Сочинение: Петербург в произведениях Некрасова

Некрасов понимал, что реформа 1861 года не облегчила положения народа ни в городе, ни в деревне. Ограбленное реформой крестьянство потянулось в город на заработки. Вчерашние хлебопашцы превращались в рабочих-пролетариев. Поэзия Некрасова чутко отражала большие пере­мены, происшедшие в жизни Петербурга после реформы: возникают все новые фабрики и заводы, процветает биржа, появляются новые хозяева жизни, “герои времени” — коммерсанты, капиталисты, банкиры, бирже­вики, “тузы-акционеры”, дельцы и “плутократы”. Поэт проклинает их “процветающий, всеберущий, всехватающий, всеворующий союз” (“Совре­менники”).

С горячим сочувствием изображает он жизнь рабочих, губительный для здоровья труд наборщиков и ту страшную эксплуатацию, которой подвергались на капиталистических фабриках дети:

Целый день на фабриках колеса

Мы вертим — вертим — вертим!

С сердечной болью и горечью говорит Некрасов о детях города, “блед­ных и болезненных, которые дрожат и скачут от холода, выгнанные на свет божий нуждой из сырого подвала” :

Но не жалко ли бедных детей!

Вы зачем тут, несчастные дети?..

Нет! вам красного детства не знать..

В 1865 году Некрасов пишет вторую часть петербургской сатиры “О погоде”, которая переносит читателя на улицы пореформенного Пе­тербурга. Здесь дано одно из первых в русской литературе описаний дымных фабричных окраин:

Свечерело. В предместиях дальных,

Где, как черные змеи, летят

Клубы дыма из труб колоссальных,

Где сплошными огнями горят

Красных фабрик громадные стены,

Окаймляя столицу кругом, —

Начинаются мрачные сцены...

Плохо в столице в осеннюю слякоть, еще хуже в лютые морозы. К беспощадному морозу обращена мольба бедняков:

Уходи из подвалов сырых,

Полутемных, зловонных, дымящихся,

Уходи от голодных, больных,

Озабоченных, вечно трудящихся,

Уходи, уходи, уходи!

Петербургскую голь пощади!..

Всевозможные тифы, горячки,

Воспаленья — идут чередом,

Мрут, как мухи, извозчики, прачки,

Мерзнут дети на ложе своем.

Даже умирать петербургским беднякам хуже зимою,

Потому что за яму могильную

Вдвое больше в морозы берут.

“Бескаретные ходят пешком...” — бегут на службу маленькие чи­новники с отмороженными носами и щеками. На Невском никого нет, кроме “мнительных, тучных обжор”, совершающих свой моцион. В силь­ные морозы здесь гуляют “довольные лица” и “катаются сами цари...”

Но и летом в Петербурге не лучше: город пропитан “смесью водки, конюшни и пыли”, повсюду разрытые мостовые, грязные улицы, вонючая вода в каналах...

Штукатурка валится — и бьет

Тротуаром идущий народ...

Трагические впечатления от жизни города отразились и в стихотво­рении “Утро” (1874):

...Жутко нервам — железной лопатой

Там теперь мостовую скребут.

Начинается всюду работа;

Возвестили пожар с каланчи;

На позорную площадь кого-то

Провезли — там уж ждут палачи...

Дворник вора колотит — попался!

Гонят стадо гусей на убой;

Где-то в верхнем этаже раздался

Выстрел — кто-то покончил с собой...

Некрасовский Петербург — это принципиально новое явление в рус­ской литературе. Поэт видел такие стороны жизни города, в которые до него мало кто заглядывал, а если и заглядывал, то случайно и ненадолго. Начиная с 40-х годов эту линию изображения Петербурга, родившуюся в кружке Белинского, подхватили многие писатели-реалисты: Достоев­ский, позднее Помяловский, Слепцов, Минаев, Курочкин и другие.

Вот Некрасов на Сенатской площади, — но он прежде всего замечает не красоту ее, не изумительный монумент Фальконе (он назовет его “медным Петром”), не поражающий простотой и гармонией пропорций ансамбль Росси, а людей на площади, их горе и заботы — “сотни сотен крестьянских дровней”, дожидающихся у “присутственных мест”. Вот он перед величественным растреллиевским Зимним дворцом, но и тут поэт скажет лишь о ветре, который “флагом гордого дворца играет, как про­стой тряпицей...”

Но не нужно думать, что поэт не замечал красоты Петербурга:

. . . . . . . . . . прекрасен ты

В безмолвьи полночи безлунной...