Реферат: Второе дыхание теории конвергенции

Л. ЕВСТИГНЕЕВА, доктор экономических наук, Р. ЕВСТИГНЕЕВ. доктор экономических наук

Постановка проблемы

Идея конвергенции, то есть сближения и последующего слияния в смешанное общество капитализма и социализма, оказалась в центре внимания после появления в 1961 г. известной статьи Я. Тинбергена. Эта идея не противоречила концепции индустриального общества, разработанной Р. Ароном и Дж. Гэлбрейтом. П. Грегори и Г.Ю. Вагенер показали, что в любой общественной системе экономический рост объективно устремлен к достижению определенного оптимума, при приближении к которому различия между капиталистическими и социалистическими институтами стираются.

Другие основания конвергенции лежат в сфере теории цивилизации. Мы имеем в виду перфекционизм (Джон Стюарт Милль, А. Сахаров), экономический детерминизм (Ф. фон Хайек, Л. фон Мизес), культурный детерминизм (П. Сорокин). Для этого направления характерно представление, что развитие всех компонентов цивилизации рано или поздно приведет к возникновению рациональных форм, тем более что научно-технический прогресс в сфере коммуникаций ускоряет распространение передовых идей.

С конца 80-х годов, когда начались политические и экономические реформы в странах Центральной Европы и в СССР, идея конвергенции стала переживать кризис. Эту идею поставили под сомнение и страны Запада, в которых на смену стратегии "максимального государства", господствовавшей в 60-70-е годы, пришла стратегия "минимального государства". Уже сформировавшаяся было теория конвергенции вновь распалась на различные гипотезы. На повестку дня встала проблема: либо возродить теорию на новой основе, либо отказаться от нее.

Сомнения в оправданности конвергентного аспекта исследования развития мирового сообщества были небеспочвенны. В условиях, когда рыночная трансформация социализма определялась формированием финансового капитала, сближение с социализмом стало похоже для капиталистического мира на беседу с улыбкой Чеширского кота, когда сам кот уже ушел. О какой точке сближения капитализма и социализма, расположенной между этими альтернативными системами, может теперь идти речь?

В новых условиях делается бессмысленным поиск общих черт, объединяющих две системы. Напротив, нужно осознать их произрастание из одного общего - цивилизационного - корня. Но это будет уже совсем иной научный подход. Если оставить незыблемой методологию обобщения, в основе которой лежит идея о примате экономики, понимаемой в духе неоклассической парадигмы как совокупность вещных, или рациональных, отношений, то никакое привлечение дополнительных факторов для сравнительного анализа не спасет положения. Поиск наиболее общих рыночных условий и форм хозяйствования как точки отсчета для возникновения специфических условий рынка в России не раскрывает логику его становления. Генетическое основание формируемой рыночной системы лежит в области финансов. Последнее предполагает вполне определенную структуру собственности и требует от исследователя осознания становления экономики и ее функционирования как особой институциональной системы общества. Здесь действует методология системного синтеза.

Однако методологическая платформа новой теории конвергенции этим не исчерпывается. К системному синтезу нужно добавить определение "синергетический", если мы хотим исследовать конвергенцию "капитализм - социализм" как феномен саморазвития западной цивилизации, структурные трансформации которой служат источником социальной энергии преобразований. Синергетический аспект побуждает рассматривать развитие экономики и социальных отношений в широком историко-культурном контексте.

В теории цивилизации не принято исследовать ее развитие как внутренний структурный процесс, тем более в аспекте социальной энергетики, хотя после А. Тойнби утвердился взгляд на цивилизацию как на социальный организм со своим жизненным сроком и стадиями развития. По нашему мнению, исследование конвергенции в качестве феномена цивилизации как раз и дает возможность ввести в научный оборот определение внутренних источников развития и его алгоритма. Такой подход позволяет рассматривать ось "социализм - капитализм" как естественные полюса развития западной цивилизации исходя из ее внутреннего потенциала.

В какой-то мере наш подход аналогичен идее С. Хантингтона о выделении "сердцевинных государств" цивилизации, но она используется автором для обоснования возможности межцивилизационных глобальных конфликтов. Соответственно источник развития цивилизации переносится за ее границы: "Межцивилизационное столкновение культур и религий вытесняет рожденное Западом внутрицивилизационное столкновение политических идей... ". Логика нашего исследования, кроме того, не приемлет отсутствия конструктивного понимания цивилизации у Хантингтона: "Цивилизация... представляет собой самую широкую культурную группировку людей и самый широкий круг их культурной идентификации - за исключением того, что вообще отличает людей от других живых существ. Цивилизацию определяют и такие общие объективные элементы, как язык, история, религия, традиции, институты и субъективная самоидентификация людей. ...Цивилизация - это самое большое "мы". На наш взгляд, здесь верно очерчены исторические горизонты цивилизации, но их нужно дополнить понятием внутренней структурности. Речь идет о цивилизации как определенном типе и адекватном ему механизме соединения человека и общества. И хотя автор ставит эту проблему, но считает ее характерной только для западной цивилизации, которая служит источником уникальной идеи индивидуальной свободы и политической демократии. Между тем именно соотношение "человек и общество" является осевой проблемой религии, лежащей в основании всякой цивилизации.

Интересно, как автор рассматривает социализм в аспекте цивилизации. Он называет отношения между Америкой и Россией межцивилизационными, "погружая" социализм в русскую православную цивилизацию как отдельную, отличную от ее родительской византийской цивилизации и от западнохристиаиской. Да, многое подтверждает гипотезу существования социализма как отдельной цивилизации. Тем не менее согласиться с этим трудно. Во-первых, социализм и капитализм альтернативны, а значит, как уже упоминалось, должны произрастать из одного корня - западной христианской цивилизации, поставившей историческую проблему соединения общества и индивида при условии приоритета индивида. Во-вторых, альтернативность постепенно сходит на нет по мере развития капиталистической и социалистической систем, причем оно и в одном, и в другом случае имеет общую материальную основу - индустриализацию и постиндустриализацию. В-третьих, противостояние социализма и капитализма и их последующее сближение представляют собой стадии становления либерального общества, необходимость которого заложена в христианстве и реализуется в конвергенции социализма и капитализма.

Даже первая альтернативность христианства, выраженная в его разделении на западное и восточное, содержала потенциал будущих либеральных перспектив, так как противопоставляла западную свободу существования (свободу воли) и восточную свободу внутреннего, скрытого бытия, дистанцированного от общества (свободу личностной оценки и самооценки, или свободу совести). Это ускоряло развитие правового государства на Западе и замедляло - на христианском Востоке, где формирование гражданского общества опосредовалось коллективностью под эгидой церкви, или соборностью. Соответственно определились западная линия развития (примат экономики и рынка) и восточная (примат социальной сферы). На Западе - развитие демократии, на Востоке - поиск механизма общественного консенсуса. Будущее пересечение этих параллельных линий было предопределено их взаимной дополняемостью.

Цивилизационный подход позволяет рассматривать рыночную трансформацию в России и других постсоциалистических странах как переход в новое качество через системную эволюцию социализма. Этот процесс нельзя трактовать как плавное накопление структур и институтов рынка: дело не в плавности, а во всеобщности в том смысле, что все уровни и структуры социализма должны быть втянуты в процесс трансформации.

В чем же смысл системной эволюции - в том, что побеждает рынок, свойственная ему рациональность и тем самым экономический детерминизм? Но как тогда истолковать растущее доверие к институционализму, стремление сочетать объективные законы рынка с отходом от них под давлением институциональных факторов? Чем объяснить преобразование экономического детерминизма в стохастический, вероятностный процесс? Можно ли оторвать либеральную тенденцию западной христианской цивилизации от конвергенции капитализма и социализма? И если нет - то как связаны между собой рыночная трансформация и конвергенция? Ниже мы попытаемся ответить на эти и другие вопросы.

Конвергенция как феномен западной цивилизации

При чисто экономическом подходе социализм можно интерпретировать как альтернативную форму классического капитализма. Присущий им обоим экстенсивный тип развития, в пространстве которого возникали и использовались интенсивные факторы, связанные с научно-техническим прогрессом, в социалистическом обществе приобрел политизированную форму. Ее основанием служило централизованное плановое управление производством как общественной кооперацией живого труда. Сейчас нередко можно слышать рассуждения о капитале применительно к социализму. Но такого рода "модернизм" не уместен, социализм не знал капитала, для него была характерна экономика живого труда. Социализм был конкурентоспособным по отношению к капитализму в период начальной ускоренной индустриализации, но и по его завершении он еще долго не проявлял признаков социально-экономической неустойчивости. Почему? Для ответа на этот вопрос нужно обратиться к цивилизационным корням капитализма и социализма.

Социализм нельзя выводить только из особенностей исторических условий России, несмотря на то что без них его возникновение как системы вряд ли было бы возможным. Социализм представлял собой общеевропейское явление и имел глубокие корни в европейском общественном сознании. Советский Союз стал первым в истории обществом, где массовый рабочий (пролетариат) выступил субъектно, тогда как в капиталистическом обществе он - класс = объ ект. Социализм ввел в социальное существование человека труда, человека без капитала. В результате буржуазное общество было дополнено альтернативным обществом: с одной стороны, общество == класс капитала, с другой общество = класс труда. Это было неизбежно именно для западной, подчеркнем, христи анской цивилизации, ставящей индивида в основание общества как систе мы.

Христианская цивилизация доверяет индивиду общение с Богом, от кровение. В то же время христианство постулирует созидательный, трудовой характер нравственности. Поэтому превращение трудящихся масс в класс = объект, отношения которого с капиталом полностью технологизированы, не имманентно христианскому мировоззрению, даже разрушительно для него. Со циалистический пролетариат, будучи классом = субъектом, осуществил само идентификацию личности посредством ее включенности в трудовую общность, представленную структурами общественной кооперации живого труда. В итоге трудовое существование совпало с нравственным и социальным, а социальное - с политическим. Масштаб социальных проблем как для общества, так и для индивида был обусловлен отношением индивида к государству, которое принимало на себя регулирование всех сфер жизнедеятельности общества на принципах тоталитаризма. Парадоксальность социализма как формы западной христианской цивилизации дополнялась идеологией атеизма, обслуживавшей не только формирование нолитизированной трудовой общности, но и становление адекватной ей личности.

Человек социалистического общества характеризовался двойственностью, так как его личностное существование было включено в общество полностью: человек есть часть коллектива, а коллективность есть форма индивидуального социального существования. Тем самым неизбежно формировалось интимное личностное духовное бытие, нс принимаемое обществом, антагонистическое ему, развивающее свою собственную форму скрытого одиночества (даже в том случае, сели мировоззрение индивида являлось коммунистическим).

В основе социальной психологии, развитие которой нe испытывало воздействия личности как таковой, лежало особое отношение ко времени: вектор психологического времени был не просто направлен в будущее, он как бы состоял только из будущего: ни прошлое, ни настоящее не важны. Кроме того, социальная психология имела дело с идеологизированным сознанием, ориентированным на глобальную коммунистическую идею, что позволяло государству в каждый конкретный момент времени подменять ее плановой целью и требовать достижения последней с помощью административных и партийных рычагов. Отсюда проистекала ложная рациональность - при социализме действовал нс "экономический человек", а человек, ищущий пользы от своей жизни для общества, или, что то же самое, для государства. В таком обществе индивидуальность может проявлять себя только негативно - как неприятие или сопротивление коллективной личности, которое в комсомольском возрасте подавлялось романтикой коллективного труда и "строек коммунизма", а в зрелом - осознанием общественных условий индивидуального существования как объективных, а потому необходимых.

Таким образом, христианская цивилизация, породив общество массовой субъектности рядом с обществом массовой объсктпости, создала угрозу своему собственному существованию в виде конфликта между капитализмом и социализмом, но вместе с тем возникло поле высокой социальной энергетики, необходимой для развития цивилизации на принципах самоорганизации.

Нерациональность социалистической экономики полностью обнаружилась лишь в середине 70-х годов. Однако внутренних экономических или даже социально-политических причин для системной эволюции социализма оказалось недостаточно. Требовалась социальная зрелость общества (новое качество массовой субъектности), отвечающая новому историческому этапу развития западной цивилизации, условиям глобализации экономики и общества, нарождающейся информационной эпохи, обладающей колоссальными возможностями для интеллектуализации и индивидуализации общественного труда.

В настоящее время западная цивилизация делает исторический шаг в направлении массовой субъектности, укорененной в потреблении, тогда как социализм ввел в историю массовую субьектность, укорененную в сфере труда. Указанные типы субъектности противостоят друг другу как массовая субъектность индивида и массовая субъектность класса. Это значит, что социализму противостоит либеральное общество - та общая точка, к которой устремлено ныне развитие как социализма, так и капитализма.

В рамках эволюции капитализма в трехклассовое капиталистическое общество тоже был сделан исторический шаг в направлении массовой субъектности. формы собственности на капитал были демократизированы, количество собственников существенно возросло. Это означало, что данный феномен массовой субъектности укоренился в сфере распределения. Образование среднего класса знаменовало собой появление субъекта модального дохода с его функцией базиса формирования нормы сбережения к доходу (достаточно устойчивой и воспроизводимой).

Конвергенция получила новые стимулы к развитию. Они были связаны со значительным возрастанием роли - распределительной и регулирующей - государства в капиталистической экономике, которая приобрела свойства макроэкономики. Государство в новых условиях должно было проводить и определенную промышленную политику, так как потребность общества в сохранении устойчивого среднедушевого уровня дохода и благосостояния населения вынуждала заботиться о равенстве мультипликаторов инвестиций и занятости, а значит, об определенной политике экономического роста в сочетании с политикой занятости и уровня жизни.

Рыночную трансформацию в России в некотором смысле можно считать продуктом конвергенции. Вместе с тем речь не идет об отказе от своих исторических корней. Напротив, именно потому, что конвергенция стимулировала развитие социальной сферы, она пробудила исторические "воспоминания" и патриотизм. Выше уже отмечалась такая особенность социализма, как трудовая обусловленность социального поведения индивида. Из этого следует, что социализм может быть отвергнут только под давлением лавинообразного падения эффективности, когда уже не срабатывает социалистическая квазирациональность, вызванная замещением показателей экономического роста показателями выполнения плана.

Опыт социализма был однозначным: государство способно выступать проводником социального выбора, если оно опирается на трудовую общность своего народа, представленную общественной кооперацией живого труда. Как оценить этот опыт? Хотя в данном случае государство наделяется универсальным социальным потенциалом, но неэффективность общественной кооперации живого труда в конечном счете усиливает отрыв государства как от экономики, так и от общества, способствует возникновению тоталитарной модели развития, и основе которой лежит процесс формирования номенклатурной партийно-хозяйственной монополии. Саморазрушение социалистической системы становится неизбежным. Между тем распад социализма не может означать просто его уничтожения в ходе революции. Речь должна идти о системной эволюции социализма в направлении рыночной экономики, построенной на принципах самоорганизации. Это возможно только тогда, когда общественная кооперация живого труда становится структурным компонентом системы национального капитала.

Решается данная задача с помощью приватизации. Как свидетельствует опыт российских реформ, приватизация, во-первых, "отрывает" массовый доход от заработной платы, а его носителя - от сферы труда, во-вторых, "привязывает" доход к национальному капиталу как к своему финансовому базису. Последнее вносит элемент неопределенности в необходимость участия производителя в общественном труде: массовый субъект дохода непременно должен участвовать в финансовой системе страны, но он может не участвовать в общественном производстве - это зависит от доли заработной платы в доходе. Тем самым общественная кооперация живого труда формируется как технологическая структура, подчиненная национальному капиталу. Приватизация создает частную собственность не в виде отношения к имуществу (это - частный аспект), а в виде собственности на деньги, что обусловливает ее преобразование в воспроизводственную финансовую форму - доход, включенный в обороты финансово-денежной системы страны.

Распространение отношений частной собственности на всю массу занятых в общественном производстве гарантирует эффективность общественной кооперации живого труда. Одновременно укрепляется связь национального капитала с внутренним рынком. В его границах формируются механизмы взаимодействия микро- и макроуровней экономики и складывается модель экономического роста с определенным типом макроэкономического рыночного равновесия. В рамках именно такой модели экономика способна воспринимать сигналы социальной сферы: целевые установки общества, массовые хозяйственные инициативы.

Сложный узел завязывается на стыке государства как субъекта собственного экономического потенциала (бюджета) и участника финансовой рыночной системы и государства как верховного институционального субъекта, обеспечивающего общественный контроль над экономикой. Чем явственнее становятся экономические функции государства и финансового капитала, тем очевиднее, что государство не должно оставаться инвестиционным лидером, как это было при социализме, формирование глобальной инвестиционной денежной системы - сфера финансового капитала. Экономический потенциал государства практически сводится к сумме налоговых поступлений в бюджет. Налоговая система должна быть приемлемой для финансового капитала. Это не значит, что налогообложение нужно поддерживать на невысоком или снижающемся уровне. Налоговая система должна способствовать повышению эффективности общественного производства. Государству необходимо укорениться в институциональной системе общества - стимулировать развитие институтов и как механизмов поведения, и как механизмов формирования общественного сознания, выявления целевых установок общества.

Опыт реформ показывает, что следует создавать дополнительные предпосылки того, чтобы государство не только зависело от экономики, по и могло осуществлять социальное регулирование. На нынешнем этапе развития цивилизации встает вопрос о субъектности трудящихся масс, но теперь как потребителей. С этой точки зрения социальное существование индивида определяет развитие всех сфер жизнедеятельности общества как открытой системы, обусловливая тем самым процессы глобализации экономики и общества, направленные на более глубокое проявление всех аспектов целостности западной цивилизации.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--