельствуют о весьма умеренном инте­ресе к Месопотамии. Не следует, однако, забывать, что неблаго­приятная почва Нижней Месопотамии привела к гибели всех пергаментов и папирусов; этим, возможно, объясняется немногочис­ленность источников по древней истории Месопотамии, сохранив­шихся от эпохи Селевкидов» [2, с. 51].

В следующих главах нашей курсовой работы попытаемся рассмотреть период завоевания амореями городов Нижней Месопотамии. Так как этот период является одним из решающих в истории государств Месапотамии.

Список использованной литературы

1. История Древнего Востока: Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческих цивилизаций./Под ред. И. М. Дьяконова. В 2 т. - М.: Наука, 1983. – Т. 1. - с. 534.

2. Оппенхейм А. Древняя Месопотамия. – М.: Наука, 1990. – 319 с.

2. Завоевание городов Нижней Месопотамии западными семитами (амореями)

До недавних пор историческая полоса, наступившая в Двуречье после падения III династии Ура, называлась «периодом Иссина и Ларсы» или «I Старовавилонским периодом» («II Промежуточным, периодом», по Д. О. Эдцарду); а с момента, когда оба царства — Иссин и Ларса — пе­решли под власть Хаммурапи вавилонского, историки начинали «II (или собственно) Старовавилонский период», длившийся до падения дома Хам­мурапи. Сравнительно недавно выяснилось, что Иссин и Ларса не были, как предполагалось раньше, царствами, основанными одновременно на развалинах государства III династии Ура: царство Ларсы было создано позднее. Более того, как оказалось, все историко-экономические и историко-культурные признаки, считавшиеся характерными для I Старовави­лонского периода, возникли уже только после основания царства Ларсы и других аморейских царств. Поэтому мы и отнесли время падения царства Ура и возвышения царства Иссина к периоду «первых деспотий в Двуречье» как его завершающий этап, а время от возникновения цар­ства Ларсы, за которым всего через одно поколение последовало и возник­новение царства Вавилона, к новому, Старовавилонскому периоду исто­рии Двуречья.

Источники для этого периода те же, что и для предшествующего, только теперь «датировочные формулы» составляются обычно по собы­тиям не текущего, а предшествовавшего года и в нашем распоряжении имеется гораздо больше частноправовых документов и писем и меньше учетных документов царских и храмовых хозяйств, которые в этот пе­риод снова обособились друг от друга. Конечно, играет роль и случай­ность археологических находок: от одних городов клинописных плиток дошло много, от других — мало; один семейный архив представлен хо­рошо, другой — совсем не представлен (а у большинства семей и вообще не велось документов); к тому же и археологи более интересуются хра­мами и дворцами, а городские кварталы либо остаются нераскопанными, либо уничтожаются при земляных работах неосведомленными местными жителями.

Царство Ларсы возникло при довольно необычных обстоятельствах. Позже в официальные списки царей династии этого города включались Напланум, современник падения III династии Ура, и его потомки, предшественники Гунгунума (Эмицум, Самиум и Забайя), однако Напланум, Эмицум и Самиум не оставили никаких следов в Ларсе, хотя нам изве­стно, что именно Самиума, а не царя Иссина того времени признавали правителем в Лагаше. Но, очевидно, это объясняется тем, что Напланум и его род были вождями пастухов-амореев, базировавшихся на водные ресурсы «нома» Лагаш и других восточных районов Двуречья, а не тем, что они действительно были царями Лагаша или Ларсы. Еще Ишме-Даган иссинский (1953—1935 гг. до н. э.) строил в Уре, а попасть в «ном» Ура, минуя Ларсу, иссинцы никак не могли. Впрочем, есть косвенные данные о том, что власть Ишме-Дагана, по крайней мере номи­нально, признавалась и в Лагаше: это означало бы, что амореи Юго-Восточного Двуречья (вероятно, племя амнанум), окруженные владе­ниями Иссина от Дера на севере до Ура на юге, вынуждены были при­знать верховенство Ишме-Дагана над собой хотя бы на словах, так что их вожди стали как бы иссинскими представителями или наместниками в тех краях. Но тогда не было бы ничего невероятного и в том, что такие вожди жили не в шатрах посреди разоренной равнины, а устроили себе резиденцию на иссинской территории в городских условиях маленькой Ларсы. Действительно, уже Забайя, нося лишь титул вождя амореев, а не царя, вел храмовое строительство в этом городе.

Приход к власти в Ларсе Гунгунума, брата Забайи, не носил харак­тера восстания против Иссина и отпадения от него. Гунгунум (1932— 1906 гг. до н. э.) действительно пользовался собственными «датировочными формулами» вместо формул Иссина или по крайней мере был первым из властителей Ларсы, чьи «датировочные формулы» включались и позже в официальные списки. Мало того, он вел активную культовую деятельность в Ларсе и активную военную политику: известны его по­ходы против Башими (Мишиме) и далекого Анчана в Эламе в 1931 и 1929 гг. до н. э. Однако, как фактический властитель лагашского «нома», он мог предпринимать такие походы, быть может и не выходя из-под номинального верховенства Иссина. Дочь Ишме-Дагана, некая Эн-Анатума, оставалась верховной жрицей-энтум в Уре, хотя и посвящала надписи «за жизнь (т. е. «во здравие») Гунгунума», а не «за жизнь» своего (единокровного?) брата Липит-Иштара, царя Иссина. Еще в 1930 г. в урских храмах строил Липит-Иштар, и, по-видимому, даже и позже здесь велись большие работы по повелению непосредственно жрицы Эн-Анатумы. Но в 1925 г. до н. э., т. е. незадолго до смерти Липит-Иштара, Гунгунум уже решился не только сам начать храмовое строительство в Уре, но и назвать по этому строительству свою следующую «датировочную формулу».

В 1924 г. до н. э. в Иссине умер (или был изгнан амореями?) Липит-Иштар. На престол взошел некто Ур-Нинурта, называвший себя «сыном Ишкура» (бога грозы и бури), скорее всего не родственник бывшего царя; около этого же времени Гунгунум, видимо, уже отважился принять титул «царь Шумера и Аккада». При этом он, очевидно, все же стремился создать видимость законного преемства власти, и когда в 1921 г. до н. э. умерла Эн-Анатума, на ее место Гунгунум возвел не свою дочь, а дочь покойного Липит-Иштара, Эн-Нинсунзй, предназначен­ную для этого еще при жизни своего родителя специальным обрядом «избрания жребием» (с помощью гадания по жертвенному козленку?). Гунгунуму удалось сохранить и с новым иссинским царем Ур-Нинуртой столь добрые отношения, что тот в эти же годы мог посылать через власти Ларсы посвятительные дары в храм уже фактически потерянного им Ура. Видимо, Ур-Нинурта хотел иметь в усилившейся Ларсе союзника. Может быть, он и Гунгунум уже и были союзниками по низвержению Липит-Иштара?

Большинство «датировочных формул» Гунгунума начиная с 1932 г. говорит о культовых и храмостроительных мероприятиях в Ларсе, а позже — также о прорытии новых каналов и сооружении укреплений. В 1915 г. Гунгунум разорил Малгиум на Тигре, близ устья реки Диялы; еще по крайней мере в 1917 г. и, возможно, позже он продолжал властво­вать в Эламе (в Сузах) и в 1911 г.—в Лагаше. При Гунгунуме царство Ларсы возобновило через Ур активную торговлю с Индией, правда теперь уже не непосредственно с Мелахой, а через перевалочный пункт в Тельмуне (Дильмуне), первые контакты с которым были налажены еще при ранних царях Иссина.

Что касается иссинского Ур-Нинурты (1923—1896 гг. до н. э.), то он какое-то время еще владел Уруком (чуть выше Ларсы по Евфрату), но нет никаких данных о том, чтобы его власть распространялась за пределы «нома» Иссин дальше Ниппура. Известно, что он освободил царско-храмовых людей Ниппура от долговой недоимок по сбору-налогу гун. При нем в Ниппуре состоялся громкий процесс: дело шло об убийстве, о котором знала жена убитого, но не донесла на убийцу. Все виновные были казнены; протокол этого процесса переписывался в школах как учебное пособие; может быть, дело сохраняло значение прецедента? Как мы увидим, законы с течением времени становились все суровее и все реже суды и законодатели шли на материальное возмещение за пре­ступление, вместо того вводя калечащие наказания и казни.

Сила царства Ларсы значительно возросла при сыне Гунгунума — Абисарихи (1905—1895 гг. до н. э.); войска его разбили войско Ур-Нинурты в 1898 г., и граница Ларсы придвинулась по Итурунгалю вплотную к Ниппуру. Деятельность по рытью и улучшению каналов в царстве Ларсы усердно продолжалась. Впервые от Абисарихи до нас дошло уже довольно значительное количество хозяйственно-учетных и частноправовых документов из Ларсы, Ура и Лагаша.

Между тем по примеру рода Гунгунума и другие вожди пастушеских племен начинают предпринимать попытки стать аккадскими царями. Переломными были годы после 1900 г. до н. э.: в 1898 г. возникла война между Ларсой и Иссином, в 1896—1895 гг. почти одновременно умерли Ур-Нинурта и Абисарихи, и, как обычно, бурные дни смены правителей ознаменовались мятежами, набегами и военными походами. Преемник Ур-Нинурты на престоле Иссина Бур-Син II на короткое время захватил в свои руки Ларсу, но успехи его были сведены на нет действиями па­стушеских племен в северных «номах».

Не нужно думать, будто племена западных семитов (амореев) в Месопотамии образовывали какое-то единство. Напротив, так называе­мые амореи разделялись на множество совершенно независимых друг от друга и родственных, но нередко и враждовавших племен. На реке Хабур обитала одна часть племени идамарац, на среднем Евфрате пасли своих овец среди прочих бини-сим'ала, ханейцы ('анейцы) и бини-ямина, при­чем их ответвления под особыми названиями держались также и гораздо южнее; так, между Евфратом и Тигром в Южном Двуречье кочевали племена амнанум, яхрурум, рабабум, а может быть, и ряд других, и в то же время они составляли часть бини-ямина и ханейцев. Часть племени амнанум пасла скот даже далеко на юге страны, возможно в степи Ан-эдена, между Уруком и Уммой, а севернее их, в Централь?