Реферат: Столыпинские реформы

Столыпинские реформы

Перед правительством, возглавляемым Столыпиным, стояла задача разрешить три группы противоречий, выявившихся в ходе первой российской революции, между: 1) либеральным обществом и самодержавной властью царя; 2) непривилеги­рованными «низами» и привилегированной элитой (так на­зываемые крестьянский и рабочий вопросы); 3) общерос­сийским центром и национальными окраинами. Разрешить противоречия предполагалось через коренную модерниза­цию экономики (прежде всего аграрного сектора) и частич­ное реформирование социальных отношений и госаппара­та. Это должно было поставить Россию в один ряд с ин­дустриально развитыми державами мира. В конечном сче­те, успех (или неуспех) социально-экономической модерни­зации с неизбежностью вел к уменьшению или, соответ­ственно, увеличению социальной напряженности в общест­ве.

Для решения всего комплекса задач Столыпиным был избран путь консервативно-либерального реформаторства, осуществляемого совместными усилиями правительства и умеренно-либеральной части общества (представленной право-центристским большинством Ш Государственной думы). За образец принималась общественно-политическая модель бисмарковской Германии. Курс реформ был рас­считан на 10—20 лет.

Важнейшим элементом третьеиюньского политического режима и основным гарантом успешного осуществления намеченных реформ являлась личность Петра Аркадьевича Столыпина. По словам одного из его ближайших помощ­ников — С.Е.Крыжановского — Столыпин «первым сумел найти опору не только в силе власти, но и в мнении стра­ны, увидевшей в нем устроителя жизни и защитника от смуты. В лице его впервые предстал перед обществом вместо привычного типа министра-бюрократа, плывущего по течению в погоне за собственным благополучием, но­вый героический образ вождя, двигающего жизнь и увлекающего ее за собою...» Говоря современным политичес­ким языком, Столыпин явился «харизматическим лиде­ром», сумевшим, благодаря исключительности своих лич­ных качеств, вернуть государственной власти утраченный ею авторитет. По позднейшему признанию правого кадета В.А.Маклакова, Столыпин был единственным, кто «мог спасти конституционную монархию», каковой, несмотря на свой полусамодержавный статус, фактически являлась третьеиюньская Россия.

Однако «харизматические» свойства личности премьер-министра могли быть эффективными лишь до тех пор, пока политика Столыпина пользовалась полной поддерж­кой со стороны настоящего «хозяина земли русской» - Николая П. Данное условие сообщало всей третьеиюньской конструкции потенциальную неустойчивость.

Важным звеном третьеиюньского режима была Госу­дарственная дума. Ее успешное функционирование служи­ло необходимым условием примирения либерально на­строенного общества с царской властью. Дума интересова­ла либералов прежде всего как неподвластный цензуре (в отличие от газет и журналов) всероссийский центр глас­ности, позволяющий открыто обсуждать и критиковать любые действия правительства. Законодательный статус Думы был важен как средство давления на царя и его Ми­нистров, вынужденных считаться с мненем думского большинства, контролирующего государственный бюджет. Кроме того, признание Думы законодательным учрежде­нием позволяло говорить об «окончательном!)) становлении России на европейский путь развития, что было принципи­ально важным для большинства представителей образо­ванных классов. Собственно законодательные функции Думы оказывались в этой связи отодвинутыми на второй план, тем более что основным разработчикам реформ на протяжении всей эпохи продолжало оставаться правитель­ство. Это, однако, не умаляло политического значения третьеиюньской Думы. Политический авторитет премьер-министра в значительной степени был связан именно с тем, что Столыпин смог найти общий язык с думской аудиторией, ожидающей от правительства проведения последовательной политики реформ.

С самого начала осуществление реформистского курса было осложнено целым рядом обстоятельств. Третьеиюнь-ское законодательство явилось прямым нарушением Мани­феста 17 октября и Основных Законов империи, поскольку было проведено без согласия II Государственной думы. «Только власти, даровавшей первый избирательный за­кон, — гласит Манифест 3 июня 1907 г., — исторической власти русского Царя, довлеет право отменить оный и за­менить его иным». Таким образом, в государственно-пра­вовой фундамент третьеиюньской монархии оказывались заложенными взаимоисключающие положения. Конфликт с радикально настроенной частью общества, требовавшей полноценной конституции, в итоге не устранялся, а лишь переходил в новую фазу.

По новому положению о выборах абсолютное боль­шинство мест в Ш Государственной думе должны были по­лучить представители землевладельческой и городской элиты (49 и 15% соответственно от общего числа выбор­щиков). Число крестьянских выборщиков сокращалось вдвое. Городские избиратели подразделялись на две ку­рии, из которых первой, включавшей сливки домовладель­ческой и торгово-промышленной буржуазии, предоставля­лось почти в полтора раза больше мест в губернском изби­рательном собрании, чем второй. Среди рабочих право го­лоса получали лишь квартиросъемщики. Самостоятельные рабочие курии, обладавшие правом избрания одного обя­зательного депутата, сохранялись только в 6 губерниях. Резко сокращалось представительство национальных окра­ин. В некоторых районах (Польша, Литва) вводились осо­бые курии для русского населения. Общее число депута­тов уменьшалось с 524 до 442.

Цензовый характер третьеиюньской Думы хотя и позво­лял Столыпину использовать ее в умеренно-реформистских и антиреволюционных целях, в то же время лишал ее воз­можности стать полноценным «народным представительст­вом». Без прочной опоры как среди радикальной части об­щественности, так и социальных низов Дума оказывалась бессильной контролировать ситуацию в том случае, если исчезала авторитарная «подпорка» в лице традиционного самодержавия. Недостаточность самостоятельного авторитета Государственной думы объяснялась и отсутствием в российской истории традиции парламентаризма.

Все это ставило и самого Столыпина, и сотрудничаю­щую с ним Думу в жесткую зависимость от императора и группировавшихся вокруг него крайних монархистов, ко­торым, в свою очередь, был абсолютно чужд умеренный либерализм и конституционализм столыпинского курса. Хотя Столыпин не пользовался понятием «конституция» при характеристике третьеиюньской России (этого терми­на не было и в Основных Законах), он полагал, что нару­шения Основных Законов возможны лишь «в минуты по­трясений и опасности для государства». Для традициона­листов же самодержавный царь продолжал оставаться единственным источником законодательствования: «Дума находится под законом, — указывал один из их лиде­ров, — а самодержавная власть над законом». Необходи­мость для Столыпина учитывать мнение крайне правых углубляло разрыв правительства с радикальной оппози­цией, позволяя последней открыто обвинять умеренных, реформаторов в «предательстве интересов народа».

Одним из ведших в тупик всю третьеиюньскую систе­му власти факторов являлся император Николай Романов, постепенно перешедший на позиции антиреформизма и фактически заблокировавший большинство проведенных через Думу либеральных законопроектов (либо непосред­ственно, либо при помощи Государственного Совета, со­став которого на 50%. контролировался лично императо-, ром)., «Все проекты реформ, — писал позднее Милюков, — даже самых умеренных застревали под «пробкой» Госу­дарственного Совета, превратившегося с годами в настоя­щее кладбище благих начинаний Государственной думы». Говоря о «столыпинском курсе», отметим, что самому Столыпину принадлежала лишь его общая идея: вначале «захватить» впавшую в «анархическо-хаотическое состояние» Россию «в кулак», а затем, «проведя земельную ре­форму, долженствующую уничтожить опаснейшую для России партию социал-революционеров, начать «постепен­но разжимать кулак», т.е. наращивать заложенный в Ма­нифесте'17 октября потенциал гражданского и политичес­кого либерализма. Многие конкретные элементы как ре­формистской, так и репрессивной составляющей данного курса были органически восприняты Столыпиным от его предшественников и сотрудников (Витте, В.И.Гурко, Крыжановского, П.Н.Дурново, А.В.Кривошеина и др.) либо яв­лялись результатом воздействия на правительство различ­ного рода политических сил (октябристско-националистического центра Думы, объединений промышленников, пра­вого большинства Государственного Совета, традициона­листов из ближайшего царского окружения, самого импе­ратора).

Основными задачами правительственной политики Столыпин полагал сохранение Россией своей целостности и великодержавного статуса с одновременным превраще­нием ее в «государство правовое».

Помимо создания работоспособной Думы, ключевым моментом преобразований явилась аграрная реформа, на­чало которой положил принятый 9 ноября 1906 г. Указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и земле­пользования», ставший (с некоторыми поправками) зако­ном 14 июня 1910 г. Каждый крестьянин получал право выходить из общины и укреплять находящуюся В' его пользовании надельную землю в личную собственность. Кроме того, он мог потребовать сведения всех своих зе­мельных участков к одному месту без переноса (отруб), либо с переносом (хутор) усадьбы. 29 мая 1911 г. был при­нят Закон о землеустройстве, по которому частными собственниками автоматически объявлялись крестьяне тех общин, в которых был произведен комплекс землеустрои­тельных мероприятий.

Важными составляющими аграрной реформы явились политика переселения, деятельность Крестьянского банка, а также агрономическая помощь модернизирующим свое хозяйство крестьянам. Для утоления «земельного голода» были выделены 9 млн. десятин государственных, а также закуплены несколько миллионов десятин частновладель­ческих земель. Учреждался земельный, мелиоративный и переселенческий кредит. Всего за 1906—1913 гг. на нужды крестьянского землеустройства из казны было выделено 1,5 млрд. руб. (на нужды обороны за тот же период — 4,36 млрд. руб.).

Несмотря на очевидные трудности, с которыми столк­нулась аграрная реформа (нехватка средств, агротехничес­кого персонала, схематизм, неумелые действия представителей власти, неонародническое сопротивление реформе со стороны некоторых земств, психологическая неподго­товленность значительной части крестьянства, сложности с переселением за Урал и т.п.), в целом она развивалась успешно. Хотя к началу мировой войны из общины вышло немногим более 25% крестьян, а количество перешедших к хуторам и отрубам крестьянских хозяйств составило при­мерно 10% от их совокупного числа, общий импульс, при­данный аграрному сектору столыпинской реформой, был настолько мощным, что к 1915 г. валовой сбор зерна в России вырос, по сравнению с началом века, в 1,7 раза. Важнейшим следствием реформы явились качественный сдвиг в психологии как крестьян, так и земских и прави­тельственных кругов, а также повсеместный подъем праг­матизма и профессионализма, определивший собой дух третьеиюньской эпохи. Невзирая на объективную болез­ненность процесса крестьянского землеустройства и свя­занный с этим рост социальной напряженности внутри об­щины, в целом, вплоть до Февральской революции россий­ская деревня оставалась политически стабильной.

В тесной связи с аграрными преобразованиями стояли задуманные Столыпиным реформы системы местного са­моуправления, административного управления и суда. Фундаментом государственной пирамиды призвано было стать бессословное волостное земство, ключевой фигурой в котором, по мысли Столыпина, должен был со временем явиться крепкий крестьянин-предприниматель. Компетен­ция органов местного самоуправления расширялась, а от­ношение к ним административных властей предполагалось свести к «надзору за законностью их действий».

Предполагалось упразднить институт земских началь­ников и лишить уездных предводителей дворянства адми­нистративных функций, заменив тех и других назначаемы­ми МВД участковыми комиссарами и начальниками уез­дного управления соответственно. Планировалось созда­ние административного суда, рассматривающего жалобы на должностных лиц.

Жандармская полиция объединялась с общей, причем с жандармов следовало снять обязанности по производству политических дознаний. На место земских начальников и сословного волостного суда становился упраздненный в период контрреформ, избираемый всем населением мест­ности мировой суд. Предусматривалась европеизация уго­ловного процесса: «допущение защиты на предваритель­ном следствии, введение состязательного начала в обряде предания суду, установление институтов условного осуж­дения и условного досрочного освобождения и т.п.»

Рабочий вопрос предполагалось разрешить как посред­ством легализации экономических стачек и профсоюзов, так и при помощи государственного страхования и законо­дательного упорядочения условий труда.

Реформа образования основывалась на идее преем­ственности низшей, средней и высшей школы, при этом брался курс на постепенное введение всеобщего начально­го образования.

Намечалось введение подоходного налога и некоторое усиление налогообложения состоятельных классов.

Особое внимание уделялось восстановлению военного могущества Российской империи, подорванного неудачной войной с Японией.

Составляющей правительственного курса остались ре­прессии против революционно-террористического под­полья. По приговорам судов в 1906—1910 гг. было казнено более 3925 человек. (От революционного террора в 1906—1907 гг. погибло 4126 должностных лиц.)

Наиболее спорной частью столыпинской программы явилась так называемая «политика русского национализ­ма», подвергавшаяся ожесточенной критике как справа, так и слева.. По мысли Столыпина, данная политика должна была предохранить реформируемую Россию от распада.

Прежде всего необходимо было, чтобы все государ­ственные учреждения (в том числе Государственная дума) оставались «русскими по духу», т.е. в абсолютном боль­шинстве состояли из русских людей (которыми, впрочем, принято было считать вообще всех православных россий­ских подданных). Следовало также положить «в основу всех законов о свободе совести начала государства "хрис­тианского, в котором Православная Церковь, как господ­ствующая, пользуется данью особого уважения и особою со стороны государства охраною». Столыпин продолжил начатую в предыдущее царствование политику наступле­ния на конституционные привилегии Финляндии, стремясь максимально унифицировать гражданско-правовое и адми­нистративно-правовое пространство на всей территории империи. Так как намечаемые реформы предполагали раз­витие органов самоуправления на окраинах, следовало, по мысли Столыпина, выделить из состава последних русско-населенные территории. Там, где русское население нахо­дилось в абсолютном, либо относительном (с учетом иму­щественно-цензового фактора) меньшинстве, следовало ис­кусственным путем расширить его представительство в ор­ганах самоуправления.

Левую оппозицию столыпинской национализм не устраивал прежде всего потому, что предусматривал поли­тическое неполноправие инородцев. Крайне правых возму­щали стремление Столыпина расширить, посредством по­литики национализма, географию существования земств, и вытеснить сословную солидарность дворян солидарностью всех «православно-русских», что на деле означало постепен­ный отказ от сословных привилегий.

Подавляющее большинство намеченных Столыпиным реформ (за исключением аграрной и отчасти военной) ос­талось нереализованным. Незначительная их часть была осуществлена после многолетних проволочек, в существен­но сокращенном либо искаженном виде. Оправившийся от испуга революционных лет Николай 2, активно инспири­руемый реакционно настроенными традиционалистами, по сути, саботировал проведение в жизнь столыпинской про­граммы, стремясь де-факто вернуть Россию к неограничен­ному самодержавию. Личность Столыпина, настаивавшего на необходимости продолжения преобразований, стала вы­зывать у царя раздражение, косвенным итогом чего яви­лись два (март 1909 и, март 1911 гг.) министерских кризи­са, с последним из которых обычно связывают окончатель­ное поражение Столыпина как реформатора.

Сотрудничество П.А.Столыпина с Государственной ду­мой осуществлялось в форме, тесного взаимодействия с ли­дерами консервативно-либерального думского большинст­ва, состоявшего из октябристов, умеренно-правых и националистов (последние не без содействия Столыпина объединились в октябре 1909 г. в единую «русскую нацио­нальную фракцию»). Председателем фракции националис­тов являлся П.Н.Балашев. Фракцию октябристов возглавлял Гучков. «Созвездие — Столыпин, Гучков, Балашев — было поясом Ориона. Все, что предлагалось Столыпиным, если с ним были согласны Гучков и Балашев, имело боль­шинство и проходило через Думу», — вспоминал В.В.Шульгин. На начало работы Ш Думы в ее состав вхо­дили 154 октябриста, 71 умеренно-правых и 26 национа­листов. На крайне правом фланге насчитывалось 50 депу­татов, левую оппозицию представляли 28 прогрессистов, 54 кадета, 13 трудовиков и 20 социал-демократов. Поведе­ние думских флангов не было стабильным: по некоторым вопросам они голосовали вместе с центром, по другим за­нимали противоположную позицию.

Вначале центральной в консервативно-либеральном тандеме была фигура Гучкова. Однако по мере того как Николай 2 стал обнаруживать недовольство чрезмерными, с его точки зрения, конституционными притязаниями ок­тябристов, а сами они, вопреки настоянию Столыпина, предприняли весной-летом 1909 г. попытку провести ряд законопроектов совместно с кадетской оппозицией, Столы­пин стал в большей мере ориентироваться на националис­тов. Это, однако, не означало его отказа от сотрудничест­ва с октябристами, которое было серьезно поколеблено лишь весной 1911 г.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--