Реферат: Роль Пушкина в культуре
Мысль Пушкина живет в образе, а образ включается в цепь его общих представлений о смысле и цели жизни. Поэт говорил о себе, что он думает стихами. Мимоходом он сказал о своем творчестве: оно - итог
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Эти слова точно определяют существо пушкинского метода, аналитическую ясность изображаемого, согретого живым биением сердца. Отсюда живописная четкость и скульптурность образов, которые ведут к мгновенным и глубоким обобщениям. Вспомним хоты бы только один образ из стихотворения “Румяный критик мой, насмешник толстопузый...” (1830) - русского крестьянина с гробом ребенка под мышкой:
Скорей! Ждать некогда! Давно бы схоронил!
С каким лаконизмом, психологической глубиной раскрывается беспросветное горе, забитость крепостного раба, который торопится схоронить своего ребенка, - “ждать некогда!”
Проникая в современность, Пушкин ставил в своем творчестве проблемы смысла жизни, утверждал такое понимание прекрасного, которое останется вечно дорогим для человечества; поэт выражал свои переживания так, что они становились близкими доля других людей. Обобщенность и индивидуализация образа открывали для читателя беспредельную возможность соотнесения изображаемого мира с миром собственных чувств и размышлений.
Как развивали пушкинские художественные принципы его продолжатели, последователи? Существовала ли “пушкинская школа”? По этому поводу высказываются порой полярные суждения. На одном полюсе мнение, быть может, наиболее четко сформулированное в свое время одним из видных советских поэтов Арсением Тарковским: “... у Пушкина были подражатели, но продолжателей, учеников не было. Литературную школу создают таланты. Пушкин “вобрал” в себя Жуковского и Батюшкова, ушел и запер за собой ворота на крепкий замок”[2] . В разных вариантах такое мнение бытовало в XIX веке, встречается оно и поныне. Противоположным является утверждение, что Пушкин своим творчеством открыл шлюзы для нового направления. По его пути развивалась русская романтическая, а затем и реалистическая лирика. О громадном воздействии Пушкина на поэтов разных поколений говорилось немало. Вспомним хотя бы яркие признания пушкинских современников. А. Дельвиг в письме к автору “Руслана и Людмилы” в 1824 году замечал: ”Никто из писателей русских не поворачивал каменными сердцами нашими, как ты”. Сколько подобных признаний! Спектр влияния Пушкина на поэтов - его современников - был широчайшим. В. И. Тумановский писал ему в 1827 году: “Твои связи, народность твоей славы, твоя голова... все дает тебе лестную возможность действовать на умы с успехом, гораздо обширнейшим против прочих литераторов. С высоты твоего положения должен ты все наблюдать, за всем надсматривать, сбивать головы похищенным репутациям и выводить в люди скромные таланты, которые за тебя же будут держаться”.
Общие критерии оценки Пушкиным поэзии своего времени основаны были прежде всего на его собственном опыте. Если суммировать все суждения Пушкина о литературе, окажется, что именно единство “мысли” и творческого воображения, живописности, позволяющей воссоздать жизнь в ее истинности и вместе с тем в ярком образном выражении, было для него высочайшим критерием творчества. В 1822 году он замечает, что проза “требует мыслей и мыслей - без них блестящие выражения ни к чему не служат”. В это время он еще склонен в какой-то мере соглашаться с общепринятым мнением, что стихи отличны в этом плане от прозы - “стихи дело другое”. Здесь же, однако, Пушкин оговаривается: “Впрочем, в них не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначительнее, чем у них обыкновенно водится. С воспоминаниями о протекшей юности литература наша далеко не подвинется”. В дальнейшем он полемически заострит эту мысль: ”У нас употребляют прозу как стихотворство: не из необходимости житейской, не для выражения нужной мысли, а токмо для приятного проявления форм”. Нарушение одного из условий совершенства художественного произведения - единства содержательности и формы - он определяет характерным словом - “бессмыслица”. “Есть два рода бессмыслицы: одна происходит от недостатка чувств и мыслей, заменяемого словами; другая - от полноты чувств и мыслей и недостатка слов для их выражения”, - писал поэт.
Отсюда требование в самом ходе творчества руководствоваться главной целью, центральной идеей, соотношением целого и отдельных элементов произведения: “Истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности”. В “Отрывках из писем, мыслях и замечаниях”, где обобщение собственного творческого опыта соединено с раздумьями над опытом предшественников, Пушкин иллюстрирует свой критерий художественности - умение “сильно и необыкновенно” (то есть оригинально) передать “ясную мысль и картины поэтические”.
С главным критерием - органическим единством “мысли” и образности - связано и другое определение Пушкиным величайшего достоинства поэзии: “гармоническая точность”. “Точность” - верность действительности и опять-таки верное выражение значительной мысли. К критериям силы дарования относится также смелость изобретения, когда “план обширный объемлет творческой мыслью”. Из этого исходил Пушкин, когда оценивал творчество разных поэтов. Например, о Е. Баратынском: “... он у нас оригинален”, “мыслит по своему”; в сочинениях П. Катенина поэт выделяет: “... шел всегда своим путем..”; даже в стихах Ф. Глинки, поэта отнюдь не высокого уровня, Пушкин увидел то, что придает им своеобразие: “... обороты то смелые, то прозаические, простота соединенная с изысканностью”; “однообразие мыслей и свежесть живописи, все, что дает особенную печать его произведениям”.
Близость идейных устремлений - одно из условий общности поэтов, принадлежащих к определенному направлению, но все-таки этим только не решается вопрос о принадлежности к “пушкинской школе”.
Если ограничиваться только моментами идеологическими и исключить вопросы метода, то понятием “школа” могут быть объединены все поэты, которые занимали прогрессивные позиции в общественном движении, примыкали к борьбе с реакцией в жизни и литературе и разрабатывали гражданские темы. Тогда понятие “пушкинская школа” окажется вполне подходящим для того, чтобы включить в него, например, всех поэтов-декабристов. В известной мере это так. Но ведь в поэтической системе Рылеева содержались принципы и совершенно неприемлемые для Пушкина (вспомним его резкую критику рылеевских “дум”). А эволюция Пушкина от романтизма к реализму встретила не только непонимание, но и отрицательное отношение со стороны Рылеева, А. Бестужева. Не менее характерны принципиальные различия в позициях Пушкина и Кюхельбекера.
Для определения точных критериев принадлежности к пушкинскому направлению, нужно исходить из общности литературных позиций, но прежде всего из развития тем или иным поэтом конкретных сторон новаторской поэтической системы, открытой Пушкиным. Подражательность уже сама по себе вызывала у Пушкина отрицательную реакцию, независимо от того, кому именно подражатель следовал. “Вялые подражатели”, “несносные подражатели” - характерные эпитеты, которые встречаются у Пушкина. Не делались исключения даже для начинающих поэтов. Об одном из них, Ф. Слепушкине, выкупленном из крепостного состояния, Пушкин писал Дельвигу: “... у него истинный, свой талант; пожалуйста, пошлите ему от меня экз. “Руслана” и моих “Стихотворений” - с тем, чтоб он мне не подражал, а продолжал идти своей дорогою”.
Надо иметь ввиду, что писатели, которых принято считать спутниками Пушкина, в зависимости от собственных устремлений испытывали воздействие пушкинской художественной системы - разных этапов ее развития. Даже безусловно талантливый поэт не бог бы воплотить в своих произведениях целостную пушкинскую систему, и не только потому, что подобное воплощение означало бы подражание или копирование. Для своего времени творчество Пушкина с его беспримерной широтой и совершенством представляло собой неповторимый феномен. Как бы ни были велики творческие достижения поэтов его круга, можно говорить о развитии, хотя бы и новаторском, лишь тех или иных сторон пушкинской системы. Наряду с сознательным и бессознательным усвоением принципиальных элементов Пушкинской поэзии, творчество других поэтов могло воплощать сходные элементы и независимо от влияния Пушкина, а в силу объективной логики художественного метода, порожденного условиями социальной жизни и литературного развития эпохи.
Влияние Пушкина, если оно носило характер творческий, означало неподчинение его манере; прав был Катенин, утверждая: “... мы все современники, сотрудники, волей и неволей соперники”.[3]
Обстоятельное исследование М. П. Алексеева “Пушкин и наука” заключается утверждением, что поэт “ зорко разглядел русский технический прогресс как сумму завоеваний цивилизации, которые неизбежно послужат ко благу родной страны и народа”[4] . В библиотеке Пушкина сохранились книги по самым различным отраслям знаний - не только по общественным наукам, но и по естественным, по астрономии, даже по математике. Здесь - широкое поле и перспектива изучения интересов поэта специалистами самых разных научных областей.
И в размышлениях о научном и художественном “исследовании истины” Пушкин намного опережал свое время. Поразительны строки незаконченного пушкинского наброска:
О сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух,
И Опыт, [сын] ошибок трудных,
И Гений, [парадоксов] друг,
[И Случай, бог изобретатель]
В эпоху научно-технической революции эти строчки стали крылатыми, они служат своеобразным девизом телепередачи №Очевидное - невероятное”, посвященной самым дерзким полетам мысли.
По словам академика С. И. Вавилова, этот отрывок Пушкина “ гениален по своей глубине и значению для ученого”; все в этом наброске “свидетельствует о проникновенном понимании Пушкиным методов научного творчества”[5] . На редкость сжато, лаконично воплощены в этих строках представления поэта о важнейших чертах познания предвосхитивших современные трактовки стадий и факторов научного поиска.
Следующий аспект - влияние пушкинской художественной системы на развитие разных видов искусства. В свое время Белинский заметил по поводу стихотворения Пушкина “Ночной зефир”: “Что это - поэзия, живопись, музыка? Или то и другое и третье, слившееся в одно, где картина говорит звуками, звуки образуют картину, а слова блещу т красками, вьются образами, звучат гармониею и выражают разумную речь?...”[6] . П. И. Чайковский, работай над оперой “Евгений Онегин”, писал 3 июля 1877 года Н. Ф. Мекк о Пушкине: он “ ... силой гениального таланта очень часто врывается из тесных сфер стихотворчества в бесконечную область музыки. Это не пустая фраза. Независимо от сущности того, что он излагает в форме стихов, в самом стихе, в его звуковой последовательности есть сто-то проникающее в глубину души. Это что-то и есть музыка”[7]
Много десятилетий спустя, в наше время, выдающийся кинорежиссер С. Эйзенштейн признал огромное значение художественного метода, эстетического мышления Пушкина при формировании в России одного из наиболее динамичных видов искусства - кино. Анализирую “Полтаву” он наглядно показал, что Пушкин предвосхитил те живописно-изобразительные пластические, монтажные приемы, которые составляют основание кинопоэтики. Упоминая о композиторе Россини в “Евгении Онегине”, Пушкин лаконично и точно определил феномен неисчерпаемости великого художника. Гений для потомков - “... вечно тот же, вечно новый”. Это в полной мере справедливо и по отношению к самому поэту. Пушкин живет, развивается, изменяется в сознании людей многих поколений - в социальной и культурной памяти двух столетий.
Каждое поколение по своему прочитывало поэта, находило в нем то, что наиболее отвечало требованиям эпохи, и стремилось запечатлеть собственное истолкование его личности и творчества. В способах постижения облика творца, в закреплении интерпретаций образа Пушкина преломлялись социально-философские, мировоззренческие установки общества, отражался общий потенциал знаний о человечестве, представления о художнике как таковом, о творчестве.
Особый интерес до сих пор привлекают оценки современников, близко знавших поэта. К одному из ранних упоминаний Пушкина в стихах относится обращение Кюхельбекера к другу: “ <...> Мой огненный, чувствительный певец...” Об этих отличительных чертах - огненности, пламенности взора, ума, душевных движений, темперамента, поэтического дара - писали многие современники поэта. Вяземский, знавший Пушкина с детства и многие годы поддерживающий с ним общение, так характеризовал друга: “... политической дружины // Смелый вождь и исполин! ”. И далее: