Несмотря на разнообразие типов учебных заведений, веду­щей тенденцией становится тенденция к созданию единой и на­циональной школы. Это особенно ярко проявилось в проекте реформы министра П.Н. Игнатьева. Еще дальше в этом направ­лении пошло временное правительство. В постановлениях, ре­шениях, практических разработках предполагалось создать единую, с учетом разных условий и модификаций, систему образования. В эти годы сложилось достаточно мощное общественное движение, которое, несмотря на периоды затухания, начинает играть все возрастающую роль в судьбе российского образования.

Советская власть провозгласила всеобщее право на образо­вание, что объективно требовало строительства единой, общеоб­разовательной, трудовой и политехнической школы. В совет­ский период отечественной истории у нас в стране была единая достаточно стройная и эффективная система образования, что позволило ей выдвинуться в разряд самых просвещенных госу­дарств. Вместе с тем за эти годы были утрачены многие духовные и нравственные ценности российского народа.

Становление и развитие российского образования сопро­вождается формированием и эволюцией педагогического сознания.

Российское народное педагогическое сознание выработало образ и систему воспитания человека от рождения до совершен­нолетия. Оно сформировало цели-образы (мужчина — работник, защитник, муж, отец и т.д.; женщина — жена, мать, хозяйка) целый мир содержания, форм и методов воспитания.

Русское нормативное педагогическое сознание – это уникальное и практически неосмысленное в мировой и отечественной педагогике явление. Оно представлено многочисленными поучениями – от «Поучения» Владимира Мономаха и «Домостроя» до сочинений Максима Грека и завещаний своим детям В.Н. Татищева и И.Т. Посошкова; дидактическими сборниками, «сборниками народной мудрости» (наиболее известны Изборник 1076 г., «Пчела», «Златоструй», «Златоуст», «Измарагд», «Палея» и др.), религиозными текстами, куда относятся такие произведения как «Шестоднев» и «Великие Минеи Четии» Митрополита Макария, проповедями, начиная со «Слова о Законе и Благодати» Митрополита Илариона, многочисленными житиями святых; историческими текстами, включая «Повесть временных лет" и Хронографы, богатой древнерусской художественной литературой.

С середины XVIII века, в первую очередь, под влиянием западноевропейской культуры в России начинает формироваться теоретическое педагогическое сознание. Его становление связано с именами М.В. Ломоносова, И.И. Бецкого, Н.И. Новикова, А.И. Радищева. С середины XIX века в период рассвета русского Просвещения этот тип педагогического сознания представлен в трудах В.Г. Белинского, А.И. Герцена, Н.В. Гоголя, а затем А.Н. Добролюбова, Ф.М. Достоевского, Н.И. Пирогова, Л.Н. Толстого, К.Д. Ушинского, Н.Г. Чернышевского и целой плеяды последователей.

Российская педагогика этого периода — одно из ярчайших явлений в истории мировой педагогической мысли. Деятели России не только освоили все формы теоретического педагоги­ческого сознания, но и создали труды, не уступающие по своему содержанию лучшим произведениям мировой педагогики. Ими разработаны и обоснованы принцип народности воспитания, приоритет воспитания в образовании, личностный подход в воспитании, ответственность учителя перед народом за свою деятельность и т.д.

Теоретическое педагогическое сознание в России на рубеже XX в. представлено реформаторской педагогикой. В ее активе обоснование и развитие новых направлений психолого-педагогических наук: возрастной психологии, эксперименталь­ной педагогики и педологии, новых моделей школ, содержания и технологий обучения в них, научно-методическое обеспечение его учебно-воспитательного образовательного процесса др.

Таким образом, сравнивая этапы развития западноевропейского образования, мы можем констатировать как общие моменты в их развитии, например, в первый период развития и в Новое время, так и существенные их расхождения, особенно в эпоху позднего средневековья.

Глава 2. Особенности культурно-исторического развития России и организации школьного образования

Понимание русского воспитания, образования и педагогического сознания – одна из наиболее острых и сложных педагогических проблем мировой педагогики. Эта сложность объясняется целым рядом причин.

Во-первых, объективной трудностью самих исследований истории, особенно ее целостного изучения и понимания.

Во-вторых, тем, что на изучение истории накладывают свой отпечаток господствующие в науке (и шире — в обще­ственном сознании) концепции, парадигмы, идеи, взгляды, установки, зачастую мешающие адекватному пониманию явле­ний. Достаточно сказать, что едва ли не до Великой Отечественной воины господствовали представления о низком культурном состоянии Руси, которое своими реформами стал пре­одолевать только Петр I. Те же представления были и об образовании. В подтверждение этих слов достаточно сослаться на одного из самых известных историков педагогики России конца ХIХ — начала XX вв. П.Ф. Каптерева, весь труд которого служит, кажется, только одной идее, доказать, что никакого се­рьезного образования и педагогики в России вплоть до конца ХIХ в. не было, более того никакого воспитания и образования русский народ самостоятельно создать не мог, а потому «будучи не в состоянии создать самостоятельную систему воспитания, русский народ, естественно, заимствовал то, что ему было более по сердцу, отвечало складу его жизни, его привычкам и взглядам" [55, 1]. Поэтому русский народ и заимствовал ветхозаветную систему воспитания. И даже там, где факты говорят о высоком образовании Древней Руси, П.Ф. Каптерев доказывает, что это были случайные явления: «Откуда взялись у нас такие просвещенные и талантливые писатели и деятели, как преподобный Нестор, Митрополит Иларион, Кирилл Туровский, Владимир Мономах и др.? Мы не знаем, чтобы они прошли какую-либо хорошую и серьезную школу; может быть, им пришлось столкнуться с какими-либо образованными людьми, например, греками. Но несомненно одно: они были начетчиками, самобразовавшимися личностями, много читавшими и думавшими» [53,48].

Объяснить такое предвзятое отношение к древности можно, преодолев широкую установку исторической науки, даже скорее широкого общественного мнения, и, прежде всего западноевропейского, на средние века как на «сплошную черную ночь».

Только с конца XIX в. начинается реабилитация средних веков, приходит понимание, что это была иная культура, неже­ли культура Возрождения и Просвещения.

В России же понимание и сознание того, что Древняя Русь, особенно первых веков христианства, была великим куль­турным государством приходит только после войны благодаря трудам Б.Д. Грекова [28], М.Н. Громова [29], Д.С. Лихачева [63, 64, 65], Б.А. Рыбакова [88], Б.В. Сапунова [91], В.Л. Янина [106, 107] и др.

Разумеется, исследования такой ориентации в России были всегда, достаточно просто указать на громадную работу конца XIX — начала XX вв. по изданию древних русских рукописей. Благодаря их трудам был описан богатейший мир культуры Древней Руси.

После же войны и прежде всего благодаря трудам С.Д. Бабишина [9,10], Б.Г. Сапунова [91], Р.А. Симонова [93, 93, 96] и др. происходит восстановление подлинной картины древнерусского образования и педагогики. (В этой связи надо указать и на исследования дореволюционных ученых И.А. Лавровского [66] и С.И. Миропольского [69], впервые указавших на достаточно развитое образование в Киевской Руси.)

В-третьих, и, может быть, самая главная причина — это то колоссальное воздействие, которое на наше общественное созна­ние оказал известный спор - противостояние западников и сла­вянофилов. Суть первой позиции очень четко определил, П.Я. Чаадаев, когда писал: «Начиная с самых первых мгновений нашего социального существования, от нас не вышло ничего пригодного для общего блага людей, ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины, ни одна вели­кая истина не была выдвинута из нашей среды; мы не дали себе труда ничего создать в области воображения, и из того, что соз­дано воображением других, мы заимствовали одну лишь обман­чивую внешность и бесполезную роскошь». [103, 11].

Отсюда уже логически следовало пренебрежение своей культурой и историей, и напротив, преклонение перед культурой других, прежде всего западноевропейских народов, и как следствие — требование все делать, или, во всяком случае, по­нимать, оценивать по иностранным меркам, не задумываясь об их истине, их применимости к нашим условиям.

Вторая позиция, теоретически оформившаяся в трудах А.С. Хомякова [102], а затем Н.Я. Данилевского [43], напротив, исходила из признания превосходства российского пути разви­тия над западноевропейским.

Конечно, эти позиции только теоретически оформились в трудах указанных мыслителей, но фактически подобные взгля­ды встречаются и раньше, и особенно в XVIII в. И заметим, что эти идеи оказывали немалое влияние на практику воспитания, когда, с одной стороны, создавались формы воспитания и уч­реждения исключительно на западноевропейский манер, а с другой стороны, мощным было движение, направленное на со­хранение воспитания как оно есть, и даже не возврат его к предшествующим формам. При всем кажущемся различии этих концепций и взглядов, они в общем схожи в одном — реши­тельным неприятием существующей действительности, в попытке коренным образом изменить ее. И только в средствах они расходятся: первые за образец берут Западную Европу, вторые – прошлое России. И по большому счету трудно даже решить, какая позиция вреднее, потому что воспитание, общество равно нельзя вернуть в прошлое или заставить жить по законам, для этого общества не свойственных, подобно тому, как один организм не может функционировать по законам другого. Тем не менее, эти идеи в громадной степени определяют наше педагогическое и общественное сознание.

Самое же важное, что до сих пор в нашем общественном и педагогическом сознании по-настоящему не представлена концепция А.С. Пушкина, продолженная целой плеядой великих писателей России, прежде всего Ф.М. Достоевским, а из педагогов К.Д. Ушинским. А.С. Пушкин представляет Россию великой страной и в прошлом, и в настоящем, имеющей, как и все госу­дарства, свои недостатки, может быть, и очень большие. И, не­смотря на них, он принимал существующую Россию и любил ее, и служил ей. А.С. Пушкин пишет: «Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздража­ют, как человек с предрассудками — я оскорблен, — но кля­нусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам Бог ее дал». [82, 29]

Поэтому главное требование этих деятелей состояло не в уничтожении современного состояния общества (образования) в угоду западническим или прошлым отечественным образцам, а во всемерном развитии реально существующего общества, реально существующего образования в соответствии с исторически сложившимися и действующими закономерностями, укладом, нормами и законами.

Думается, что если бы позиция А.С. Пушкина, Ф.М. Достоевского, К.Д. Ушинского и многих других деятелей восторжествовала в широком общественном сознании России XIX — XX вв., России удалось бы избежать многих великих бед. И, безусловно, это дало бы возможность более правильного и взвешенного понимания нашей истории, истории нашего образования и педагогической мысли.

Культура, образование и воспитание представляют сложное, исторически развивающиеся явление. Их развитие до XV в. описывается в частности в работах: 105, 10, 29, 36, 53, 88, 91, 92,102 и др.

Историю образования в России принято, и это во многом правильно, отсчитывать от даты принятия христианства. Однако предпосылки для появления его сложились на Руси гораздо раньше, в предшествовавшие века. Рост населения и усложнение земледельческого труда, обособление ремесленного труда и появление отдельных ремесленных поселений, а затем укрепленных городов; формирование первых начал государства; появление специальных военных формирований, переход от матриархальных к патриархальным семейным отношениям, — все эти перемены привели к услож­нению процесса воспитания, появлению его новых форм. Так с появлением патриархальной семьи значит