Реферат: Русская средневековая эстетика

ДРЕВНЯЯ РУСЬ

Историческая дистанция, даль времен делают особенно впечатляющим величественный силуэт древнерусской художественно-эстетической культуры. Древняя Русь в процессе исторического исследования ее духовной жизни все более поражает воображение нашего совре­менника высоким уровнем эстетического сознания, богатством и разнообразием художественных форм, глубиной постижения нравственно-эстетического идеала.

Непревзойденные шедевры созданы древнерусски­ми художниками и мастерами во всех сферах эстети­ческой деятельности. Творения древнерусских зодчих (прославленный Софийский собор в Киеве, София Нов­городская, Успенский и Дмитриевский соборы во Вла­димире, ставшая символом красоты церковь Покрова на Нерли, Успенский собор в Рязани, ансамбли много­численных кремлевских сооружений русских средневе­ковых городов и т. д.); искусство знаменитых древне­русских иконописцев: Феофана Грека, Андрея Рубле­ва, Дионисия и др.; памятники древнерусской письменности, включая бессмертное «Слово о полку Игореве» и бесчисленное множество других памятни­ков древнерусской литературы, запечатлели и передали потомкам разностороннюю эстетическую одаренность русского народа, его высокий эстетический вкус.

Популяризации и «открытию» памятников древне­русской культуры чрезвычайно способствовала огром­ная реставрационная, историко-археологическая и археологическая работа ученых, развернутая на рубе­же XIX и XX веков по отысканию, реставрации, атри­буции памятников древнерусской культуры. Успехи были сенсационными. Так, в 1904 году была найдена и раскрыта от поздних наслоений прославленная руб­левская «Троица»; на алтарных столбах Успенского собора в Звенигороде под Москвой расчищены иконы знаменитого Звенигородского чина и другие. После Октябрьской социалистической революции эти работы приняли систематический характер, сделав доступны­ми всему миру, широким народным массам сокрови­ща древнерусского искусства.

Многогранная художественная деятельность Древ­ней Руси, высокоразвитое искусство, явившись одним из источников развития эстетической мысли, нужда­лись, в свою очередь, в теоретико-эстетическом обосно­вании, выработке необходимых принципов творчества и критериев оценок. На этой основе древнерусская эс­тетическая мысль возникла очень рано. Корни ее ухо­дят в славянскую мифологию и богатый фольклор сла­вянских племен Поднепровья, прошедших длительный путь развития до периода образования Киевского госу­дарства.

Киевская Русь, принявшая в Х веке христианство из Византии, обладала к тому времени многовековой языческой культурой, в том числе и довольно сложны­ми эстетическими воззрениями, яркими представлени­ями о красоте божеств, природы, человека, исходных общественных жизненных начал. Эти эстетические представления и идеи нашли богатое отражение в ма­териалах этнографии, песнях, сказках, играх, поверь­ях, легендах, многообразных формах фольклора, вы­шивках, деревянном и каменном орнаменте и т. д.

У восточных славян, как и у многих других древних народов, были развиты идеи гармонии, красоты фор­мы, органического чувства природы, эстетическое про­славление солнца, воды, земли. Материалы современ­ной археологии, многочисленных раскопок дают осно­вания видеть непосредственную связь искусства, художественных идей с жизнью, бытом, трудом, обрядностью, религиозными воззрениями, магией и т. д.

Эти эстетические идеи были функциональными, имели символическое значение, должны были обере­гать людей от бедствий, приносить счастье, служить добру, побеждать зло. Знаток культуры Древней Руси Сергей Есенин, от­давший много сил и времени изучению славянского орнамента, дошедшего до наших дней, писал в статье «Ключи Марии» о том, что древнерусский человек вкладывал в орнамент «всю жизнь, все сердце и весь разум», что «почти каждая вещь» Древней Руси несет на себе отпечаток могучей эстетической силы. «Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на князьке крыльца, цветы на постельном и тельном белье вместе с полотенцами носят не простой характер узорочья, это великая значная эпопея исходу мира и назначения человека. Конь как в греческой, египет­ской, римской, так и в русской мифологии есть знак устремления, но только один русский мужик догадался посадить его к себе на крышу, уподобив свою хату под ним колеснице. Глубокий философско-эстетический смысл древнего искусства дохристианского периода явился исходной точкой развития художественной и эстетической мысли возникшего в IX веке из объеди­нения восточных славян нового государства — Киев­ской Руси, ставшего одним из могучих и передовых го­сударств Европы с высокоразвитой художественной культурой.

Принятие в конце Х века христианства наложило четкий отпечаток на характер древнерусской художественной культуры и эстетической мысли. Любопытно, что в летописях этого периода, в несторовской «Пове­сти временных лет» наряду с политическими аргумен­тами в пользу православия подчеркивается и эстетиче­ский аспект принятия христианства.

Эстетические мотивы при выборе веры указываются в летописи как одна из причин поступка князя Владимира и его послов. Собрав своих русских послов на совет, Владимир поставил перед ними задачу выбора наилучшей веры для Руси. Вот как летописец описывает отчет послов после посещения ими многих стран: «Ходили к болга­рам, смотрели, как они молются в храме, именуемом мечетью, стоят там распоясанные; ...и нет в них ве­селья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам и видели в храмах их раз­личную службу, но красоты не видели никакой. И при­шли мы на Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они богу своему, и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там бог с людьми, и служба их лучше, чем в других странах. Не можем мы забыть красоты той» .

С принятием христианства развитие эстетической мысли и искусства получает официальный характер под эгидой церкви и государства. Вместе с появлением и распространением доктрин православия возникают и развиваются новые для Руси того времени каноны и эстетические идеи, связанные с византийской культу­рой. Для византийской эстетики, как и для средневе­ковья в целом, главным было духовное, внетелесное начало, противопоставление духовности, сурового аске­тизма чувственно-материальной природе эстетического мировосприятия язычества. Духовно-аскетический религиозный идеал становится одновременно и эстети­ческим идеалом. В противоположность античности конкретно-пластические формы заменены абстрактно-символическими формами, имеющими глубинный фи­лософский смысл.

Знакомство с византийской культурой ускорило художественно-эстетическое развитие Древней Руси, раздвинув горизонт древнерусской культуры, познако­мив ее с переводными античными источниками в основ­ном в их византийском и сербско-болгарском отраже­нии. Не затронув и не изменив, по существу, основ и истоков древнерусской народной культуры, византий­ская эстетическая культура «скрестилась» с древне­русской, дохристианской. «Однако процесс обрусения византийского стиля», — справедливо замечает Н. А. Дмитриева, — выявился рано и весьма энергич­но — это заставляет предполагать, что у восточных славян уже раньше была своя достаточно развитая культура в области художественного ремесла и строи­тельства. Последние исследования и раскопки это под­тверждают. Русь знала литье и чекан, владела тонким мастерством эмалей. Она производила искусные юве­лирные вещи — бронзовые амулеты и украшения: звездчатые подвески, пряжки, колты и гривны (древ­ние серьги и ожерелья), осыпанные «зернью», увитые сканью. В узоры этих изделий вплетались птичьи, зве­риные и человеческие фигуры — славянский вариант «звериного стиля», следы языческой мифологии сла­вян, почитавших бога—громовержца Перуна, скоть­его бога Велеса, Берегиню — мать всего живого и мно­гих других природных божеств» .

В христианский период русской эстетической куль­туры возникли новые художественно-эстетические формы: богато украшенные мозаикой храмы, иконопись, фресковая живопись, древнерусская литература, лето­писные своды и т. д. Глубинная оригинальность древне­русской художественной культуры дохристианского периода, исконно славянские идеи и мотивы проявля­лись во всем: в многоглавости каменных церквей по принципу деревянных построек «без единого гвоздя», и в эмоциональном настрое икон, легкой, свободной ма­нере письма, и в сходстве трактовок новых христиан­ских образов богов с древнеславянскими (Оранта — Берегиня), пламенных патриотических словах древне­русских повестей и т. д.

Эстетические идеи Киевской Руси не нашли систе­матического изложения в специальных трактатах (это общая особенность средневековья). Однако эстетиче­ская мысль дошла до нас в других формах, получив отражение в летописях, «словах», «поучениях», пропо­ведях, хронографах, сборниках, философских, обще­ственно-политических, религиозных источниках, соб­ственно художественных памятниках, былинно-герои­ческом эпосе, пословицах и поговорках, заговорах, плачах и других формах устно-поэтического творче­ства.

До нас дошли письменные источники нескольких типов: переводные, оригинальные и смешанного типа (переводные с добавлениями и главами русских авто­ров). Памятники переводной литературы, такие, как сборник «Пчела», в котором был раздел «Слово о кра­соте», «Диалектика» Иоанна Дамаскина, содержащая раздел «О девяти музах и семи художествах», «Избор­ник» Святослава 1073 г., «Поучительные изреченья и слова Менандра Мудрого» и др. вводили русского чи­тателя в эстетическую проблематику других народов, знакомили с новыми идеями, понятиями, терминами, категориями, стимулируя развитие оригинальной эсте­тической мысли. В переводных памятниках отражены эстетические идеи христианских отцов церкви, а также античных писателей, философов. Для поставленной нами задачи особенно важно рассмотрение с эстетиче­ской точки зрения самобытных русских националь­ных источников. От XI—XIII веков их осталось не очень много, но некоторые из них представляют инте­рес именно с этой точки зрения. Это «Повесть времен­ных лет», «Поучение детям» Владимира Мономаха, главы русских авторов из «Изборника» Святослава 1076 года, «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона, «Житие Феодосия Печерского», «Житие Александра Невского», сочинения Кирилла Туровско­го, в особенности «Слово в новую неделю по пасце», «Моление» Даниила Заточника, «Слово о полку Иго-реве», «Слово о погибели Русской земли», «Киево-Печерский Патерик», «Житие Бориса и Глеба» и др.

Все эти произведения, разные по жанру и конкрет­ному содержанию, явились откликом на события рус­ской истории. В них отразилось развивающееся нацио­нальное самосознание, в том числе формирующаяся эстетическая мысль. «Надо было найти место русскому народу в той грандиозной картине всемирной истории, которую дали переводные хроники... И вот рождается новый жанр, которого не знала византийская литература, — летопи­сание.

«Повесть временных лет», одно из самых значи­тельных произведений русской литературы, опреде­ляет место славян, и в частности русского народа, сре­ди народов мира, рисует происхождение славянской письменности, образование русского государства и т.д. И на фоне описания этих со­бытий и в связи с ними автор высказывает очень точ­ные, определенные эстетические суждения и оценки происходящему, прославляя красоту и осиянность ме­ста, на котором возник «город великий» Киев и красо­ту «многие церкви», и «всякое узорочье».

Но не только «внешняя» красота прославляется в летописи. Вся она пронизана, как сказали бы на совре­менном языке, единством этического и эстетического начал, высокой оценкой красоты нравственного идеала, мудрости, просвещения, без которых нет прекрасной, праведной жизни. Много красивых слов сказано будет впоследствии русскими писателями о значении книги. Но все они имеют первоисточником «Повесть времен­ных лет», автор которой нашел слова, являющиеся и сейчас непревзойденными по красоте и силе выраже­ния: «Велика ведь бывает польза от учения книжного, книги наставляют и научают нас пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах книжных. Это — реки, напояющие вселенную, это источники мудрости, в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся». В «Слове о законе и благодати» (1051) Иллариона дается своеобразное теоретическое обоснование госу­дарственной самостоятельности, укрепления междуна­родного значения Киевской Руси как «благодати»; православие, новое христианство, воспеваются как пре­красное. Понятие «благодати» трактуется и как эсте­тическое понятие. Символика «Слова» перекликалась и соответствовала эстетическим особенностям и симво­лике Софийского храма, в котором оно было произне­сено. Илларион воспевает Киевскую Софию как источ­ник красоты и благодати, как «церкви дивна и славна всем округлым странам и славный град твой Киев величеством яко венцом обложил».

В «Поучении детям» Владимира Мономаха, произ­ведении, полном оптимизма, светлой уверенности в бу­дущем, князь Владимир, чья собственная жизнь была примером боевого и трудового подвига, восхищается красотой, неповторимостью мира, каждого человека, тем, как «звери различные и птицы и рыбы украшены твоим промыслом, господи! И этому чуду подивимся... как разнообразны человеческие лица, — если и всех людей собрать, не у всех один облик, но каждый имеет свой облик лица...» .

Главный девиз, суть поучения детям великого кня­зя — «не ленитесь!» — всегда современны, пока суще­ствует человеческое общество: «В дому своем не лени­тесь... На войну выйдя, не ленитесь. Что имеет хороше­го, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь». Призыв к постоянному, полезному труду для собствен­ного блага и блага государства как смысл жизни, как нравственно-эстетический идеал пронизывает все «Поучение».

Религиозно-аскетический монашеский идеал чело­веческой жизни князь-деятель недвусмысленно проти­вопоставляет идеалу разумной, деятельной жизни, которая только и может быть доброй и прекрасной.

Характерно, что даже в житиях святых этого пе­риода, созданных по всем канонам агиографического искусства, таких, как «Житие преподобного отца на­шего Феодосия, игумена Печерского», написанного Heстором, наряду с каноническими традиционными характеристиками и воспеванием нравственных добро­детелей, думах о спасении души, как главная нрав­ственно-эстетическая добродетель, отмечается актив­ная деятельность Феодосия, главы монастыря, большого хозяйственного и культурного центра. Феодо­сии активно вмешивается в политическую жизнь, сме­ло противостоит междоусобицам князей, стремится их примирить, дабы не ослабляли Русь своими рас­прями.

В «Житии...» подчеркивается потрясающее трудо­любие, крепость тела и духа как основная черта лично­сти Феодосия. Умный и прозорливый, он перед смертью, чтобы избежать борьбы за власть, собрал бра­тию и попросил выбрать нового игумена. Непрестан­ный труд, простота и бескорыстие и сделали его героем «Жития», «идеальным» характером, примером для под­ражания. Гимн активному трудолюбию на благо роди­ны, этическое и эстетическое осуждение праздности вполне соответствовало интересам крепнущего Киев­ского государства. Нравственно-эстетический идеал и гражданский совпадали, давая прекрасные резуль­таты во всех сферах жизни и творчества.

Чрезвычайно ярким, оригинальным по богатству эстетических идей является «Слово Даниила Заточни­ка, написанное им своему князю Ярославу Владимиро­вичу» (XIII век) в форме фольклорной притчи. В «Сло­ве» воспеваются разум, мудрость, красота. Богатство, внешний блеск, по сути дела, выступают антиподами мудрого и прекрасного. Даниил Заточник четко разли­чает внешне красивое и духовно прекрасное.

Взяв за исходную позицию положение о том, что «сердце умного укрепляется красотой и мудростью», автор говорит далее, что такое соответствие бывает далеко не всегда. «Ибо нищий мудрый — что золото в навозном сосуде, а богатый разодетый да глупый — что шелковая наволочка, соломой набитая». Истинная красота лишь та, которая соответствует добрым и мудрым делам и поступкам. Внешнюю красоту, не имеющую «очи мудрого», он сатирически обличает.

Как человек подчиненный, рисуя образ идеального князя, автор «Слова»...» считает необходимым наделить его непременными, с его точки зрения, чертами; мудрости, красоты, душевной щедрости, честности.

Ярко выраженные элементы социальной критики богатых, духовенства сказались и на понимании им социальной обусловленности внешнего почтения, этикета, красоты. «Богатый заговорит — все замолчат и после вознесут речь его до облак; а бедный загово­рит — все на него закричат. Чьи ризы светлы, тех и речь честна» .

Очень хорошо понимает и чувствует автор, что «красоты земные», наслаждение ими уготовано для бо­гатых, а бедным, подчиненным людям глаза на красоту заслоняет их горе, тяжкая жизнь. «Ибо, господине, кому Боголюбово, а мне горе лютое; кому Белоозеро, а мне оно смолы чернее; кому Лаче-озеро, а мне, на нем живя, плач горький; кому Новый город, а мне и углы завалились, так как не расцвело счастье мое».

В «Слове» выражена мысль о красоте мудрости, красоте познания, истоках творчества и отраде творче­ства, которое приносит человеку-творцу неповторимое удовлетворение. «Я, княже, — пишет автор, — ни за море не ездил, ни у философов не учился, но был как пчела — припадая к разным цветам, собирает она нек­тар в соты; так и я по многим книгам собирал сла­дость слов и смысл и собрал, как в мех воды морские». Эстетические мотивы «Слова» были развиты в более поздних русских произведениях.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--