Полководец католической лиги Тилли добивался от императора Фердинанда II увеличения военных сил лиги. Однако император противился чрезмерному усиле­нию лиги, глава которой недвусмысленно давал понять, что он отнюдь не является сторонником усиления импе­раторской власти.

При подобных условиях император воспользовался соблазнительным для него предложением чешского дво­рянина Валленштейна, взявшего на себя обязанность сформировать большую армию, не прибегая к затратам императорской казны.

Даровитый полководец XVII века и политический авантюрист Альбрехт Валленштейн был не только пре­образователем военного дела, пересмотревшим и изме­нившим принципы тогдашней стратегии и тактики, он был, кроме того, убежден в том, что «война кормит вой­ну», в том, что армия, где бы она ни проходила и где бы она ни была расквартирована, может и должна довольст­воваться за счет местного населения.

Поощряя насилия и мародерство, Валленштейн для тысяч дворян и для десятков тысяч деклассированных, безземельных и лишенных заработка людей олицетворял боевую разбойничью удачу, безнаказанность насилия над горожанами и деревенскими жителями. Именно по­этому ему удалось навербовать огромную армию, не прибегнув к затратам казны и собрав под своим знаме­нем солдат, поверивших в то, что их за все вознаградит предстоящая добыча.

Победы Валленштейна над войсками Христиана IV положили конец датской интервенции, лишили Христи­ана IV завоеванных им немецких территорий и застави­ли его отвести свои войска обратно в Данию.

Любекский мир 1629 года сохранял за Данией ее прежние владения, но обязывал ее короля к отказу от вмешательства в германские дела и очищению захвачен­ных германских территорий.

Война с Данией . не прекратила внутренней войны. В 1627 году войска полководца лиги Тилли обирали Бре­мен, Брауншвейг, Люнебург, а Валленштейн раскварти­ровал свою армию в Бранденбурге, запретив курфюрсту собирать подати. Отныне каждый мушкетер получал по 7, а рейтар по 12 гульденов в месяц; сверх этих значитель­ных сумм солдаты вымогали продовольствие у местного населения.

Как и в начале войны, дворяне и ландскнехты подвергали провинции Германии систематическому ограб­лению, и трудящееся население страны одинаково разо­рялось, независимо от того, чье знамя господствовало в той или иной провинции.

6. Политические планы Валленштейна

Валленштейн своим поведением озадачил и встревожил пристально наблюдавших за ним германских и иностран­ных политических деятелей.

К своему прежнему, полученному от императора ти­тулу герцога Фридляндского он присоединил не только звание герцога Мекленбургского, но также и странно звучавший титул адмирала Немецкого и Океанического морей. С необычайным упорством боролся он за каждую пядь береговой территории и, встретив сопротивлениесостороны осажденного Штральзунда, заявил, что возьмет этот город даже в том случае, если тот оказался бы при­кованным цепями к небесам. Еще до окончания датской войны он поручил полковнику Арниму занять войсками и тщательно укрепить все гавани Померании и, задер­живая все корабли, которыми удастся овладеть, воору­жить их, ибо «Густав-Адольф — хитрец, за которым надо следить в оба». Адмирал несуществующего флота да­вал понять, что настало время возродить былую мощь Ганзы и доставить Германии почетную роль в морепла­вании и колониальной торговле.

В 1628 году на любекском ганзетаге представители ганзейских городов совещались о том, следует ли им примкнуть к делу, начатому Валленштейном, и отва­житься на оснащение союзного флота, который стал бы флотом Германии. Это предложение, таившее в себе ог­ромный риск, было отклонено осторожными ганзейцами, и тем самым дерзким планам Валленштейна был нанесен первый удар.

В его речах и невзначай брошенных репликах прояв­лялось нескрываемое пренебрежение к немецким князь­ям, как истинным виновникам политической и военной слабости Германии. «Князей,—говорил он, - следует посократить. Они больше не нужны; как во Франции и Испании только, один король, так и в Германии должен повелевать только один император».

В этом и других сходных высказываниях намечались контуры дерзкого плана. Полководец, провозгласивший себя адмиралом, намеревался превратить носителя при­зрачного императорского титула в подлинно единодержавного государя, а мелкодержавных немецких госуда­рей в верноподданных землевладельцев.

На пути к осуществлению смелых замыслов Валленштейна стояли труднопреодолимые преграды. Одной из них являлось наличие двух враждующих лагерей: като­лического и протестантского.

Для Валленштейна приверженность католическому знамени всегда была делом холодного расчета. В нача­ле своей карьеры он среди своих соотечественников-че­хов был едва ли не единственным талантливым офице­ром, примкнувшим к угнетавшему его родину католи­ческому окружению императора. Занятая им позиция и услуги, оказанные Габсбургам, были щедро возна­граждены. Возглавляя огромную армию, Валленштейн не только намекал на возможность разграбления папско­го Рима, но и заявлял: «Пусть дьявол и адское пламя. засядут попам в потроха!».

Подобные фразы, произнесенные перед строем сол­дат, становились известными всюду. Валленштейн по­лагал, что конец затянувшейся внутригерманской распре сможет положить лишь большая завоевательная война за пределами Германии под императорским знаменем.

Такая война и связанные с ней трофеи казались спо­собными прельстить дворян обоих вероисповеданий, и в войске Валленштейна велись толки о богатствах зару­бежных стран и о походах, обещающих эти богатства.

Однако осуществлению подобных планов больше все­го мешала растущая ненависть князей к победоносному полководцу и его замыслам. В самом существовании полководца, командующего 100-тысячной армией и силь­ного доверием солдат, таилась явная угроза для немец­ких князей.

Слова полководца о том, что император в Германии должен быть столь же силен, как король во Франции, звучали для мелкодержавных государей" как смертный приговор. Когда же Валленштейн заговорил о том, что настала пора упразднить старые «земские чины» (сое-ловно-представительные собрания 'немецких земель), когда он заявил, что император должен быть наследст­венным государем, не нуждающимся в избрании князь­ями, это было воспринято курфюрстами как объявление войны, как неслыханное посягательство на их власть и на «немецкую свободу».

Уже в 1627 году в Мюльгаузене состоялось совеща­ние католических и протестантских курфюрстов с участи­ем Саксонии и Бранденбурга, после которого император получил совместный протест всех курфюрстов против злоупотреблений Валленштейна как командующего во­оруженными силами.

Требование Валленштейна о выводе войск лиги из Мекленбургских квартир было воспринято как переход от слов к действиям.

7. Итоги Тридцатилетней войны.

Страшными были итоги войны. Беспримерными оказались причиненные ею опустошения. Скорбью и гневом на­полнены показания современников и очевидцев, повест­вующих о том, что представляла собой Германия в пос­ледние годы войны и в период, следующийза ееокончанием.

Выдающимся литературным памятником, отображающим будни и бедствия Тридцатилетней войны, является произведение Ганса Гриммельсгаузена «Симплициус симплициссимус» (в переводе сПростак простейший»). Автор этого замечательного произведе­ния — солдат поневоле, писатель по призванию, патриот по убеж­дению, крестьянский сын, плоть от плоти трудового народа Герма­нии, не мог равнодушно взирать на сожженные селения, на трупы детей и женщин, на одичавшую землю и одичавших сынов горячо любимой родины.

В своих зарисовках наблюдательного художника Гриммельсгаузен запечатлел картины солдатского бесчинства, нарисовал лю­дей, которых долголетняя война довела до полного морального растления, изобразил ни с чем не сравнимые страдания беззащит­ного трудового народа.

Художественное полотно, созданное кистью мастера и подлин­но народного немецкого художника, лишь дополняется докумен­тальными данными, свидетельствующими языком цифр и фактов о величайшей трагедии, пережитой Германией в XVII столетии.

Систематизации фактических данных о итогах Тридцатилетней войны посвящены работы К. Т. Инама-Штернега и Р. Хёнигера, рисующие убедительную картину величайшего упадка Свя­щенной Римской империи.

Население Чехии, достигавшее в 1618 году 3 млн., к концу вой­ны сократилось до 780 тыс. человек. Из 34700 чешских деревень уцелело всего 6 тыс. В Саксонии только за два года шведских опу­стошений (с 1630 по 1632 г.) погибло 934 тыс. человек. В провинции Лаузиц вместо 21 деревни, существовавшей до войны, сохранилось лишь 299 крестьянских хозяйств.

В Виттенбергском округе Саксонии на 74 кв. км приходилось 343 брошенных поселения. В Пфальце из полумиллиона жителей в 1618 году к 1648 году осталось всего 48 тыс. В Вюртемберге еще в 1634 году насчитывалось 313 тыс., а к 1645 году осталось лишь 65 тыс. жителей.

К концу войны в прославленном Аугсбурге вместо 80 тыс. оста­валось лишь 16 тыс. жителей, а в Кёльне — вместо 60 тыс. всего 25 тыс.