Реферат: Трансформации социально-экономических систем в КНР и Венгрии
1) преодоление экономического кризиса, который обычно предшествует активной фазе трансформационных процессов и может в какой-то период углубляться под их воздействием;
2) финансовая, а затем и в целом макроэкономическая стабилизация;
3) обеспечение экономического роста, повышение эффективности воспроизводственного процесса и глобальное изменение структуры производства товаров и услуг;
4) включение национальной экономики в международное разделение труда, определение своей ниши на мировом рынке и утверждение в ней;
5) создание условий для экологически безопасного и устойчивого на длительную перспективу развития;
6) формирование научно-технических и социальных предпосылок перехода к постиндустриальной (информационной) стадии развития.
Описанные выше общие закономерности трансформации реализуются в специфических условиях каждой из стран, а потому в той или иной мере модифицируются. Реалистическая позиция в данной связи такова: учет национально-страновых особенностей и сложившихся, органичных для данной страны, традиций в сфере хозяйственной жизни - тоже закономерность трансформационных процессов. Каковы же этого рода особенности, которые важно принимать во внимание в ходе экономических реформ?
Прежде всего, это мера социально-экономической зрелости общества. Тут надо учитывать степень развития производства, его масштабность и сложность состава. Что преобладает, является базовым - индустрия, сельское хозяйство, отрасли обслуживания (например, туристический бизнес). Конечно, программы рыночных преобразований должны различаться в странах с развитой, вполне сложившейся инерционной производственной структурой и в государствах, где реальный сектор, по сути, находится в фазе становления, а решающее значение имеют внешняя торговля и сфера обслуживания. В этом отношении ситуации, скажем, в какой-либо из малых стран Латинской Америки и в России различаются принципиально.
Страны, далее, неодинаковы по уровню развития рыночных элементов. Для одних стран реформы могут означать развитие рыночных форм, уже существовавших ранее или наличествующих, но в большей или меньшей мере «задавленных» государственным регулированием, а для других - по сути, создание рыночных структур и отношений.
Для послевоенной Германии рыночные реформы - это возврат к рынку, в довоенные годы развитому и эффективному. Для современной России - решение проблем зачастую «с чистого листа». В дореформенной Польше даже в социалистический ее период сохранялись такие важные «плацдармы» рыночных отношений, как повсеместная частная торговля и крестьянское мелкотоварное сельское хозяйство (в стране не проводилась коллективизация). Венгрия стала проводить рыночные реформы с конца 60-х годов, и к началу 90-х, когда во всех социалистических странах Восточной Европы наступил пик радикализации рыночных преобразований, уже существенно продвинулась по этому пути: удалось в основном выровнять внутренние цены с мировыми; экономика «открылась» мировому рынку; была широко развернута частная торговля; акционировались крупные предприятия.
По-разному выглядят позиции стран, вступающих на путь рыночной трансформации, и по наличию либо отсутствию источников внешней поддержки реформ. Для послевоенной Германии это была экономическая поддержка со стороны США по «плану Маршалла» (хотя решающее значение все же имели внутренние источники). Реформы в ГДР опирались на мощный потенциал ФРГ. Применительно к ряду стран существенно инвестиционное участие в реформационном процессе их зарубежной диаспоры. А в некоторых случаях ситуация может складываться так, что на внешнюю помощь рассчитывать или вообще не приходится (яркий пример в этом смысле дает Белоруссия), или ее можно ожидать в масштабах, способствующих решению лишь некоторых текущих (в основном финансового характера) задач, но не задач стратегических (именно так обстоит дело в России)[13].
Различаются по странам характер и глубина экономического кризиса, который обычно предшествует периоду реформ, и может усиливаться на начальном, либерализационно-стабилизационном их этапе: неодинаковыми оказываются возможности и наборы мер его преодоления, а также время, которое на это требуется. Интересен в этом смысле опыт Японии и Южной Кореи в период финансового кризиса 1998 г. в Юго-Восточной Азии — самого острого со времени второй мировой войны. При схожести антикризисных задач в этих странах были применены различные меры. В Японии произошли концентрация и повышение роли государства: разорившиеся банки ликвидировались, а для работы с той частью их клиентуры, которой грозило разорение, создавались особые государственные структуры, выполнявшие роль «мостов», связывающих этих клиентов с сильными, устоявшими в ходе кризиса финансовыми компаниями. А в Южной Корее осуществлялось нечто противоположное — имели место деконцентрация и декартелизация, ослаблялись государственные позиции в экономике: были выставлены на торги 11 крупнейших фирм, составляющих основу собственности государства и мощно поддерживаемых им (строительная, химическая, газовая, телекоммуникационная, табачные и иные корпорации).
Объектом реформаторского внимания, наконец, должны быть особенности национального менталитета, традиционные черты национального характера, воплощающие соответствующую историко-генетическую память народа.
Все эти разнокачественные обстоятельства надлежит учитывать при проведении реформ, и в зависимости от этого процесс трансформации экономики получает определенную национальную окраску. Иначе (и на этот счет уже имеется достаточно реальных примеров) замыслы и планы рыночных реформ вступают в противоречие с реальностями социально-экономического развития страны, трудно воспринимаются или прямо отвергаются населением и потому оказываются малоэффективными.
Обобщение опыта трансформаций в различных странах подводит к выводу относительно еще одной закономерности: для успешного социально-экономического реформирования необходима политическая стабильность. Ее обеспечение при прочих равных условиях - важнейшая гарантия того, что, начавшись, реформы не будут заблокированы и дадут запроектированный или максимально приближенный к этому результат. Лучше всего, если политическая стабильность достигается до начала развертывания хозяйственной реформы, и уж во всяком случае, необходимо добиться ее в первой фазе радикальных экономических преобразований. Острота этого вопроса обусловливается тем, что в ходе исторического процесса экономика и политика тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены, причем причины и следствия могут меняться своими местами.
Так, недостатки и противоречия дореформенной экономики, порождаемые ими социальные конфликты, создают почву для формирования новых (оппозиционных) политических движений, которые выдвигают требования и программы экономического переустройства; в этой фазе экономика определяет политику оппозиционных сил. В фазе же активной борьбы старых и новых политических сил на первое место выходит вопрос о власти; в этот период первенствует политика, а экономика становится ее заложницей (экономические забастовки, нарушения налоговой и бюджетной дисциплины, игнорирование хозяйственных указаний и решений власти, негативно сказываясь на состоянии народного хозяйства, являются сильными средствами политической борьбы). Далее, на этапе, когда позиции новых политических сил и всех сторонников глубоких экономических реформ упрочиваются, они начинают перестраивать экономику в соответствии со своими целями, идеологическими установками, теоретическими представлениями и опытом. Экономическая реформа в этом контексте демонстрирует еще одну свою грань: имеет место процесс переподчинения экономики (собственности, финансовых потоков, хозяйственного управления) интересам социальных групп, обретающих политическое господство. Формируется именно такая социально-экономическая структура, которая способна составить устойчивую опору новой власти. Приоритет политических, властных задач опасен тем, что он отодвигает на второй план истинные задачи рыночной трансформации экономики, связанные с созданием более эффективного хозяйственного механизма.
В отдельных странах политическая стабильность, на которую опирались реформаторские силы применительно к сфере экономики, достигалась по-разному. Скажем, послевоенные Германия и Япония начали свои экономические реформы при оккупационном режиме, установленном победившими во Второй мировой войне державами. Коридор возможных политических изменений (в смысле шагов «вправо» или «влево») поэтому был в этих странах весьма узким. Политическая борьба, порой очень острая (скажем, в ФРГ - между христианскими демократами и социал-демократами) могла проходить только в парламентских рамках. В Чили политическая стабильность как предпосылка крупных экономических изменений достигалась с помощью репрессивной военной диктатуры, а Чехословакия решала вопрос о стабильной политической власти на путях возврата к своему довоенному демократическому прошлому - кризис правления компартии возник задолго до начала радикальных экономических реформ. Это касается и истории других ныне экс-социалистических стран (в том числе Венгрии и Польши), где демократическая альтернатива являлась предпочтительной для подавляющего большинства общества и где была официально введена многопартийность, прошли свободные выборы.
В Китае же ситуация оказалась альтернативной: политическая стабильность в ходе радикальных и весьма результативных для большинства населения экономических преобразований обеспечивалась путем сохранения монопольного положения одной - коммунистической - партии в качестве ядра политической системы при консервации квазидемократических форм государственного правления.
Политическая консолидация общества в прибалтийских республиках, способствовавшая относительно успешному рыночному реформированию, была достигнута на основе националистических, сепаратистских идеологических установок на обретение государственной независимости и выход из состава СССР. Чрезвычайная острота политического противостояния (вплоть до вооруженной борьбы) задержала на несколько лет рыночные преобразования в ряде стран-участниц СНГ — бывших республик СССР (Таджикистане, Грузии и Армении).
Весьма сложным оказалось решение проблемы политической стабильности в России. Здесь ярко проявился феномен упомянутой обратной связи, С одной стороны, политическая нестабильность, кроме всего прочего, провоцировалась изъянами самих реформ, их многочисленными негативными последствиями, особенно в социальной сфере. А с другой, приоритеты политической борьбы, властные императивы становились главенствующими, оттесняя на второй план и прямо подавляя интересы экономической эффективности, задачи стратегического народнохозяйственного развития и обеспечения социальной справедливости.
Таким образом, политический фактор ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов социально-экономического реформирования. При этом практическое решение вопроса о политической стабильности явилось многовариантным, достигаемым и до, и в ходе экономических реформ, на путях развития демократических принципов и посредством укрепления авторитарных режимов; политическое сплочение обществ?