Реферат: Русская усадьба в произведениях писателей XIX века
Усадьба – тип жилища, который был призван обеспечить хозяину и его семье особую, полную довольствия, жизнь на лоне природы. Усадьба строилась в расчёте на столетия, в принципе предполагалось, что она будет переходить по наследству, оставаясь собственностью одной семьи, члены которой принадлежали к одной социальной сфере и говорили на одностильном языке, несомненно, стремясь к приличествующему породе и званию монологизма. Одноголосию благоприятствовала и пространственно-временная организация. Едва ли не самой важной в социальном плане чертой усадьбы была её замкнутость, отгороженность искусственно созданного идиллического "Рая" от невзгод внешнего мира.
Время в усадьбе текло размеренно, но ритм его зависел не столько от естественной смены времён года и аграрного календаря, сколько от логики жизни в условиях досуга – от праздника к празднику. Важной особенностью усадебного времени была постоянная память о прошлом, живое присутствие традиций, о которой напоминали портреты и могилы предков, старая ме-бель, парк, семейные предания. Всё это приучало мыслить ретроспективно и что за этим шло – сентиментально, то есть опять-таки в духе монологической поэтизации.
Рассмотрим особенности описания русской усадьбы в "Обыкновенной истории" И.А. Гончарова. В центре всего творчества И.А. Гончарова стоит судьба "русского идеалиста". Он занят выяснением вопроса, родятся ли такие характеры или формируются под действием обстоятельств русской жизни.
В своих романах писатель изображает преимущественно русскую провинцию. В этом сказались и его личные творческие данные, и особенности исторического момента, и жизненные условия социальной среды, выдвинувшей И.А. Гончарова как художника. Все основные персонажи его романов или подлинные провинциалы (мать Адуева-мл., бабушка, Вера, Марфенька, Тушин) с провинцией сросшиеся, или столичные жители, но обязательно выходцы из провинции (оба Адуева, Обломов, Райский), не порвавшие до конца, кроме Адуева-ст., связей с провинцией (имения, родственники, друзья).
Именно в патриархальной усадебной идиллии (Грачи – Обломовка – Малиновка) И.А. Гончаров обнаруживает "первоисточник романтических порывов, открывающих выход для духовной энергии, не способной реализоваться в атмосфере "благодатного застоя", и в то же время ничем не скорректированных, никак не сообразующихся с противоречиями действительности с неизбежностью горя, бедствий и потерь". Там, в глубинке совершается превращение человека в избалованного ребёнка, формируется психологический комплекс, причудливо сочетающий прекраснодушие и эгоцентризм.
Основой этой своеобразной диалектики оказывается инфантилизм: "романтизм понят Гончаровым как поэзия взрослого ребёнка, сохранившего в мире "взрослых" дел, отношений и обязанностей детские иллюзии и детский эгоизм. И.А. Гончаров видит в романтической жизненной позиции чисто детское непонимание реальных законов мира, чисто детское незнание собственных сил и возможностей и, наконец, чисто детское желание, чтобы мир был каким тебе хочется".
С главным героем "Обыкновенной истории" – молодым дворянским интеллигентом, выпускником университета и наследником родового поместья Грачи Александром Адуевым мы знакомимся в переломный для него момент: герою "тесен стал домашний мир", его неодолимо влечёт "в даль", то есть в Петербург. И прежде чем обратиться к рассказу о переживаниях провинциала в столице, автор "Обыкновенной истории" создаёт экспозицию социальной среды, в которой жил и воспитывался его герой.
Дворянская усадьба Адуевых охарактеризована И.А. Гончаровым с таким мастерством, что бытовые картины помещичьей жизни выдерживают сравнение даже с бытовыми зарисовками "Евгения Онегина" и "Мёртвыми душами".
Перед нами зажиточная барская усадьба. Достаточно беглого топографического обзора вотчины Адуевых – деревни Грачи, чтобы убедиться, что перед нами и, правда, говоря словами Адуевой, "благодать".
"От дома на далёкое пространство раскидывался сад из старых лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось озеро, облитое с одной стороны золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой – темно-синее, как небо, которое отражалось в нём, и едва передёрнутое зыбью. А там нивы с волнующими, разноцветными хлебами шли амфитеатры и примыкали к тёмному лесу"[1] .
С помощью этих данных легче нарисовать план адуевской усадьбы, чем вызвать в воображении устойчивый, определённый ей образ (например, Обломовка), ясно выделяющийся из массы русских деревенских видов. Эти амфитеатром развернувшиеся поля, этот тёмный лес по горизонту составляет извечную ограду девственного закута, в котором пребывает мечтатель. Но нет, его зоркие глаза уже разглядели брешь в ограде. "Он, молча и задумчиво указал рукой в даль. Анна Павловна взглянула и изменилась в лице. Там между полей, змеёй вилась дорога и убегала за лес, дорога в обетованную землю, в Петербург"[2] .
Почему "благодать", почему "обетованная земля"? С миром реальных вещей и событий соседствует мир чрез юного провинциала. Прожив восемь лет в Петербурге, Александр возвращается в родные Грачи. В родной, идиллический мир детства можно физически вернуться, но нельзя вновь "совпасть" с ним – потому, что изменился и продолжает меняться сам герой, и потому, что процесс изменений вот-вот коснётся и этого мира. До определённой поры Александр верит, что "бегство" в мир "покоя" будет счастливым. Здесь, в средоточии идиллического, но бездуховного существования он вскоре заменит щегольский столичный фрак на "широкий халат "домашней работы", "войдет в тело", предвосхищая этими чертами будущего заглавного героя романа "Обломов".
Эта патриархальная идиллия, отличительными чертами которой является физиологические (сон, еда, продолжение рода и т.д.), а не духовные потребности, повторяемость (цикличность) жизненного круга, сведённого к родинам, свадьбам, похоронам, привязанность людей к одному месту, неподвижность, замкнутость и отгороженность от остального мира. Развернутую картину идиллического существования Гончаров дал позднее в знаменитом "Сне Обломова".
Такая трактовка усадебного быта, быта в ущерб духу, охватывает широкий спектр произведений, в которых скучающие молодые дворяне ищут, чем занять себя на лоне природы. Их участие в хозяйственной жизни собственной усадьбы ограничивается тем, что: "ярем он барщины старинной оброком легким заменил".
Принципиально новый подход к усадьбе, как к феномену русского дворянского быта использовал Л.Н. Толстой. Значительное место на страницах его произведений отводилось не просто усадьбе, а именно усадебному хозяйству во всех его тонкостях, сложностях и, порой, грубой прозе. Это было обусловлено личным опытом, во многом сложным и неудачным.
Толстой был четвертым ребенком в большой дворянской семье. Его мать, урожденная княжна Волконская, умерла, когда Толстому не было еще двух лет. Отец Толстого, участник Отечественной войны, запомнившийся писателю добродушно-насмешливым характером, любовью к чтению, к охоте (послужил прототипом Николая Ростова), тоже умер рано (1837). Воспитанием детей занималась дальняя родственница Т.А. Ергольская, имевшая огромное влияние на Толстого. Детские воспоминания всегда оставались для Толстого самыми радостными: семейные предания, первые впечатления от жизни дворянской усадьбы служили богатым материалом для его произведений, отразились в автобиографической повести "Детство".
В 1844 Толстой поступил в Казанский университет, но занятия не вызывали у него живого интереса и он со страстью предался светским развлечениям. Весной 1847, подав прошение об увольнении из университета "по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам", Толстой уехал в Ясную Поляну с твердым намерением изучить весь курс юридических наук (чтобы сдать экзамен экстерном), "практическую медицину", языки, сельское хозяйство, историю, географическую статистику, написать диссертацию и "достигнуть высшей степени совершенства в музыке и живописи".
После лета в деревне, разочарованный неудачным опытом хозяйствования на новых, выгодных для крепостных условиях (эта попытка запечатлена в повести "Утро помещика", 1857), осенью 1847 Толстой уехал сначала в Москву, затем в Петербург, чтобы держать кандидатские экзамены в университете. Дальнейшая жизнь надолго оторвала его от родового гнезда, но Толстой не забывал его и стремился вернуться.
В 1870-е гг., живя в Ясной Поляне, продолжая учить крестьянских детей и развивая в печати свои педагогические взгляды, Толстой работал над романом о жизни современного ему общества, построив композицию на противопоставлении двух сюжетных линий: семейная драма Анны Карениной рисуется по контрасту с жизнью и домашней идиллией молодого помещика Константина Левина, близкого самому писателю и по образу жизни, и по убеждениям, и по психологическому рисунку.
Начало работы совпало с увлечением прозой Пушкина: Толстой стремился к простоте слога, к внешней безоценочности тона, прокладывая себе дорогу к новому стилю 1880-х гг., в особенности к народным рассказам. Лишь тенденциозная критика интерпретировала роман как любовный. Смысл существования "образованного сословия" и глубокая правда мужицкой жизни – этот круг вопросов, близкий Левину и чуждый большинству даже симпатичных автору героев (включая Анну), прозвучал остро публицистично для многих современников, прежде всего, для Ф.М. Достоевского, высоко оценившего "Анну Каренину" в "Дневнике писателя". "Мысль семейная" (главная в романе, по словам Толстого) переведена в социальное русло, беспощадные саморазоблачения Левина, его мысли о самоубийстве читаются как образная иллюстрация духовного кризиса, пережитого самим Толстым в 1880-е гг., но назревшего в ходе работы над романом.
В описании имения Левина, в самоощущении молодого хозяина мы чувствуем ностальгическую нотку, грусть о рано потерянных родителях, о недостижимом идеале семейного тепла и уюта: "Дом был большой, старинный, и Левин, хотя жил один, но топил и занимал весь дом. Он знал, что это было глупо, знал, что это даже нехорошо и противно его теперешним новым планам, но дом этот был целый мир для Левина. Это был мир, в котором жили и умерли его отец и мать. Они жили тою жизнью, которая для Левина казалась идеалом всякого совершенства и которую он мечтал возобновить с своею женой, с своею семьей"[3] .
Однако усадьба Левина – это не только место для надежд и воспоминаний. Прежде лирических мотивов звучит у Толстого мотив хозяйственный, взгляд на усадьбу как на средство заработка, возможность обеспечить себе и своей семье достойное существование. Идеалистическая трактовка усадьбы, романтический ее ореол, свойственный произведениям Тургенева, уступает место вопросам прагматическим, насущным.
Левина волнуют не только идеалы и высокие чувства, но и вполне практические вопросы. Только пережив тяжелый удар, отказ Кити, он с головой окунается в проблемы своего хозяйства, и то, как описывает Толстой эти проблемы, показывает, что знакомы они ему не понаслышке: "Вошел приказчик и сказал, что все, слава богу, благополучно, но сообщил, что греча в новой сушилке подгорела. Известие это раздражило Левина. Новая сушилка была выстроена и частью придумана Левиным. Приказчик был всегда против этой сушилки и теперь со скрытым торжеством объявлял, что греча подгорела. Левин же был твердо убежден, что если она подгорела, то потому только, что не были приняты те меры, о которых он сотни раз приказывал. Ему стало досадно, и он сделал выговор приказчику. Но было одно важное и радостное событие: отелилась Пава, лучшая, дорогая, купленная с выставки корова"[4] .
Проблема повышения доходности имения – не последний вопрос для русского дворянства XIX (вспомним хотя бы "Барышню-крестьянку" А.С. Пушкина). Но личное участие писателя в делах крестьянских было достаточно редким явлением. Кроме Л.Н. Толстого, богатый опыт хозяйствования имел, например, упоминавшийся уже Е.А. Баратынский, который, всерьез занявшись своей усадьбой Мураново, значительно поправил финансовые дела.
Однако в лирике Е.А. Баратынского не нашлось места прозе усадебных будней: отелам, удоям, покосам и прочему. Кроме того, Л.Н. Толстой описывает быт русской усадьбы в крайне проблемный, послереформенный период. Однако, хотя сам Толстой как хозяин не преуспел экономически, как писатель, он уловил глубину проблемы, связанной с желанием человека реализовать себя в этом мире, где столь многих – умных, образованных, богатых, не тревожит мысль о хлебе насущном.
Не случайно с первой страницы романа автор бросает нас в мир Облонских, и великолепный, сибаритствующий Стива служит как бы антиподом деятельному, страдающему Левину.
Облонский не хочет систематически трудиться и не нуждается в этом. "Половина Москвы и Петербурга была родня и приятели Степана Аркадьича. Он родился в среде тех людей, которые были и стали сильными мира сего. Одна треть государственных людей, стариков, были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть были с ним на "ты", а третья треть были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного были все ему приятели и не могли обойти своего". Противопоставление Левина и Облонского у Толстого – это, фактически, противопоставление усадебного быта быту городскому.
Русская усадьба для Толстого – это не просто место, где проходят счастливые детские годы, это место где закаляется характер. В усадьбе, которую рисует нам Толстой, нет места для Ноздревых и Онегиных – они перебрались в города. В деревне остается настоящий хозяин, руки которого в земле, и которому чужды леность и изнеженность, человек, легко отказывающийся от обычных в дворянских кругах дорогостоящих привычек: "Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее"[5] .
Противопоставление усадебного, чистого, нравственного мира миру городскому особенно подчеркивается отношением героев к женщинам. Стива Облонский, городской денди, несмотря на любовь к жене, постоянно делает ее несчастной своим бесконечным флиртом, интрижками, которые составляют его немалый досуг. Левин целомудрен, это толстовский идеал мужчины-семьянина, которому сам Толстой не соответствовал. Его коробит даже безобидное внимание Стивы к француженке-кассирше в ресторане[6] , его чувства ранит женщина "вся составленная, казалось, из чужих волос, poudre de riz и vinaigre de toilette"[7] . Противопоставление Стивы и Левина, наиболее ярко прописанное Толстым в сцене посещения ими ресторана, становиться ярким штрихом, который не только помогает лучше понять характеры героев, но и раскрывает нравственно-бытовые пристрастия автора.