Реферат: Жёны декабристов
Уже на следующий день Полина предпринимает всё для того, чтобы ей разрешили отправиться в Сибирь. Она пишет прошение на имя императора.
"Ваше Величество, позвольте матери припасть к стопам Вашего Величества и просить, как милости разрешения разделить ссылку её гражданского супруга. : Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное моё желание. Я была бы его законной супругой в глазах церкви и перед законом, если бы я захотела преступить правила совестливости. : Мы соединились неразрывными узами. Для меня было достаточно его любви. : Соблаговолите, государь, милостиво дозволить мне разделить его изгнание. Я откажусь от своего отечества и готова всецело подчиниться Вашим законам:"
В мае 1827 года, узнав, что император будет на маневрах у города Вязьмы, Полина едет туда и, прорвавшись к императору, падает перед ним на колени.
Николай I в удивлении спрашивает:
- Что Вам угодно?
- Государь, - обращается Полина на родном языке. - Я не говорю по-русски. Я хочу милостивого разрешения следовать в ссылку за государственным преступником Анненковым.
-Кто Вы? Его жена?
-Нет. Но я мать его ребёнка.
-Это ведь не ваша родина, сударыня! Вы будете там глубоко несчастны.
- Я знаю, государь. Но я готова на всё!
Её прошение было принято. Николай I, тронутый её преданностью осуждённому, разрешил ей ехать в Сибирь и приказал выдать пособие на дорогу, однако ребенка брать с собой он запретил.
В декабре, простившись с дочерью, которую она оставила у Анны Ивановны Анненковой, Полина отправилась вслед за своим любимым. Мать Анненкова щедро позаботилась о ней, снабдив в дорогу всем необходимым, в том числе и крупной суммой денег.
Полина неслась по бескрайним заснеженным просторам день и ночь. Когда ямщики отказывались ехать ночью, она произносило магическое "на водку", одно из немногих слов, которое она выучилась говорить по-русски, и это всегда помогало.
" Когда губернатор Иркутска Цейдлер прочел мою подорожную, то не хотел верить, чтобы я, женщина, могла проехать от Москвы до Иркутска в восемнадцать дней, и когда я явилась к нему на другой день моего приезда в 12 часов, он спросил меня - не ошиблись ли в Москве числом на подорожной, так как я приехала даже скорее, чем ездят обыкновенно фельдъегеря." (из "Воспоминаний" П.А.)
В Иркутске Цейдлер задержал её на некоторое время, уговаривая вернуться, как раньше уговаривал Трубецкую и Волконскую. Но Полина была непреклонна и в конце февраля получила разрешение следовать дальше. "Губернатор заранее предупреждал меня, что перед отъездом вещи мои будут все осматриваться, и когда узнал, что со мною есть ружье, то советовал его запрятать подальше, но главное, со мною было довольно много денег, о которых я, понятно, молчала; тогда мне пришло в голову зашить деньги в черную тафту и спрятать в волосы, чему весьма способствовали тогдашние прически; часы и цепочку я положила за образа, так что, когда явились три чиновника, все в крестах, осматривать мои вещи, то они ничего не нашли". (Из "Воспоминаний" П.А.) Проезжая через Сибирь, Полина была приятно удивлена тем радушием и гостеприимством, которое встречала везде. Её поражало богатство и обилие, с которым живёт народ: "Везде нас принимали, как будто мы проезжали через родственные страны; везде кормили людей отлично и, когда я спрашивала, - сколько должна за них заплатить, ничего не хотели брать, говоря: "Только Богу на свечку пожалуйте".
В Читу она спешила приехать к 5 марта - дню рождения Ивана Александровича. На последней станции она даже принарядилась, но Муравьёва разочаровала её, сказав, что заключённых увидеть не так то легко.
По прибытии Полины в Читу, комендант Лепарский прислал к ней человека, который отвел её в подготовленную для неё квартиру. На следующий день он пришёл к ней сам и сообщил, что уже получил повеление Его Величества относительно её свадьбы, затем он прочёл разные официальные бумаги, которые она должна была подписать. Из прочитанного Лепарским Полина поняла, что " не должна ни с кем сообщаться, никого не принимать к себе и никуда не ходить, не искать свиданий с осуждённым, а иметь их только с разрешения коменданта, не чаще как через два дня на третий, ничего не передавать осуждённым в острог, особенно вино и другие спиртные напитки." Подписав бумаги, Полина потребовала от Лепарского свидания с Анненковым ": не напрасно же я проехала за шесть тысяч вёрст:" Комендант сказал, что сделает распоряжение, чтобы его привели. Вот как она описывает их первое свидание в Сибири. С приездом Полины жизнь Анненкова изменилась, она окружила его заботой и вниманием, её любовь давала ему силы переносить все тяготы каторжной жизни. Свидания их были редки, но он зал, что его Полина здесь, рядом и теперь уже навсегда.
Полина Егоровна живая, подвижная, привычная к труду, хлопотала по хозяйству с утра до вечера, сама готовила, не доверяя кухаркам, завела огород, что значительно улучшило питание заключённых, и всё это - не теряя врождённого изящества и веселья. Она помогала всем, чем только могла, учила жён декабристов готовить и вести хозяйство. Часто по вечерам её новые подруги приходили к ней в гости, чтобы полакомиться и просто отдохнуть душой.
Полина заражала всех своим весельем и оптимизмом, рядом с ней было легко и уютно. Вот что она пишет в своих "Воспоминаниях" о времени, проведённом ими в Чите - самом тяжёлом периоде ссылки.
"Надо сказать, что много было поэзии в нашей жизни. Если много было лишений, труда и великого горя, зато много было и отрадного. Всё было общее - печали и радости, всё разделялось, во всём друг другу сочувствовали. Всех связывала тесная дружба, а дружба помогала переносить неприятности и помогала забывать многое".
16 марта 1829 года у Анненковых родилась дочь, которую назвали в честь бабушки Анной.
В 1830 году Анненкова перевели в Петровский завод. Здесь свидания разрешались чаще. Прасковья Егоровна купила небольшой домик, обзавелась хозяйством - купила скот. В 1831 году она родила сына Владимира. Всего Прасковья Егоровна рожала 18 раз, шестеро детей выжили. Далее Анненкова переводили в село Бельское Иркутской губернии, затем в Туринск. Полина с детьми повсюду следовала за мужем. Все эти многочисленные переезды были сопряжены с большими материальными трудностями, - на новом месте нужно было как-то обустраиваться. Семья же Анненковых, в отличие от других семей декабристов, которым щедро помогали родственники, жила практически только на проценты с капитала в 60 тысяч рублей, которые были при Иване Александровиче во время его ареста и, естественно, были конфискованы. Но милостью государя Николая Павловича были отданы Полине Гебль, к которой император проникся симпатией и, говоря о ней, употреблял следующее выражение: "Та, что не усомнилась в моём сердце".
С 1839 года, по ходатайству матери Анненкову было разрешено поступить на гражданскую службу. Это несколько облегчило материальное положение многодетной семьи. Летом 1841 года Анненковым было разрешено переехать в Тобольск, где они и прожили пятнадцать лет до амнистии 1856 года. По прибытии осуждённых, жёны декабристов добились свидания с ними.
Добрые женщины снабдили их пищей и одеждой, как могли, ободрили несчастных. Достоевский следовал в Омский острог. От Прасковьи Егоровны он получил адрес её дочери Ольги Ивановны, живущей в Омске, и уверение, что там ему будет оказана необходимая помощь. После отбытия каторжных работ в Омске Достоевский около месяца жил у Ольги Ивановны. 18 октября 1855 года он пишет Прасковье Егоровне:
" Я всегда буду помнить, что с самого прибытия моего в Сибирь Вы и всё превосходное семейство Ваше брали во мне и в товарищах моих по несчастью полное и искреннее участие".
После амнистии Анненковы перебрались в Нижний Новгород. Вскоре этот город посетил, путешествующий по России Александр Дюма. Нижегородский губернатор устроил в честь знаменитого писателя званый вечер, заранее предупредив, что его ждёт сюрприз. " Не успел я занять место, - писал А. Дюма в своей книге "Путевые впечатления. В России", - как дверь отворилась, и лакей доложил: "Граф и графиня Анненковы". Эти два имени заставили меня вздрогнуть, вызвав во мне какое-то смутное воспоминание. "Александр Дюма, - обратился губернатор Муравьёв к ним. Затем, обращаясь ко мне, сказал: "Граф и графиня Анненковы, герой и героиня вашего романа "Учитель фехтования". У меня вырвался крик удивления, и я очутился в объятиях супругов".
Дюма посетил супругов Анненковых в их доме на Большой Печерской. За несколько часов общения с постаревшими прототипами своих героев он узнал много интересного о сибирской жизни декабристов: о тридцати годах тяжелейших испытаний, каторжных работ и унижения, о венчании Ивана и Полины 4 апреля 1828 года в Михаило-Архангельской острожной церкви, о смерти детей, о неугасающей любви этих уже немолодых людей, которая помогла преодолеть им все испытания, выпавшие на их долю. Великий романист был восхищён и потрясён тем, что услышал.
А жизненный сюжет между тем развивался дальше. В Нижнем Новгороде Анненковы прожили душа в душу ещё почти двадцать лет. Иван Александрович служил чиновником по особым поручениям при губернаторе, был членом комитета по улучшению быта помещичьих крестьян, участвовал в подготовке реформ, работал в земстве, избирался в мировые судьи. Пять сроков подряд нижегородское дворянство избирало Ивана Александровича Анненкова своим предводителем.
Прасковья Егоровна тоже занималась общественной деятельностью, она была избрана попечительницей нижегородского женского Мариинского училища; по просьбе издателя "Русской старины" М.И.Семевского писала воспоминания, вернее, так и не освоив письменного русского, диктовала их своей старшей дочери Ольге. Её воспоминание были опубликованы впервые в 1888 году, затем неоднократно переиздавались.