Реферат: Уголовная ответственность и состав преступления

Диалектический материалистический детерминизм (Энгельс), признавая де­терминирующую роль внешней среды, одновременно признавал и активную роль человеческого сознания, однако фактически, в конечном счете, отдавал предпоч­тение все-таки первому.

Известно, что марксистско-ленинская философия, применяя постулат о первичности материи и вторичности сознания, обосновывала один из своих ис­ходных тезисов об отставании сознания от бытия (в том числе и общественного сознания от общественного бытия). В прокрустово ложе этого тезиса помеща­лись и методологические основы уголовно-правовой и криминологической науки. Так, с марксистским тезисом об отставании сознания от бытия напрямую было связано популярное в советской юридической литературе уголовно-правовое понимание свободы воли, длительное время служившее методологическим обоснованием уголовной ответственности. Это - детерминистическая концепция преступного поведения. В соответствии с ней, с одной стороны, поведение людей в конечном счете детерминировано их общественным бытием, а с другой - по­следнее не исключает ответственности человека за свои поступки. Подвергаю­щийся воздействию внешних обстоятельств человек, в том числе и преступник, способен принимать решения и действовать определенным образом для дости­жения своих целей. Выбор лицом варианта своего поведения в каждом конкрет­ном случае основан на' знании и понимании им существующих связей между яв­лениями внешнего мира и на учете требований, предъявляемых к нему законом. Избирая определенное поведение, совершая, например, преступление, человек в сложившейся ситуации для достижения поставленных целей может эти требова­ния сознательно игнорировать либо сообразовать с ними свои поступки. Спо­собность преступника действовать «со знанием дела» и выступает обоснованием его уголовной ответственности.

Следует отметить, что формула «свобода воли есть способность принимать решение со знанием дела» или «свобода есть познанная необходимость» по сути дела является гегелев­ской формулировкой

Очевидно, что такое обоснование вписывалось лишь в рамки умышленной вины, т. к. ясно, что при неосторожном совершении преступления, особенно при преступной небрежности, интеллектуальный момент этой разновидности вины как раз и характеризуется отсутствием сознания опасности совершаемого деяния и предвидения его последствий. Однако и эта разновидность субъективной сто­роны преступления «подгонялась» под необходимые философские рамки. Так, А.А. Пионтковский доказывал: «При совершении преступления по неосторожно­сти свобода воли в указанном понимании потому является основанием уголов­ной ответственности, что у человека была возможность принять решение с по­ниманием характера своих действий и их последствий, но он, однако, вследствие проявленной невнимательности к охране государственных или общественных интересов или интересов отдельных граждан совершает общественно опасное деяние, нарушающее социалистический правопорядок».

Мы вовсе не собираемся выводить за скобки уголовной ответственности преступное деяние как разновидность неосторожной вины, совершенное по не­брежности, однако очевидно, что обоснование этой ответственности знанием преступником «своего дела» является, по меньшей мере, лукавством. В том то и дело, что в этом случае преступник как раз и действует без «знания дела», т. к. он при этом не предвидит наступления опасных последствий своего деяния (ст. 9 УК).

Несмотря на то что в советском уголовном праве всегда подчеркивалась активная роль воли лица, а следовательно, и свободы, в принятии им решения о совершении преступления, на самом деле такая трактовка означала признание жесткого двойного детерминирования преступного поведения. Во-первых, де­терминированность его условиями и обстоятельствами, в которых оказалось лицо, совершившее преступление. Во-вторых, детерминированность уровнем его сознания, нравственными и другими личностными качествами субъекта. Полу­чалось, что всякий раз, хотя для преступника вроде бы и существовал выбор, на самом деле конечное его решение было «обречено» в пользу преступного поведе­ния, т. е. жестко детерминировано. С учетом же абсолютизации признания фак­тического отставания сознания от бытия эта концепция значительно обедняла идею свободы в генезисе преступного поведения. В криминологической науке та­кое понятие свободы воли преступника служило основанием для постановки во­проса о разработке прогнозирования возможного преступного поведения кон­кретных лиц. Однако в реальной практике, например, органов внутренних дел по индивидуальной профилактике преступлений такое прогнозирование зани­мало и занимает весьма скромное место. Думается, что это вполне объяснимо явной механистичностью и упрощенностью подхода к этой проблеме исключи­тельно с позиций детерминистической концепции преступного поведения. В дей­ствительной жизни все намного сложнее. И соглашаясь с тем, что свобода воли, может быть, и является целиком детерминированной, профессор Гарвардского университета известный специалист в области биохимии и молекулярной биоло­гии Дж. Уолд все-таки считает эту свободу «до известной степени непредсказуе­мой».

Предсказуемость поведения человека, в том числе и преступного поведения, есть лишь частный случай многовариантности проявления общественного бы­тия. По этой причине феномен отставания сознания от бытия, может быть, и нельзя полностью отрицать, но уж конечно его нельзя и абсолютизировать. Тем более, что русская (досоветская) философская мысль дала нам убедительные об­разцы совершенно иной трактовки соотношения сознания и бытия. В предисло­вии к знаменитому сборнику статей «Вехи», опубликованному еще в 1909 г., М.О. Гершензон писал, что «общей платформой» авторов сборника (Н.А. Бердя­ев, С.Н. Булгаков, М.О. Гершензон, А.С. Изгоев, Б.А. Кистяковский, И.Б. Стру­ве, С.Л. Франк) «является признание теоретического и практического верховен­ства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства». Думается, что ход последующих исторических событий в России подтвердил именно такой, а не марксистский подход к соотношению сознания и бытия.

Поэтому возможность принятия решения «со знанием дела» и такое же ре­альное знание - это различные вещи, в связи с чем и концепция диалектического детерминизма не может служить обоснованием уголовной ответственности за неосторожные преступления (особенно при преступной небрежности). В связи с этим следует признать, что обоснование уголовной ответственности за эти слу­чаи преступного поведения оказывается ближе либо к индетерминистической по­зиции, либо к позиции механистического детерминизма.

Юридическое основание уголовной ответственности - это определение того поведения, которое влечет за собой эту ответственность. В ст. 3 УК определяется, что уголовной ответственности и наказанию подлежит лицо, виновное в совер­шении преступления, т. е. умышленно или по неосторожности совершившее пре­дусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние. Таким образом, в соответствии с этим законодательным определением, основанием уголовной ответственности является совершение лицом преступления.[3] Однако в практиче­ском плане эта формула нуждается в конкретизации и уточнении. Дело в том, что, как уже отмечалось, уголовная противоправность всегда конкретна. Ста­тья 3 УК дает общее определение понятия преступления (его абстракции), кото­рого в природе не существует. Нет преступления вообще, а есть кража, получе­ние взятки, убийство и т. д. Чтобы установить, есть ли в конкретном случае пре­ступление, необходимо установить, содержит ли деяние состав какого-либо пре­ступления. Состав преступления выступает в таком случае определителем деяния как преступления. В связи с этим следует признать справедливой распространен­ную в теории уголовного права точку зрения, что единственным основанием уголовной ответственности является установление в деянии виновного состава преступления. И это не является отступлением от законодательного определения оснований уголовной ответственности, а является лишь его необходимой кон­кретизацией. Тем более что, как было отмечено, такая конкретизация существует в уголовно-процессуальном законодательстве (например, п. 2 ст. 5 УПК РСФСР).


3. Состав преступления и его значение.

Определение преступления (как законодательное, так и доктринальное) указывает юридические и социальные признаки, присущие любому преступле­нию. Эти признаки (уголовная противоправность, общественная опасность, ви­новность и наказуемость) позволяют отграничить преступное деяние от других правонарушений и деяний, не являющихся преступлением. Однако по указанным признакам в рамках всей совокупности возможных преступных деяний нельзя отграничить одно преступление, например кражу, от другого преступления, до­пустим убийства. Нельзя потому, что и первое, и второе преступления в равной мере обладают признаками, образующими понятие преступления.

Для того чтобы выделить внутри общей массы преступных деяний опре­деленное преступление, т. е. кражу или изнасилование, грабеж или хулиган­ство, убийство или дезертирство, и существует особое понятие состава пре­ступления. Под ним в теории уголовного права понимается совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, ха­рактеризующих общественно опасное деяние как конкретное преступление (т. е., например, как кражу или оскорбление, грабеж или хулиганство). Понятие со­става преступления образует четыре группы признаков, называемых в теории элементами состава преступления. Это - объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона преступления. Именно по содержанию признаков, состав­ляющих эти элементы и в целом составы, кража и будет отличаться от оскорбле­ния, а грабеж от хулиг?

К-во Просмотров: 185
Бесплатно скачать Реферат: Уголовная ответственность и состав преступления