Реферат: Синтаксис и социальная структура: трук и понапе

В настоящей статье рассматриваются некоторые синтаксические различия между двумя микронезийскими языками: трукским и понапе, социальные и культурные факторы, благодаря которым произошли известные, заслуживающие внимания синтаксические преобразования. Языки и культуры трукцев и понапеанцев генетически связаны, но они обнаруживают различия, которые, по-видимому, возникли в условиях географической изоляции в течение двух или более тысячелетий. (В обоих языках совпадает около 40% слов из списка Сводеша в 100 слов. Применяя ранее установленную норму сохранения в соответствии с этим списком, равную 0,86 на тысячелетие, получаем 1100 г. до н.э. в качестве даты расхождения этих двух языков).

Данные по этим языкам и культурам были собраны во время полевых наблюдений в период 1949-1953 гг., когда я работал по заданию правительства Восточных Каролинских островов, подопечной территории США. Эти полевые наблюдения были дополнены опубликованными и неопубликованными работами других исследователей, которыми я имел возможность пользоваться. Конечно, нельзя предположить, что эти исследователи обязательно одобрят формулировки, содержащиеся в данной статье. У меня есть основания думать, что в некоторых случаях они их не одобрят. Что касается этих языков, то особого упоминания заслуживают Словарь трукского языка Элберта (1947 г.), неопубликованные грамматические очерки Дайена (по трукскому языку) (1948 г.) и Гарвина (по понапеанскому) (1949 г.). Что касается социальной структуры и связанных с нею тем, то особенно полезными оказались монографии Глэдвина (1953) и Гуденафа (1951) по трукскому и неопубликованные доклады Бэскома (1946) и Ризенберга (1949) по понапеанскому. Я приобрел умение изъясняться на обоих языках, транскрибируя бесчисленные тексты и упражняясь в речи на каждом из них в течение трех-четырех лет.

Термин "социолингвистика" чаще всего применяется к изучению языкового варьирования в рамках одного общества и одной культуры, которое зависит от конкретных речевых ситуаций, отношений между говорящим и слушающим, от классовых различий и т.д. Исследование различий между двумя языками принято считать "изучением языка и культуры". Однако настоящую статью можно было бы отнести как к той, так и к другой категории - как к социолингвистике, так и к области изучения языка и культуры, - поскольку в ней предполагается, что различия, возникшие между этими двумя родственными языками, обусловлены некоторыми давними различиями в основных чертах общественной структуры этих двух речевых общностей.

Между прочим, эти различия общественной структуры в свою очередь могут быть соотнесены с различиями в географических условиях существования этих двух обществ. Здесь мы не будем касаться возможного влияния географических факторов, а лишь отметим, что Понапе представляет собой единый цельный массив, общей площадью больший, чем Трук, и более удаленный от других обитаемых островов, в то время как Трук - это сложный атолл (ряд небольших высоких островов внутри обширной лагуны), находящийся на небольшом расстоянии от двух цепей заселенных низких островов. При наличии неолитической техники, примерно в равной степени эффективной в обоих этих местах, с точки зрения географических условий более обширное общество легче могло бы сформироваться на острове Понапе, чем на островах Трук, и есть свидетельства того, что именно так оно и было на самом деле.

Общества, языки и культуры трукцев и понапеанцев имеют много общих черт, но они слишком многочисленны, чтобы описывать их здесь. Напротив, в настоящей статье внимание сосредоточено на некоторых различиях между этими двумя культурами, во-первых, в плане синтаксиса, а во-вторых, в плане социальной структуры, которая рассматривается здесь как фактор, определивший расхождения в синтаксисе. Тем не менее следует иметь в виду, что в языковой и социальной структуре черты сходства являются основными и общераспространенными.

Поскольку язык оказывается особенно консервативной частью культуры, уходя своими корнями в глубокое прошлое, то при изучении языковой и социальной структуры мы неизбежно сталкиваемся с проблемой отставания культуры. Если мы изучаем отношение языковой формы к обществу или культуре, рассматривая каждый раз какую-нибудь одну бесписьменную культуру, мы все время будем сталкиваться с трудностями при попытках привязать существующие языковые формы разных возрастов к различным стадиям развития общества и культуры, на которых они возникли, пока не сделаем удобного, хотя, возможно, и наивного допущения о том, что приспособление структуры языка к изменениям в обществе и культуре происходило практически одновременно. Сравнение двух неродственных культур и языков, например нашей собственной с какой-нибудь экзотической культурой, внесет не намного больше ясности, чем исследование в области одной культуры, потому что, даже если удастся показать, что два общества недавно сблизились в области культуры, следует ожидать, что языки будут различны, поскольку различны их, так сказать, отправные пункты. Правильным методологическим решением будет сравнение двух родственных языков, восходящих к общему предку. Только тогда все обнаруженные различия будут различиями, возникшими после разделения этих двух языковых общностей. И если факты влияния общественной структуры на язык действительно имеют место, они должны проявиться в сфере этих довольно ограниченных лингвистических различий. Проблема тем самым в значительной степени упрощается и, по крайней мере в теории, делается разрешимой. Сразу же видно, как избыточность или недостаточность того или иного участка словаря соотносится с развитостью той или иной области культуры, а также с внутренней структурой общества, поскольку в нем имеются отдельные группы, обладающие специфической лексикой. Однако эта связь между относительной дифференцированностью областей лексики и социокультурным подъемом каких-то областей деятельности несколько проигрывает в своей привлекательности именно в силу своей очевидности, хотя здесь можно было бы сделать много полезного с помощью быстродействующих вычислительных машин.

Исследования в области отношения синтаксиса к социальной структуре и культуре не так много, и они не столь успешны. В некоторых из своих работ Уорф (Кэрролл 1956) выходит за рамки рассмотрения лексических различий, но и при этом он подчеркивает значимость грамматически необходимых категорий, сигнализируемых особыми морфемами - аффиксами или полунезависимыми частицами. Мнимая произвольность синтаксиса по меньшей мере предполагает, что влияние социальной структуры, если оно существует, не носит всеобъемлющего характера и сказывается, по-видимому, довольно медленно. В то же время, если мы собираемся создать теорию эволюции синтаксиса, будет, вероятно, весьма полезно начать с исследования пар родственных языков, обнаруживающих сравнительно незначительные и удобные для анализа различия, и попытаться найти объяснение различиям такого масштаба.

Следующий раздел содержит описание различий в синтаксисе двух вышеупомянутых языков - в основном различия в именных сочетаниях. Затем идет описание некоторых основных различий в общественной структуре, которые, возможно, как-то связаны с синтаксическими различиями. Наконец, предлагается возможное объяснение языковых различий с точки зрения влияния социальной структуры на различия в культурной психологии.

2. Синтаксические различия: именные сочетания

Грамматические различия между двумя этими языками немногочисленны. Имеются некоторые различия в морфологии, самое заметное из которых состоит в том, что язык о. Понапе имеет более сложную глагольную суффиксацию. В синтаксисе наиболее разительными являются различия, связанные с образованием именных сочетаний и существительных, и именно о них пойдет речь в дальнейшем.

В обоих языках именные сочетания могут быть образованы комбинацией существительных с существительными или с членами других формальных классов, которые определяют существительные. К этим другим формальным классам и в трукском языке, и в языке Понапе относятся прилагательные, указательные местоимения, обычные определения, вопросительные определения, классификаторы числа и классификаторы принадлежности.

Существительное в именном сочетании встречается в двух формах: суффигированной и несуффигированной. В обоих языках имеется два типа суффиксов существительных: суффиксы принадлежности (соответствующие личным местоимениям) и конструктивные (construct) суффиксы, -n или -Vn, которые можно перевести на английский язык предлогом of без изменения порядка слов (например трукское fönü "land" ("земля"); fönü-en... "land of..." ("земля кого-л., чего-л."). Суффиксы принадлежности присоединяются только к некоторым существительным, главным образом обозначающих близких родственников, части тела и личное имущество. Признак принадлежности у других существительных выражается отдельным словом. Конструктивный суффикс присоединяется к любому существительному, и за получающимся сочетанием всегда следует слово или словосочетание, управляемое этим суффиксом. В приводимой ниже таблице именные сочетания, главным членом которых является существительное с конструктивным суффиксом, не приводятся отдельно, поскольку их можно рассматривать наравне с несуффигированными существительными, в то время как существительные с суффиксом принадлежности приходится рассматривать в каждом случае отдельно.

Положение определения существительных в именных сочетаниях в обоих языках несколько различно. В каждом из языков существуют различия в положении некоторых формальных классов определителей существительного, точно так же, как существует различие между двумя языками в отношении некоторых формальных классов. Однако позиция после существительного является наиболее распространенной для именных определителей в обооих языках. Эта позиция является неизменной для слов и сочетаний, управляемых конструктивным суффиксом, для прилагательных и относительных придаточных. Поскольку позиция следования всегда используется для определения сочетаний любой длины, ее в определенном смысле можно рассматривать как "нормальную" в обоих языках для определений главного существительного в сложном именном сочетании. В то же время для других типов определения существительных, выраженных одним словом, о которых говорилось выше, существует, по крайней мере в одном из трех языков, возможность, если не необходимость, употребления определителя в известных условиях перед существительным. Эти возможности суммируются в табл. 1.

Таблица 1.

Дифференциация однословных определений имени сушествительного по позиции

Примечание: Т - Трук; П - Понапе. Позиция 1 - определение всегда предшествует; 2 - обычно предшествует; 3 - может как предшествовать, так и следовать; 4 - обычно следует; 5 - всегда следует.

Следует отметить, что позиции 2, 3 и 4 содержат возможность варьирования в данном языке. Это варьирование зависит от смыслового акцента и стилистического предпочтения говорящего в конкретной ситуации. Когда возможен выбор, позиция предшествования является более эмфатической. Из таблицы также можно видеть, что в тех четырех случаях, где два языка различаются в отношении допустимых или предпочтительных позиций, именно в трукском отдается предпочтение позиции предшествования.

В обоих языках существуют самостоятельные именные формы, которые соответствуют всем типам определений имени существительного, включенных в таблицу, и которые могут употребляться вместо них, если из контекста ясно, к чему они относятся. Некоторые из этих субстантивных форм отличаются от форм, определяющих существительные, или адъективных форм, своей большей длиной. В этих случаях адъективные формы удобно рассматривать как сокращенные или стяженные формы именных. Так, например, в языке Понапе количественное определение, которому в английском языке может соответствовать some "несколько", в том случае, когда оно употребляется как независимое существительное, имеет форму ekei и форму kei - когда оно употребляется как определение существительного в конечной позиции. Иначе говоря, в подобных случаях имеет место выраженная фонематическая дифференциация между адъективным и субстантивным употреблением морфемы в дополнение к дифференциации, обусловленной структурой предложения и контекстом высказывания. Как видно из табл. 2, в языке Понапе таких выраженных различий больше, чем в трукском.

Таблица 2.

Фонематическая дифференциация адъективных и субстантивных форм однословных определений имени существительного

В обоих языках может быть выделен формальный класс прилагательных. Одним из способов субстантивации прилагательных является их сочетание с препозитивной номинализирующей частицей (в трукском mei, в понапе - me). Существительное, определяемое прилагательным, составляет один тип именного сочетания в обоих языках. Однако между этими языками существует небольшое различие, которое состоит в том, что в трукском языке именно сочетание, содержащее прилагательное в качестве определения, чаще всего включает существительное плюс номинализирующая частица плюс прилагательное (например cuuk "гора", tekia "высокий", cuuk mei tekia "высокие горы"), в то время как в понапе номинализирующая частица обычно не внедряется между существительным и последующим прилагательным (например: nahna "гора", ileile "высокий", nahna ileile "высокие горы"). Однако в понапе номинализирующая частица вводится тогда, когда само прилагательное имеет при себе усилительную частицу (например: inenin "очень", nahna me inenin ileile "очень высокие горы").

В обоих языках существуют именные сочетания, которые состоят из существительного, определяемого последующим относительным придаточным, содержащим глагол. В трукском языке относительное предложение всегда можно превратить в главное, если извлечь его из контекста и придать ему соответствующую интонацию; как относительные придаточные, так и главные предложения, содержащие глаголы, всегда содержат здесь глагольный субъект, выраженный местоимением. В языке же Понапе - относительные придаточные всегда начинаются с номинализирующей частицы me, выполняющей в данном случае роль относительного местоимения, которое может представлять любой член предложения: подлежащее, дополнение и т.д.; если подлежащим придаточного относительного предложения является номинализирующая частица me, то при глаголе нет никакого местоимения-подлежащего или последующего существительного-подлежащего. Благодаря такому употреблению частицы me в качестве относительного местоимения в языке Понапе относительное предложение, извлеченное из контекста, не может само по себе быть самостоятельным предложением: оно представляет собой просто субстантивное словосочетание, которое можно использовать для замены существительного.

Подводя итог, коротко можно сказать так. Различия между именными словосочетаниями в этих двух языках сводятся к тому, что понапеанские именные сочетания имеют более тесную конструкцию, чем трукские, там, где между ними есть расхождения. В трукском языке часто можно сомневаться, действительно ли определяющий сегмент именного сочетания является определением к главному слову или это просто другое существительное в позиции приложения. Правда, в тех случаях, когда имя существительное определяется относительным предложением, это последнее и в понапеанском можно понять как субстантивное сочетание в позиции приложения, но в трукском это относительное предложение является еще более отделимым и самостоятельным, поскольку его можно трактовать как независимое главное предложение.

В контексте эти неясности обычно разрешаются; однако, как я полагаю, в трукском языке они все же в большей степени, чем в понапеанском, дают возможность слушателю заключить, что говорящий подошел к тому месту, где его можно прервать,в то время как в действительности он еще намерен продолжать говорить. Вот простой пример: если говорящий по-трукски намеревался произнести словосочетание ewe iimw "тот дом" и запнулся после ewe "тот" - а такая запинка случается нередко, - то слушающий мог бы с известным основанием предположить, что говорящий фактически уже закончил намеченное высказывание, в том случае если он уже понял отношение ewe к iimw "дом" из контекста. Слушающий мог бы прервать говорящего и начать говорить сам. В языке Понапе в соответствующей фразе ihmw o слово o "дом", следующее за существительным, обычно интонационно тесно связано с ним и только в редких случаях отделяется в результате запинки в речи. Кроме того, даже в случае такой редкой паузы слушающий, ориентируясь на контекст, неизбежно ожидает последующего указательного слова. Он будет, так сказать, "вынужден" ждать последующего определения.

3. Социальная структура

Во многих отношениях социальная структура Понапе представляется более дифференцированной, чем трукская, а именно: на Понапе существует большее разнообразие значимо различных социальных ролей. Может быть, благодаря аккультурации это не так заметно в области ролей, связанных со сферой производства, но это совершенно очевидно в области ролей в системе родства и еще более - в политической сфере. Политические роли на Понапе не только многочисленны и разнообразны, но и подвержены существенным изменениям благодаря личной инициативе, так что социальная структура Понапе представляется также и более подвижной.

Один из аспектов, определивших более тонкую дифференциацию отношений родства на Понапе, является генеалогическая дистанция внутри клана, где отношения определяются по материнской линии. В обоих обществах существуют материнские кланы, которые на практике подразделяются на компоненты различных уровней или степеней включения. С целью анализа Гуденаф выделил пять уровней трукских материнских групп: нисходящая линия, прямая линия, боковая линия, подклан и клан (Гуденаф 1951, 65-91). Однако сами трукцы в своей терминологии различают только два уровня: нижний уровень, называемый ими coo, eterenges или faameni (в настоящее время более принятое название, от английского family "семья"), и высший уровень под названием einang. Первые три названия не употребляются в качестве различительных для разных уровней организации. Все эти термины могут относиться к нескольким уровням, выделенным Гуденафом; но когда они употребляются одновременно, einang всегда употребляется по отношению к группам с более широким включением, а другие наименования - к более узким группам. У трукцев только кланы (сибы) имеют собственные имена; группы, входящие в них, собственных названий не имеют.

В отличие от трукцев понапеанцы выделяют в своей терминологии еще один уровень в организации материнской линии. В их языке для клана низшего уровня существует слово peneinei, для подклана kaimw (буквально "угол") и для клана - sou. На Понапе кланы и подкланы имеют собственные названия. Таким образом, понапеанцам легче более тонко различать родственников по материнской линии по степени генеалогической близости. Иными словами, понапеанцы могут легче выделить промежуточную степень родственных отношений по материнской линии, подклан, который в терминологическом отношении имеет отличие как от более крупного клана, так и от более мелкого линейного родства.

В обоих обществах члены семьи распределяются по старшинству. Однако у трукцев члены существующего в данное время линейного ряда располагаются в простом возрастном порядке, так что более старший по возрасту автоматически считается более главным. Возрастной принцип в какой-то степени соблюдается и у понапеанцев; но наряду с ним действует принцип старшинства по порядку рождения в плане материнской нисходящей, независимо от возраста. Таким образом, сын женщины, который является первенцем в ее группе родственников, будет иметь более высокий ранг в смысле наследования фамильных прав и собственности, чем младший брат его матери, хотя последний обычно старше по возрасту. В результате действия принципа простого возрастного старшинства в условиях единства материнской группы у трукцев все родственники по материнской линии примерно одинакового возраста оказываются равными. У понапеанцев вследствие действия принципа старшинства по порядку рождения имеет место дифференциация по рангам даже среди ровесников, а также особая титулатура в отношении каждого члена клана.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--