Реферат: Сумерки либерализма: что сулит поражение глобальной реформации
Во-первых, либеральные идеи исторически находили поддержку там, где уже были созданы мир и безопасность. Пребывание общества в состоянии войны с внутренним или внешним врагом - питательная среда для идеологии воинствующего национализма, а не политического и социального освобождения. Сегодня, как и ранее, наивно (или цинично) ожидать победы либерально-демократических ценностей там, где не удовлетворены элементарные потребности выживания и безопасности.
Это не означает, что к демократии не следует и стремиться. Но это означает, что либералам следует осознать важность подготовки условий для возникновения и развития демократической системы, среди которых безопасности принадлежит важнейшее место.
Не случайно колыбелью либерализма считается Англия, страна островного положения, защищенная от внешних угроз самой географией. По сравнению с континентальной Европой или Россией у Англии изначально не имелось объективной необходимости содержать крупную армию или укреплять дух милитаризма в обществе. Не менее характерный пример - Америка, лишь однажды вынужденная защищаться с оружием в руках от внешнего нападения (со стороны британской короны). Конечно, Англия и Америка прошли в развитии и периоды гражданских войн. Окрепнув же, обе державы создали мощные армии и устремились к мировому господству. Но исторически именно наличие относительного мира и безопасности позволило этим странам сосредоточиться на решении внутренних созидательных задач и встать на ноги в качестве стабильных либеральных демократий.
Укрепление либерализма на европейской континентальной почве также было связано с созданием соответствующих условий мира и безопасности. До середины ХХ столетия находившаяся в состоянии войны или приготовления к ней Европа являлась полем соперничества либеральных и авторитарных идей. Либерализм в его особой социально-демократической версии укрепился здесь лишь с окончанием Второй мировой войны и в огромной степени благодаря оккупационному присутствию поддерживавших безопасность американских войск.
Вторым важнейшим условием расцвета либеральных идей является поддержание необходимого уровня социально-экономического развития в стране. В одних случаях государство должно выступить гарантом обеспечения занятости и предоставления социального минимума нуждающимся. В иных условиях экономически и политически стабилизирующим общество началом выступает широкая прослойка среднего класса. Однако более или менее универсальным правилом является то, что разрыв между бедными и богатыми не может увеличиваться выше определенного предела без ущерба для развития либеральных идей в обществе. Постепенный рост среднего класса исторически способствовал вытеснению монополизирующих политическую жизнь сторонников монархического правления или представителей крупного бизнеса.
Наконец, либерализм не будет успешным без определенной социокультурной автономии и осознания имеющихся для его развития местных исторических условий. Практика показывает, что либерализм редко привносится извне и, как правило, не приживается, если для этого отсутствуют местные условия и традиции. Культурный империализм контрпродуктивен именно потому, что у каждого народа сложилась собственная традиция интерпретации свободы и демократии. Даже в случаях, когда навязанный сверху либерализм не отвергается, результатом становится новый, отличающийся местным своеобразием тип либерализма.
Например, насаждение либерально-демократических институтов в послевоенной Европе и Японии в результате американской оккупации и реализации плана Маршалла привело к формированию особой европейской социально-либеральной системы и возникновению особого японского культурно-государственнического типа. Американская традиция протестантского индивидуализма не в состоянии прижиться на иной культурно-религиозной почве, и либерализм обязательно приобретает особые культурные характеристики.
Либерализм, таким образом, может развиваться лишь в условиях мира, социального равенства и культурной автономии. В отсутствие мира и безопасности либеральные политические системы оказываются подвержены милитаристским настроениям и склонны к вырождению в военные диктатуры. В отсутствие же среднего класса и социальных гарантий за действиями системы немедленно проглядывает крупный бизнес, диктующий условия законно избранной власти. В первом случае власть не подконтрольных обществу силовиков чревата злоупотреблением насилия, способным порождать лишь новое насилие. Во втором случае оборотной стороной создания особых условий для процветания олигархии может оказываться снижение жизненного уровня общества и даже его новое обнищание.
Современная Россия пребывает сегодня посередине этих двух крайностей. Не преодолев опасности дальнейшей олигархизации политической жизни, Россия одновременно сталкивается с вызовами безопасности и ростом силовых структур. В сложившихся условиях проведение политики, отвечающей интересам широких слоев общества, становится делом особенной сложности.
Кризис современного либерализма связан с подрывом названных выше условий. Причины подрыва уходят корнями в историю и заслуживают более внимательного рассмотрения.
Недостаточно лишь указать на победу Буша или эгоизм элит, принадлежащих к центру мирового капитализма, как это нередко делается в российской консервативной публицистике. Недостаточно и сводить все к хищническому характеру советской и постсоветской номенклатуры, объясняя этим и Чечню, и шоковую терапию, и поражение либеральных политических реформ. Важно понять, в чем именно состоят исторические причины эгоизма западных и российских элит и какие именно условия способствуют воспроизводству подобного эгоизма сегодня.
В поисках ответа на эти вопросы мы должны вернуться к формированию самих структур современного мира, возникших в Европе Нового времени. Именно здесь после полосы экономических бедствий, войн и болезней, длившейся несколько десятилетий, в середине XVII столетия возникла так называемая Вестфальская система международных отношений. Там находятся структурные корни иерархичности отношений между европейским - а позднее западным - Центром и незападной Периферией.
Длительное противостояние европейского католичества и протестантизма завершилось возникновением системы государств, в которой монархи получили право на верховный суверенитет в рамках находящихся в их распоряжении территорий. В континентальной Европе власть удалось удержать тем, кто сумел вовремя договориться с концентрирующимися в городах представителями растущего торгового класса2 и, создав армию, справиться с внешними угрозами. Торговцам были необходимы государственное признание и защита, и концепция частной собственности была призвана обеспечить признание и защиту. Государству же был необходим капитал для укрепления армии. Описанный в исследовательской литературе компромисс государства и нарождающегося капитализма3 стал провозвестником будущего разделения властей - основы либерализма, политической системы, установившейся в центре международных отношений. Однако этот же компромисс, а точнее эффективность возникшей на его основе системы в производстве экономического роста и общественного богатства, послужил основной иерархичности мира. Очень скоро экономически преуспевающая и вооруженная новыми технологиями Европа - сначала Голландия, а затем Франция и Англия - обратила свои взоры за пределы материка, достигнув необычайных успехов в покорении мира.
Так европейский либерализм внутри страны соединился с империализмом и характерными для него жестокостями во внешней политике.
Для понимания международной иерархичности возникшей системы важно понять не только принцип устройства структур современного мира, но и связанное с ними отношение правящего класса и коммерческих элит Центра к неевропейской Периферии и окружающему миру в целом. Именно в этом отношении кроется двойной стандарт современного мира, в соответствии с которым безопасность и процветание Центра достигаются ценой бедности и политической нестабильности Периферии. Военное, экономическое и технологическое превосходство государств Центра могло привести к империализму только в том случае, если бы преданные 'освоению пространства' элиты отнеслись к жителям Периферии как к людям второго сорта.
Идеологическим обоснованием присвоения колониальных ресурсов как раз и стал тезис о том, что 'варвары' Периферии неспособны к самостоятельному развитию. Европейские правящие элиты видели себя в качестве оказывающих Периферии немалое одолжение цивилизаторов, насаждающих на ее почве свои социальные институты. Культурно-психологически европейские элиты Нового времени не знали иного отношения к окружающему миру, кроме попыток его освоения или контроля всеми доступными средствами.
Эпоха характерного для раннего Просвещения скептицизма осталась далеко позади, а новые данные ньютоновской науки лишь подкрепляли доминирующие представления о пространстве как дискретном и поддающемся контролю4. Позднее большевики своим 'природу научим - свободу получим' емко выразили представление о дискретности пространства в отношении к окружающей среде.
Сейчас двойной стандарт укоренился столь глубоко, что многими игнорируется. Тем не менее необходимые для развития либерализма условия отсутствуют во многом по причине сложившегося у западных элит этноцентрического отношения к Периферии. Сегодня, как и раньше, некоторые представители западной элиты настаивают на необходимости отгородиться от Периферии, подготовившись к возможностям вторжения извне и сохранив чистоту идеалов своей цивилизации. Большинство, однако, убеждено в необходимости активно экспортировать западные институты и ценности, якобы отражающие устремления мира в целом. Джордж Буш, например, нередко высказывается в том духе, что американские ценности и есть ценности всего человечества и, следовательно, Америка должна помочь остальному миру в их обретении. И те и другие демонстрируют националистическое отношение к Периферии - одни националистически-изоляционистское, другие - националистически-покровительственное.
Национализм и двойной стандарт западных элит проявляется и в убеждении, что Периферия ни в коем случае не должна получить в руки средства насилия, которыми обладает Центр. Ядерное оружие, например, не должно попасть к 'безответственным режимам', и нужно сделать все, чтобы предотвратить его распространение. Двойной стандарт проявляется и в том, что элитам Периферии рекомендуют создавать экономику по тем рецептам, которые давно уже не используются и на Западе. Так называемый свободный, или саморегулирующийся, рынок при минимальном участии государства - не более чем фикция, и страны Запада активно используют рычаги государственного воздействия на мировую экономику в своих национальных интересах. Периферии же предлагаются модели шоковой терапии, открывающие экономики слаборазвитых стран вторжению западного капитала, и нередко - ценой разрушения имевшихся социальных программ. Иными словами, делайте, как мы говорим, но не так, как мы делаем. В подобной политике прослеживается защита национальных интересов, но заметен и страх перед 'варварcкой', способной вырваться из-под контроля Периферией.
Двойной стандарт современности имеет глубокие структурно исторические корни. В этом заключается главная сложность обеспечения более устойчивого развития глобализации и политического либерализма, свободного от крайностей национализма в Центре и на Периферии мировой системы. Отказ от безостановочной погони за властью и ресурсами в пользу более равномерного распределения общественного богатства и влияния оказывается проблематичным в силу существования самих структур современности и скрывающегося в их недрах националистического стимула. Российский философ Александр Панарин именовал этот феномен культурный, нравственный и экологический нигилизм Модерна.
В ответ на давление Центра Периферия, подверженная логике национализма, нередко готова использовать любые средства в стремлении вырваться из-под контроля Центра. В этом контексте и следует рассматривать борьбу за ядерные технологии и распространение современного оружия. Даже если оно не будет использовано, государства Периферии получат важнейшее средство отстаивания независимости. На этом пути не являются препятствиями даже голод и лишения. Об этом свидетельствуют, в частности, примеры Пакистана и Северной Кореи. В этом же контексте надо рассматривать использование представителями Периферии религиозно окрашенного терроризма для противостояния Центру. Терроризм и возрастание его масштабов на протяжении второй половины 1990-х годов - свидетельство отчаяния Периферии, готовой на все перед лицом продолжающейся экспансии Центра. В существующем контексте нелегко надеяться на возрождение глобального либерализма.
Либерализм силы и либерализм примера: в поисках выхода
Означает ли сказанное, что выход, как нередко пишут представители постмодернизма, заключается в отказе от способствующих воспроизводству двойного стандарта структур современности - государства-нации, капитализма и политического гражданства? Едва ли. Пока неясно, что именно придет на смену этим структурам, и, следовательно, выход из создавшегося положения следует искать на путях активного диалога Центра и Периферии и взаимного избавления от многочисленных комплексов и фобий в отношении друг друга. Идеологически же необходимо сделать все возможное, чтобы реабилитировать либерализм как привлекательную для мира идею и пересмотреть подкрепляемую силой политику двойных стандартов. На смену либерализму силы должен прийти либерализм примера. Добиться этого сегодня чрезвычайно сложно, но для успешной борьбы с бедностью, болезнями, милитаризмом, терроризмом и другими мировыми бедствиями необходимо.
Одна из главных сложностей состоит в том, что либерализм примера обязан быть поддержан и даже инициирован в Центре, а не на Периферии. Ведь именно Центр удерживает в руках важнейшие средства глобального экономического, политического и военного контроля. Без поддержки и инициативы Центра попытки укрепления местных или периферийных либерализмов зайдут в тупик.
Воздадим должное Горбачеву за мужественную попытку, как и принято в российской традиции, 'начать с себя'. Но признаем и другое: наряду с ошибками и иллюзиями инициатора перестройки немалая ответственность за ее поражение должна быть возложена и на Запад. Вспомним в связи с этим о неготовности Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана поверить разоруженческим инициативам СССР и об отказе лидеров 'свободного мира' от радикальной постановки вопроса об уничтожении ядерного оружия. Вспомним настойчивые советы поскорее вывести вооруженные силы из Восточной Европы, не сопровождавшиеся, однако, планами демонтажа размещенных по всему миру американских военных баз. Вспомним, как под предлогом универсальности перехода к рыночной демократии отвергались соображения местной специфики реформирования. Вместо них Западом демонстрировалась упрямая убежденность в том, что советские (а затем и постсоветские) реформы должны следовать западным рекомендациям и стандартам.
Сегодня не только в России, но и в большей части мира Запад все чаще ассоциируется с играми в геополитику и все реже - с идеалами терпимости, справедливости и свободы. Значительная ответственность за это лежит на западных лидерах.
Вместе с тем, несмотря на недавние поражения либералов, Запад остается пространством интеллектуальной и политической свободы. Либерализм силы подвергается здесь критике как внутри истеблишмента, так и за его пределами. В качестве примера сошлемся на работы Джона Рагги и Джозефа Ная, давних критиков упования на силу и экономическое принуждение в отношениях Америки с незападным миром.
Най и многие другие настаивают на необходимости укреплять западное влияние в мире путем совершенствования международных институтов, развития диалога и поддержки незападного среднего класса7. И в Европе, и в Америке многие отдают себе отчет, что без социальной ответственности не может быть и общественной свободы, связывая либерализм не только с политической свободой, но и с созданием необходимых для общественной стабильности социально-экономических условий8. За пределами истеблишмента активно развиваются и имеют шанс быть услышанными теории критической геополитики и политэкономии, исходящие из принципиального допущения ответственности Запада за поддержание экологического, социального и политического равновесия в мире9. До тех пор, пока слышны эти голоса, остается и надежда на пересмотр доминирующих сегодня силовых подходов и двойных стандартов.
Но не все зависит исключительно от Центра. Зафиксированные Гегелем диалектические взаимоотношения 'хозяин - раб' продолжают жить в подсознании западных элит еще и потому, что Периферия нередко дает для этого основания. Двойные стандарты современности неразрывно связаны не только с эгоизмом Центра, но и с националистической или оппортунистической реакцией элит Периферии. Задачи периферийного национализма нередко сводятся к противостоянию Центру. Для этого используются доступные силовые методы. Выбирающие же стратегию оппортунизма вступают в сотрудничество с Центром в цивилизовании местной реальности, нередко ценой разрушения сложившихся системы ценностей и интересов социального большинства. И в том и другом случае шансы глобального либерализма снижаются, а не увеличиваются.