Реферат: Страстное просветление: Женщины в тантрическом буддизме

Всякий, кто станет читать тантрический текст или зайдет в тантрический храм, сразу же столкнется с ошеломляющим сонмом поразительных женских образов. Он откроет для себя пантеон женских будд и целое воинство просветленных существ женского пола, называемых дакини. Дакини взмывают ввысь и летают, не стесняемые одеждами, с развевающимися волосами. Их тела изгибаются в танце, глаза сверкают страстью, восторгом и яростной силой. Почти слышишь мягкое постукивание их замысловатых костяных украшений и ощущаешь ветерок, поднимаемый их радужными шарфами, когда они парят над ландшафтом, приметы которого характерны для буддийской Тантры. Эти безудержные создания наслаждаются всеми видами свободы. В тантрической литературе предстает образ йогини, наделенной магическими силами, всемогущей волшебницы, способной принимать какой ей вздумается облик, и просветленной женщины, которая одним лишь точным словом или жестом может помочь человеку пережить проблеск прямого переживания реальности.

Эти женские образы с их кипучей атмосферой страсти и свободы внушают ощущение совершенного владения духовной силой. Они пробудили мой первоначальный интерес к традиции Тантры и были путеводной звездой на протяжении всех моих исследований. Мне кажется, что йогини, которые служат украшением тантрической литературы и так неотразимо взирают с образцов тантрической живописи и скульптуры, могут быть свидетельством роли женщин в буддийской Тантре — их исторического существования, духовного освобождения и мистической проницательности. Данное исследование явилось плодом моих поисков женщин, вдохновлявших и помогавших создавать эти влекущие женские образы.

Толкователи тантрического искусства и литературы утверждали, что положительные женские образы не отражают жизни или достижений реальных женщин. Историкам скорее представлялось, что тантрический буддизм был жестким направлением, в котором женщинам, в лучшем случае, отводилась маргинальная и подчиненная роль, а в худшем — существ униженных и эксплуатируемых. Преобладающая точка зрения заключается в том, что роскошным йогини тантрической иконографии на человеческом уровне соответствовали презренные проститутки и женщины низких каст, использовавшиеся в ритуальных целях. Такое мнение неудивительно, поскольку утверждения, недооценивающие духовную жизнь женщин, встречались во всех областях исторической науки, пока не были предприняты существенные исследования на эту тему. Например, похожие утверждения о низком статусе женщин в средневековой христианской Европе существовали до тех пор, пока несколько десятилетий назад первая струйка интереса к истории не превратилась в бурный поток всё более специализированных и методологически разработанных исследований. Подобные утверждения напоминают мнение, сложившееся о женщинах австралийских аборигенов, которое было развеяно, когда этнографы открыли богатый мир женских мифов и ритуалов, где не уделяется никакого места мужчинам. Поэтому исходные предположения о маргинальном положении женщин в тантрийских кругах не должны мешать более глубоким исследованиям: они лишь подчеркивают необходимость дальнейшего изучения этого вопроса. Данная книга бросает вызов преобладающей точке зрения о месте женщин в буддийской Тантре, выдвигая новые исторические и текстуальные свидетельства и приводя новые толкования центральных тем и понятий в свете этих доказательств. Существуют многочисленные свидетельства о том, что женщины принимали активное участие в развитии Тантры. В тантрийских жизнеописаниях мы видим портреты смелых, прямых, независимых женщин. Тантрийские тексты предписывают уважать женщин, служить им и почитать в ритуалах. Тантрийская литература знакомит нас и с такими практиками, которые выполняют исключительно женщины, и с такими, в которых мужчины и женщины участвуют совместно. В теории Тантры выдвигается идеал сотрудничества, таких взаимоотношений между мужчинами и женщинами, которые направлены на освобождение. Там, где существовавшие прежде оценки практик, учений, взаимоотношения полов и социальных групп были сочтены неадекватными, они были подвергнуты критике и либо изменены, либо отвергнуты, дабы провести последующий анализ.

Научный контекст

Буддийские исследования отстают от исследований в других областях в плане использования пола как категории анализа. Мужское доминирование очень долго считалось постоянным и неизменным принципом в буддийской истории. Поскольку женщины присутствовали во все эпохи буддийской истории на протяжении двух с половиной тысячелетий и их присутствие неизбежно оказало влияние на продолжающееся становление этой традиции, вряд ли стоит продолжать пренебрегать этой гранью буддийской истории. Если речь идет о индо-тибетском буддизме, то некоторый прогресс в женском вопросе был достигнут в раннем буддизме, монашестве, и буддизме Махаяны. В двух статьях была начата серьезная дискуссия на тему положения женщин в индийской буддийской Тантре, и немного больше внимания уделено тибетским монахиням и йогини-мирянкам.

Сосредоточиваясь на теме о месте женщин в буддийской Тантре в Индии, данная работа дает основу для проведения различия между отношениями полов на индийском этапе развития этого учения и теми, что имели место в тибетской истории. Появление могущественных буддийских династий, консолидация жреческой иерархии, господствовавшей в экономической и политической жизни страны, введение системы перерожденцев, позволившей иерархам мужского пола воспроизводить себя без нужды в браке, и расцвет субкультуры затворничества — всё это так или иначе повлияло на роль женщин, но как именно, предстоит еще изучить. Более радикальные тантрийские учения, такие как те, которые включают в себя сексуальные практики, встречали в Тибете сопротивление официальных кругов, что вылилось в наложение ограничений на перевод смущающих текстов. Тем не менее, в Стране Снегов сохранился и расцвел весь спектр тантрийских учений. Тантрический идеал объединения со всем и утопическое видение мужчин и женщин как спутников в духовных поисках — словно тлеющие угли, способные вспыхнуть, лишь только учитель или культурное окружение начнет способствовать выходу их энергии. Противоречия между сторонниками и противниками целибата, духовными властями и харизматическими лидерами, а также иерархические и эгалитарные тенденции весьма способствовали жизнеспособности тибетской традиции. В данной книге рассматривается и то, насколько в Тибете помнят женщин-первооткрывательниц тантрического движения их духовные наследники и верят в их начинания.

Эта книга, стоя в ряду всё более расширяющейся литературы о женщинах и религии, дает материал, необходимый для межкультурного исследования в таких областях, как объяснения пола, индивидуальности, тела, сексуальности и ритуала. В области феминистской теологии некоторые ученые выдвигают буддийские принципы, которые могут дополнять, обмениваться информацией с западным феминизмом, и главное, предлагать альтернативные модели личности и силы. Эти ученые — главным образом, Анна Кляйн и Рита Гросс — сосредоточиваются на основных понятиях буддийской философии и психологических прозрениях, таких как буддийское понимание отсутствия “я”, взаимозависимость и опыт созерцания. Тантрийское понимание воплощения, экстаза и способных к преобразованию измерений страсти и интимной близости могут обогатить этот диалог.

Одна из главных целей данной книги заключается в том, чтобы дополнить религиозную историю индийских женщин главой о буддийской Тантре. В изучении женщин и религии в Индии, как и в других странах, прежние мнения пересматриваются и опровергаются благодаря пристальному вниманию к жизни женщин и их самовыражению в религии. Индологи прошлого были склонны принимать за нормативную и типичную мужскую религиозность. Многие факторы способствовали тому, что ученые не имели никакого представления о существовании религиозной деятельности женщин. Среди таких факторов — некритическое принятие сообщений информаторов при сборе материала, невольное участие в полемике, отсутствие доступа на собрания и религиозные практики женщин (особенно в таком весьма дифференцированном по признаку пола обществе, каковым является индийское общество), а также предпочтение письменных источников в ущерб изучению ритуалов и устных традиций. Ученые начали документировать существование в Индии религиозных традиций, где роль хранительниц сокровищ культурного знания, ритуалов и медитации, устных и местных традиций принадлежит женщинам. Впечатляющие результаты таких новейших изысканий показывают, что духовная история индийских женщин только начала раскрываться.

Тантра, как в индуистской, так и в буддийской ее разновидности, представляется полем деятельности, где индийские женщины могли участвовать в религиозных занятиях свободно, серьезно и по собственной инициативе. Таково убеждение в первую очередь индийских ученых и таких представителей западной науки, как сэр Джон Вудроф и Лилиан Силберн, которые провели много времени в Индии в качестве тантрийских учеников. Эти местные и западные ученые сообщают, что женщины могут быть учителями (гуру) и исполнять ритуалы посвящения в тантрийских традициях, а в некоторых тантрийских линиях передачи женщин-гуру предпочитают мужчинам. Кроме того, утверждают, что от тантристов-мужчин требуется уважать, почитать женщин и ритуально им поклоняться. Принимая во внимание обычно высокий статус женщин в тантрийских кругах, некоторые индийские ученые предполагают, что Тантра (как индуистская, так и буддийская) происходит от жриц и шаманок матриархальных родовых и деревенских общин.

Редкие сообщения из первых рук дают интригующие намеки на то, что женская традиция в Тантре жива. Например, свирепые тантристки традиции шакта и вайшнава, отвечая на вопросы антрополога Бхоланатха Бхаттачарьи, выказали полное отсутствие раболепства перед своими спутниками-мужчинами и развеяли все предположения, будто они практикуют Тантру ради кого-то иного кроме самих себя. Собирая антропологический материал о женщинах-аскетах в Бенаресе, Линн Дентон обнаружила, что тантристки не подчиняются никаким социальным условностям и вольны откровенно выбирать себе партнеров и образ жизни. Браджамадхава Бхаттачарья в духовной автобиографии описывает наставления и посвящения, которые он получил от своего тантрического гуру — Женщины в Шафранном, — торговки кокосами в его родном селе, которая давала ученикам посвящения и учила без помощи какого-либо авторитета-мужчины. Научные описания сексуальной йоги в кашмирском шиваизме, выполненные индологом Лилиан Силберн, обогащенные учениями, которые она получила при посвящении, показывают полную равноценность посвященных мужчин и женщин в выполнении высоких практик кундалини, в которых оба партнера должны обладать достаточным мастерством и от которых они получают равное благо. Эти исследования, хотя и не напрямую отвечают на вопрос о месте женщин в буддийской Тантре в средневековой Индии, подтверждают, что женщины могут быть активными, самостоятельными участницами тантрического движения.

Эти положительные утверждения местных и других заинтересованных ученых не находят никакого отклика в западной науке, освещающей буддийскую Тантру. Описывая реформистскую направленность этого движения, ученые подчеркивают его радикальные и уравнительные тенденции, однако, когда речь идет о женщинах, они говорят об их угнетении и эксплуатации, никак не объясняя такой драматической непоследовательности. Большинство западных ученых убеждены, что подлинными, глубокими практиками Тантры были мужчины, а женщины лишь допускались к ритуалам, когда мужчинам требовались их “услуги”. Эти авторы отзываются о тантрийских йогини уничижительно, даже презрительно:

Партнерша…в сущности, использовалась как средство достижения результатов, которые обретал сам йогин.

Складывается впечатление, что они [мужчины] — главные действующие лица, а их спутницы — пассивные участницы, нужные только для того, чтобы способствовать возникновению духовного прозрения со стороны [sic] йогинов.

В…Тантре…женщина — орудие, чужеродный объект, не имеющий возможности взаимного или реального общения.

Цель садханы (sаdhanа) Сахаджаяны (Sahajayаna)…уничтожить женское.

Предполагается…что женщин привлекают для каждого отдельного случая и делают их участницами собрания.

“Потаскушка”, или домби (Дombи), — женщина презираемой, низкой касты дом, представительницы которой зарабатывали на жизнь стиркой, торговлей и проституцией… Тантрийские йогины использовали их для выполнения сексуальных ритуалов.

Роль, исполняемая в тантрийских “оргиях” (чакра: cakra; тантрийское “колесо”) девушками низкой касты и куртизанками хорошо известна. Чем более порочна и развратна женщина, тем больше она подходит для этого ритуала.

Их присутствие было необходимым для проведения психо-сексуальных ритуалов, а их поведение обычно было столь разнузданным и непристойным, что они по праву именовались ведьмами.

Подобные же заявления делались по адресу женщин и Тантры в целом:

Их отношение к женщине:…ее следует использовать как ритуальный предмет, а потом отбросить.

Главная роль женщин в тантрическом культе шакта заключается в том, чтобы служить партнершами (шакти: щakti; дути: dуtи) мужчин-посвященных.

Все эти голословные заявления приводятся как нечто очевидное, без документальных подтверждений или анализа. Сценарий, предлагаемый этими учеными, всегда одинаков. Мужчины — это те, кто занимается духовными поисками, а женщины — “пассивные дополнения”, которых “применяют”, “используют” и “употребляют” как “ритуальный предмет” или “чужеродное тело”. Разумеется, мужчины имеют духовные помыслы, а женщины не имеют. Что касается поведения женщин, то их награждают такими эпитетами, как “потаскушки”, “распутницы”, “порочные и развратные”, “разнузданные и непристойные”. Хотя этот сценарий, по-видимому, был придуман, чтобы возвысить мужчин как истинных практиков традиции, его непредусмотренным результатом стало создание образа жестоких, эгоистичных йогинов-тантристов, которые в погоне за своим духовным совершенством используют что угодно — даже тела других людей.

Теоретические соображения

Неизменная разница между местной и западной точками зрения на последовательниц Тантры весьма заметна. Несколько теоретических исходных положений стали своеобразной линзой или призмой, которая преломляет образы так, как этого ожидают. Ныне такое преломление известно как схема колониального отношения к аспектам жизни Индии, которая казалось непостижимой, враждебной или неисправимо чуждой страной. Например, уничижительная оценка женщин, практикующих Тантру, является отголоском колонизаторского мнения о том, что индийские дэвадаси (devadаsи) — это “храмовые проститутки”. Эти женщины, которые были художницами, учеными, исполнительницами ритуальных танцев и богослужений, представлялись взгляду колонизаторов неким неведомым и раздражающим явлением. Поскольку британские чиновники и миссионеры были неспособны понять духовной роли этих храмовых служительниц, они заклеймили их как “шлюх” и “развратниц” и объявили традицию дэвадаси вне закона. Их мнение отражало не только отсутствие у них знания порабощенного ими народа, но и глубокую антипатию к некоторым из его культурных ценностей. Такие взгляды преобладали до самого недавнего времени, пока антропологи, исследовав жизнь немногих сохранившихся дэвадаси из Пури в прибрежном штате Орисса, не обнаружили традицию существования экономически независимых, образованных и почитаемых храмовых танцовщиц, ритуальное служение которых было существенно необходимым для поддержания хорошо организованного индийского государства. Как воплощения женских божеств и энергии, танцовщицы получали за свое служение щедрые дары, и для верующих была священна даже пыль с их ног.

Анализ колониального противостояния в Индии показывает, в чем разница между колониальным и местным мировоззрениями, если иметь в виду черты, которые, по их мнению, отличают мужчин и женщин. Индийское мировоззрение не является отражением западных ценностей, а включает в себя глубокое уважение и почитание магических способностей и божественных сил, таящихся в женщине. Это почитание особенно характерно для частично совпадающих друг с другом миров шактизма и Тантры, в которых обитают дэвадаси и женщины буддийской Тантры. Возможно, научная характеристика йогини буддийской Тантры как “потаскух”, “распутниц”, “порочных и развратных” обнаруживает следы викторианского негодования по поводу не только сексуальной жизни женщин вне брака, но и религиозного возвышения и почитания женщин. Теолог Ханс Кюнг признаёт, что религиозное преклонение перед женщинами настолько противно иудейским и христианским ценностям, что ставит главную преграду для понимания:

Христианским теологам особенно трудно обсуждать…шактистский тантризм с его ориентацией на женскую энергию или божество…Невозможно не заметить, что все тантрийские системы, а особенно шактистские практики, христианству полностью чужды, более чужды, чем что либо иное известное нам в буддизме или индуизме.

Отчасти такие воззрения чужды потому, что в них находит свое отражение культурный мир, жизнь которого определяют совершенно иные пары противоположностей, чем те, на которых строится толкование Тантры на Западе. Индийское общество и религия вращаются вокруг представлений о чистоте и загрязнении, благоприятном и неблагоприятном; они не разделяют преобладающего на Западе противопоставления природы и культуры, материи и духа, человека и божества. Ассоциация женщин с “природой”, “материей” и “человеком” — особенно в качестве менее ценной половины этих парных противоположностей — здесь совершенно неуместна.

Чтобы судить о женских духовных практиках в буддийской Тантре от исследователя требуется правильно определить области их культурного значения, а не подгонять под свое понимание пола, сексуальности и энергии. Герберт Гюнтер относит ту систему толкования, о которой говорилось выше, к “западной психологии доминирования”, которая выливается в то, что он называет “западными параноическими мнениями о тантризме”, а именно, представление об озабоченности “параноика, одержимого своей половой потенцией и усилиями заполучить желаемое”. Приведенные здесь интерпретации действительно породили особые западные, запутывающие своей упрощенностью андроцентрические схемы отношения полов: мужчины — активные деятели, женщины — пассивные жертвы; эксплуататоры-мужчины обладают властью, эксплуатируемые женщины бесправны; сексуальные подвиги мужчин достойны восхищения, а женский промискуитет заслуживает осуждения; мужчин оценивают с точки зрения интеллектуальных и духовных критериев, а женщин — лишь биологических. Такие противопоставления имеют явно европейское происхождение, что не позволяет приписывать их без разбору всем культурам. Кроме того, такое толкование предполагает конфликтные, антагонистические отношения между полами и неизбежное доминирование одного над другим при любом общественном устройстве, что опять-таки неприменимо к иным культурам.

Неразборчивое применение сугубо западных категорий не принимает во внимание природу особенностей отношения полов, полностью определяемых культурой. В других культурах имеется совсем иное понимание пола, силы, статуса и духовных достижений. Не существует межкультурного единообразия отношений полов, которое позволило бы говорить исходя из глобальной, антиисторической, уравнительной точки зрения, не учитывая особенностей их статуса и прав в конкретной культуре. Антрополог Шелли Эррингтон считает неадекватным применение упрощенных моделей для описания сложности взаимоотношений полов, существующих во всем мире: “В лучшем случае, никакая простая схема или критерий высокого или низкого статуса не может быть мерилом статуса и власти женщин независимо от конкретной культуры. В худшем случае, наши наиболее бессознательные представления о “власти” и “статусе”, возможно, необходимо перевернуть на сто восемьдесят градусов, если мы собираемся понять отношения между мужчинами и женщинами в разных частях мира”. Доминирование, эксплуатация и власть — это весьма изменчивые концепции, которые редко точно соответствуют категориям, относящимся к полу (например: мужчины обладают властью, они — эксплуататоры; женщины не обладают властью, они — эксплуатируемые и т. д.), но, скорее, составляют сложную систему переменчивых ситуаций.

В цитировавшихся выше точках зрения на женщин и тантрический ритуал навязывается не только западное понимание пола, сексуальности и власти, но и более фундаментальные представления о личности. Постулируется ситуация, где женщины обезличены и эксплуатируемы. Утверждение об обезличенности женщин строится на представлении о том, что они обладают индивидуальным “я”, как оно понимается в контексте западных представлений. Такое понятие “я” предполагает, что “я” — это облеченная в плоть субстанция, которая может претерпевать некоторые изменения, но, тем не менее, сохраняет свое тождество и остается некой ограниченной сущностью на протяжении всего срока жизни. Такое представление о “я” делает возможным процесс овеществления, или опредмечивания, превращающего “я” в “вещь”, “объект”, “продукт”, который другой человек может “использовать” как средство достижения своих целей. Это опредмеченное “я” расходится с традиционным индийским и буддийским пониманием личности. Более того, такое упражнение в “предметном фетишизме” или утилитарной логике, которая считает, что тело женщины использовалось для мужских целей как физический инструмент, подразумевает картезианскую двойственность ума и тела, раздельность духа и материи, которая чужда индийскому контексту, гораздо более динамичному, гибкому, органичному пониманию живых существ и их богатого гармоничного взаимодействия, в том числе ритуальному, общественному и биологическому общению. Применение категорий, свойственных Западу, — например, атомистического, вещественного “я” — к средневековой индийской традиции неизбежно выльется в искаженный анализ, хотя это искажение, скорее всего, останется незамеченным из-за интуитивной близости этих категорий для западных авторов и их читателей. Трудно осознать структурные принципы собственного мышления; однако для интерпретации буддийской Тантры и роли в ней женщин требуется учитывать собственное традиционное понимание женского начала и отношения полов.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--