Реферат: Утопия и антиутопия в научной фантастике
В книге автор предстает перед нами в качестве лица, добросовестно подготовившего рассказ путешественника родом из Португалии об обычаях, которые ему удалось увидеть в далекой, но реально существующей стране: по словам исследователя, государство Утопия "лучшее" из тех, которые ему известны, а поэтому ему не стоит труда рассказать о законах, по которым живут в Утопии. Однако он не берется отстаивать эти законы как наиболее совершенные, напротив, каждый волен открыто критиковать их; важно то, что мир узнает о существовании народа, обладающего древней культурой и большими познаниями, опыт которых может быть обсужден и осмыслен в Европе. Даже читателю, понимающему все буквально, Мор с первых же строк поясняет свою позицию - намерение ограничиться незначительной критикой. Ему нет необходимости высказывать развернутое суждение об обществе Утопии, ибо основная цель его труда - довести до сведения других то, что стало известно ему. Благодаря ложному уверению, книга о нем становится описанием явления, о закономерности которого нет смысла задумываться, ибо оно существует само по себе, а не в воображении автора. Такое добровольное принятие на себя роли скромного посредника-рассказчика было широко распространено среди авторов утопических сочинений [27] .
Станислав Лем называет утопию "изложением определенной теории бытия при помощи конкретных объектов" [28] . Создатели утопии стремятся изображать мир максимально завершенным и однозначным в своем совершенстве. Утописты часто прибегают к "говорящим картинам", а не к отвлеченным рассуждениям [29] .
Утопия как литературный жанр имеет особенности: 1) Авторы утопии, вообще говоря, описывают ритуализированные действия: их не интересуют какие-либо необычные происшествия, а только то, что является правилом в вымышленной стране. Необычайно лишь само ее существование, а также способ, при помощи которого попал туда рассказчик; все остальное - привычная повседневность.
Вторая особенность утопии как литературного жанра состоит в том, что это ритуализированное поведение поддается рациональному объяснению, и в утопии всегда находится кто-нибудь, кто поможет уяснить путешественнику эту рациональность и поможет ему избавиться от предрассудков, принесенных из старого мира.
Морсон в статье "Границы жанра" [30] считает, что общее для всех утопистов отношение к действительности, выражающееся в резком противопоставлении действительности и идеала, оставляет немало места для различий, вытекающих из особенностей тех или иных человеческих идеалов, условий, в которых они формируются, а также роли, которую они играют в истории.
Существует несколько концепций по классификации утопий [31] .
Утопии каждой эпохи, даже если они устремлены в будущее, или, напротив, ищут идеал в далеком прошлом, носят на себе отпечаток времени и места, в котором они возникли. Даже используя традиционные литературные схемы и не выходя из круга все тех же вопросов, они не перестают свидетельствовать о ситуации, которая их породила. Тут нет ничего удивительного, ведь утопии - это ответы не только на вечные вопросы о человеке, но также на вопросы конкретных человеческих обществ. Ответы эти дают люди своей эпохи. Утопии каждой исторической эпохи имеют свои специфические черты. Поэтому их можно разделить на античные утопии, средневековые утопии, утопии Возрождения, Просвещения, романтизма, реализма и т.д.
К античным утопиям относятся книги Платона, к эпохе Возрождения - “Утопия” Т. Мора. Линию Т. Мора продолжит Т. Кампанелла “Город солнца” (1602), В. Андреа “Христианополь” (1619) и Ф. Бэкон “Новая Атлантида” (1627), отразившие гуманистическую веру и торжество разума. Начиная с Бэкона, в утопию входит представление о материальном (научно-техническом) прогрессе. Утопические “прорывы” в будущее мы находим у Рабле (это Телемское Аббатство в “Гаргантюа и Пантагрюэле”), отчасти у В. Шекспира в его драматической сказке “Буря” (1623) и т.д. В эпоху Просвещения утопические проекты создавались преимущественно в форме публицистических трактатов (Ж.Ж. Руссо, У. Годвин и др.); известен утопический роман Л. Мерсье “2440 год” (1770). Для эпохи романтизма, отмеченной распространением идей утопического социализма (Р. Оуэн, Ш. Фурье, Сен-Симон), характерны не столько утопии в “чистом виде”, сколько отдельные картины светлого будущего (“Королева Маб”, “Освобожденный Прометей” П.Б. Шелли[32] , “Остров” Байрона, “Грех г-на Актуана” Ж. Санд, “Отверженные” В. Гюго[33] ). Э. Кабе своей классической утопией “Путешествие в Икарию” (1840) в свое время оказал большое влияние на Ж. Верна.
Рубеж XIX-XX вв. отмечен многочисленным появлением утопий, попытками их теоретического осмысления (А. Фогт, А. Свентоховский и др.) Некоторые утопические проекты были восприняты как практические рекомендации к осуществлению утопического идеала. В этом смысле исключительный резонанс приобрел роман Э. Беллами “Взгляд назад” (1988). Развивая идеи Беллами У.Д. Хоуэлс в своей дилогии (“Путешественник из Альтрурии” (1894) и “Через игольное ушко” (1907)) соединил утопию с социально-философской сатирой. Широкую известность приобрели романы австрийского писателя Т. Перцка “Свободная страна” (1890) и “Заброшенный в будущее” (1895).
В. Чаликова [34] отмечает, что в XX в. в утопии все больше преобладает “технический уклон, в центре оказывается не столько социально-политическая организация будущего, сколько прогнозирование научных достижений и - главное - их социальные и психологические последствия”. Эту проблему отражают утопии А. Азимова, С. Лема и др.
Кроме этого, существует другой способ разделения утопии. Один из исследователей Е. Шацкий [35] делит утопии на эскапистские и героические. Эскапистские утопии - это все те же мечтания о лучшем мире, но из них не вытекает призыв к борьбе за этот мир. Одним из классических примеров является Т. Мор. В рамках эскапистской утопии можно обнаружить три различных способа бегства от действительности.
Утопия места - это повествование о странах, в которых люди живут счастливо. Иногда это (например, в случае “Утопии” Т. Мора и “Икарии” Кабе) чистый вымысел, т.к. этих стран нельзя найти ни на одной географической карте. Интересен хронотоп этих утопий, иногда это просто далеко идущая идеализация известных стран или, скорее, стран, известных ровно настолько, чтобы можно было приписать им идеальные общественные отношения. Но в любом случае, это были общества, отгороженные от внешнего мира. В литературе Просвещения подобную роль нередко играли острова южных морей, а иногда, например, Китай. К утопиям места относятся “Город солнца” Т. Кампанеллы (1602), “Описание Христианополитанской Республики” И.В. Андреа (1619), “Новая Атлантида” Ф. Бэкона (1627), “Путешествие в Икарию” Э. Кабе (1842).
Утописты - верные спутники путешественников, они все время на границе неизвестного мира. Утописты в своем большинстве были весьма образованными и сознательно использовали приемы литературы о путешествиях, чтобы тем самым сообщить некоторые идеи, которые иначе не могли бы рассчитывать на столь же широкое распространение. Е. Шацкий отмечает: “Утописты стремились не столько информировать своих читателей, сколько поучать их” [36] . Они использовали усиленный спрос на экзотические новинки, чтобы пропагандировать новые идеи.
Утопии времени (ухронии), т.к. рисуют счастливое “когда-то” или “когда-нибудь”. Например, библейский рай, “Золотой век” античных авторов, или произведения с выбранными датами, наподобие “2440” Мерсье или “2000” Беллами, в которых появляется идеал общества. Своеобразен хронотоп данного вида утопии, там прошлое и будущее никак не связано с настоящим, а лишь противостоит ему. Некоторые авторы считают, что появление этой разновидности утопии было естественным следствием завершения эпохи великих географических открытий [37] . Весь мир был уже в общем-то известен и обещал человечеству все меньше. Утопию надо было куда-то перенести, поэтому из пространственного измерения она перемещается во временное. На смену прежнему “где-то” приходит “когда-нибудь”. Существенное значение имеет и то, что человечество постепенно вступает в эпоху веры в прогресс. Эпоха такой веры и порождает утопии типа “Год 2440” Мерсье, где мечта о лучшем мире становится мечтой о будущем мире.
Утопии места подвергают сомнению самоочевидность и “естественность” общественного порядка, показывая, что где-то в мире возможен порядок, принципиально иной и более совершенный. Утопия времени - прошлого или будущего - делает то же самое, показывая, что когда-то было или когда-нибудь будет совершенно иначе и лучше. В таких утопиях нет внутренних конфликтов. Есть утопии, представляющие собой идеализацию какого-либо прежнего состояния: “при царе”, “до реформы”, “до войны” - вот примеры стихийно созданных утопий этого типа. При отсутствии определенного образа будущего обращается к прошлому времени. Говоря “когда-то было лучше”, мы, по сути дела, говорим лишь о том, что “должно быть иначе, чем теперь”.
Утопии вневременного порядка - такое понятие возникло вследствие того, что свой идеал утописты помещают вне сферы земного существования человека, хотя бы предполагаемого. Авторы просто переносят свой образец куда-то вне времени и пространства и связывают его с вечными ценностями, наподобие Бога, Природы, Разума и т.д. В утопиях вневременного порядка концепции излагались без посредничества “говорящих картин”, но с тем же намерением противопоставить господствующим отношениям иные отношения и предложить им в противовес некий комплекс желательных общественных ценностей.
Воплощение этих ценностей может быть весьма различным, но их общей чертой всегда было то, что они существуют вне времени и пространства. Е. Шацкий [38] считает, что мир этих утопий построен без опоры на реальность. Значение этих утопий в том, что они служили философской основой для другого типа, особенно тех, которые конструировали вымышленные модели совершенного общества. Например, учение Платона о совершенном государстве находится в тесной связи с его учением “об идеях”. Картине Утопии у Т. Мора соответствует определенная концепция природы человека. Иначе говоря, в утопии места и времени нередко проявляется образ некоего идеала, существующего вне времени и пространства. В их основе обычно лежит недоверие ко всем человеческим установкам, сочетающееся с убеждением в необходимости отыскать какую-то точку опоры, не имеющую ничего общего с этими установлениями, извечную и неизменную, абсолютную и универсальную. Е. Шацкий отмечает, что “появлению и укоренению таких утопий особенно способствуют периоды глубоких общественных потрясений, когда становится очевидным крах господствующего строя, а контуры какого-либо другого строя еще не видны” [39] . Это характерно для века Просвещения. Например, классические утопии идеальных обществ, где в качестве исходного пункта берется естественное право “Истина, или Истинная система” Д. Делиана, “Кодекс природы, или Истинный дух ее законов” Морелли.
Кроме эскапистских утопий существуют героические утопии. Это любые утопии, содержащие какие-либо программы и призывы к действию. Героические утопии в свою очередь делятся на утопии ордена и утопии политики.
Утопии ордена. В основе таких утопий лежит деятельность, имеющая целью создание неких островов добра внутри плохого общества. В них идет утверждение идеала, противопоставление его реально существующему плохому обществу. В конце XVIII - первой половине XIX вв. в Европе были весьма многочисленны “Союзы друзей”, чаще всего они объединяли вокруг себя молодежь, протестующую против мира “старых”, в котором они усматривали господство эгоизма. Группа молодых, не видя возможности полного преображения этого дурного общества, создает внутри него заповедник высших моральных ценностей - маленький мир, основанный на совершенно иных принципах, нежели большой мир. Классическим литературным примером такого “острова в море общественной жизни” служит “Вильгельм Мейстер” Гете - роман, который вообще представляет собой настоящую антологию утопических мотивов.
Утопии политики. В их основе лежит деятельность, имеющая целью заменить плохое общество новым, хорошим. Это практическое применение утопического мышления в жизни общества. Якобинцы учились по книгам Руссо, Бабеф, создавая “Заговор во имя равенства”, обращались непосредственно к Морелли. Классические примеры утопий политики дает нам эпоха Великой французской революции, единственная в истории эпоха, когда революционная политика жила лозунгом “начать все сначала”, лозунгом полного разрыва с прошлым и построения нового общества по принципу Разума.
Политической утопией той эпохи был общественный договор.
Кроме утопии существует и антиутопия. Р. Гальцева и И. Рознянская верно отмечают: “Антиутопический роман - это нашедший себе литературное выражение отклик человеческого существа на давление “нового порядка” [40] . Если утопия пишется в сравнительно мирное, предкризисное время ожидания будущего, то антиутопия - на сломе времени, в эпоху неожиданностей, которое это будущее преподнесло.
Коренное свойство антиутопии, которое остается в ней постоянным, каким бы ни был материал - она неизменно оспаривает миф, созданный утопией без должной оглядки на реальность. А. Зверев подчеркивает: “Для классической утопии элемент социальной мифологии обязателен; он может быть выражен с большей или меньшей отчетливостью, однако присутствует всегда” [41] . Антиутопия и миф - понятия связанные одно с другим только отношением принципа несовместимости. Миф, из которого вырастает образ земного рая, в антиутопии испытывается с целью проверить даже не столько его осуществляемость, сколько нравственность его оснований. Если духовная утопия платоновская, то антиутопия, можно сказать, дышит духом Гераклита: для этого пародийного жанра “все течет” и “все истины ошибочны”. В лучшем случае антиутопия признает продолжающийся прогресс все новых и новых гипотез без окончательного решения - без “последнего номера”. Одним словом, утопия утверждает, что мы знаем, антиутопия вопрошает, почему мы думаем, что знаем. А. Зверев считает, что “антиутопия - это карикатура на позитивную утопию, произведение, задавшееся целью высмеять и опорочить саму идею совершенства, утопическую установку вообще” [42] .
Критика утопии восходит к очень давнему времени. Платона критиковали за то, что он выдумал идеальные республики вместо того, чтобы изучать, как функционируют реальные республики. Таким критиком Платона был Аристотель. А Марк Аврелий доказывал, что платоновские проекты неприменимы в жизни, т.к. требуют полного преображения человеческих чувств, а это казалось ему неисполнимым.
Консервативные критики утопизма выдвигали против него два ряда аргументов:
1) Они указывали, что утопизм не принимает во внимание особенности материи общественной жизни - слишком сложной, чтобы к ней можно было применить какие-либо простые принципы. Любая попытка их применения влечет за собой использование силы, чтобы привести жизнь в соответствие с требованием абстрактного идеала.
2) Критики утопизма доказывали, что утопии основаны на ложной концепции природы человека, ибо, как правило, предполагают, что призванием человека является достижение счастья и совершенства.
Одним из ярких произведений антиутопической литературы были “Записки из подполья” Ф.М. Достоевского (1864) [43] . В этой повести, высмеивающей утопический образ хрустального дворца из романа Н.Г. Чернышевского “Что делать?” [44] (1863) и подвергающей сомнению ценность утопических проектов вообще, содержатся едва ли не все аргументы, которые вплоть до самого последнего времени обычно выдвигают антиутописты. Достоевский упоминает даже о том, что в осуществленной утопии было бы, вероятнее всего, ужасно скучно. Искания утопистов ассоциируются у него с математикой: речь идет о нахождении возможно более простой формулы - “таблички”, которая позволит все предвидеть и все решить, обеспечив человеческие усилия для разумной и выгодной деятельности.
Быть может, людям и нужен образ хрустального дворца, виднеющегося где-то вдали, но ведь это не значит, что они сумели бы жить в нем. Благоденствие бывает непереносимо [45] .