Сочинение: Проблема автора в Слове о полку Игореве
арактеристика автора «Слова о полку Игореве» складывается из трех разных частей: из его исторических взглядов (по данным самой поэмы), из его отношения к современным ему князьям и из сопоставления поэта – историка с другими современными ему историками – летописцами. Анализируя все русские летописания второй половины ХII века, получается целая галерея русских писателей, современников и собратьев по перу автора «Слова о полку Игореве». Необходимо сопоставить этих реальных историков – летописцев с автором «Слова о полку Игореве», заявившим себя тоже историком, обозначив свою поэму как повесть исторического характера от «Старого Владимира до нынешнего Игоря». Облик поэта, его положение в обществе, его место среди князей, его замыслы и стремления могут быть выявлены только из самой поэмы, рассмотренной на общем фоне всей русской жизни ХI и XII веков. Поэма вся заполнена личностью ее автора, все оценки, призывы, намеки – все окрашено авторским отношением к событиям и людям. Авторский подтекст настолько сливается порой с речами героев, что даже знаменитое «златое слово» Святослава Всеволодовича некоторые исследователи приписывают самому автору. Автор «Слова о полку Игореве» ничего не говорит о себе, но своим живым, страстным отношением к современникам и к людям далекого прошлого, своим знанием различных разделов жизни он с достаточной полнотой раскрывает себя.
Никем из исследователей не оспаривается принадлежность автора «Слова о полку Игореве» к дружинному, рыцарскому слою. Нередко его не без основания считали даже членом старшей дружины, боярином. Не подлежит сомнению и широкая образованность, книжность нашего автора.
Первым именем, с которым был сопоставлен автор «Слова о полку Игореве», было имя премудрого галицкого книжника Тимофея, упоминаемого летописью под 1205 годом. Гипотеза Н. Головина такова: автор «Слова…» - уроженец Киева, был подданным Игоря и с перемещением сыновей Игоря на галицкий стол сопровождал их в Галич и здесь обличал врага Игоревичей, венгерского полководца Бенедикта, называя его антихристом. Главной ошибкой Головина следует считать его полное невнимание к подчеркнуто светскому характеру «Слова о полку Игореве», к пренебрежению автора «Слова» церковной литературой вообще и притчами в частности.
Новая гипотеза об имени автора «Слова» возникла в 1938 году. Писатель Иван Новиков также исходит из предполагаемой близости автора к Игорю. Он считает, что «Слово» могло быть написано только лицом, знавшим Игоря по половецкому плену, и из четырех упоминаемых летописью лиц (Овлур, сын тясяцкого, конюший, поп) Новиков выбирает сына тясяцкого.
Однако И. Новиков не останавливается на этом допущении и отыскивает имя автора. Этим именем оказывается уже известное нам имя премудрого книжника Тимофея. Количество натяжек еще более возросло: доказать самое существование «Тимофея Рагуйловича», склеенного из двух разных исторических лиц, нелегко, а связать его со «Словом …» еще труднее. К указанным выше возражениям против Тимофея добавляется еще одно: если его предполагаемая сестра в 1185 г. была такой юной, что еще не выходила замуж, то и сам поэт, сын Рагуила, должен был быть еще очень молодым в момент написания поэмы. Однако все исследователи сходятся на том, что автор «Слова…», с его широчайшим кругозором , глубоким знанием истории и его свободной манерой обращения к князьям, был человеком зрелых, если не преклонных лет.
В 1945 году поэт Алексей Югов предложил в авторы «Слова о полку Игореве» «словутьного певца Митусу», упоминаемого Галицкой летописью под 1241 годом. Возрастной критерий действует и здесь: в 1185 году, за 56 лет до летописного упоминания, певец Митуса должен был быть совсем молодым человеком.
С. Тарасов предложил в авторы «Слова…» Кочкаря, «милостника» князя Святослава Всеволодовича. О Кочкаре мы знаем только то, что в 1180 году Святослав замыслил захват Давыда Вышгородского во время охоты на Днепре «с Кочкарем, милостником своим». Однако данных о литературном таланте, начитанности или даже о простой грамотности этого княжьего слуги у нас нет.
Все высказанные выше гипотезы объединены принципом случайности. Из летописи выхватывается то или иное имя, устанавливается та или иная степень близости носителя этого имени к Игорю или Святославу – и задача считается решенной: такое – то лицо могло написать «Слово о полку Игореве».
В поисках автора, во всех предположениях и отождествлениях мы прежде всего должны руководствоваться самой поэмой, отразившей миропонимание автора, его взгляды на прошлое и настоящее Руси. Автор заполняет собою все произведение от начала до конца. Голос его отчетливо слышен везде: в каждом эпизоде, едва ли не в каждой фразе. Именно он, автор, вносит в «Слово о полку Игореве» и ту лирическую стихию, и тот горячий общественно – политический пафос, которые так характерны для этого произведения.
Первый пункт характеристики автор «Слова о полку Игореве» - это его отношение к церковности. Большинство писателей и летописцев того времени принадлежали к духовенству, что явно обнаруживалось в языке, стиле, подборе цитат, в любви к сентенциям, даже в обозначении дат и оценке причин событий.
От языческих богов почти незаметен переход к природе вообще, ко всему живому, что оказывается вещим, знающим судьбу людей и пытающимся предостеречь их.
Вся философская и историческая концепция автора «Слова о полку Игореве» резко отличается от христианского провиденциализма. Он не только не цитирует ни одной церковной книги, не только отдает предпочтение языческим образам, но и мыслит иначе, чем все церковные писатели его эпохи. «Ум его пригвожден земным вещам». Все события прошлого и настоящего он объясняет реальными жизненными позициями и причинами, а не божественным предопределением.
Широкое пользование образами языческой романтики и явный отказ от общепринятого провиденциализма не только отделяли автора от церковников, но и противопоставляли его им. Как мы хорошо знаем, противопоставление себя церкви в средние века могло дорого обойтись такому вольнодумцу. Нужно было очень высоко стоять на социальной лестнице, чтобы позволить себе думать и говорить так, как не позволяет церковь.
Автор «Слова о полку Игореве» был повинен перед церковью не в философии и не в цитировании афоризмов Аристотеля, а в тяжком грехе воскрешения своих русских языческих богов, против которых почти два столетия боролась церковь.
Вторым пунктом обрисовки облика автора «Слова…» является определение его социального положения. Принадлежность автора «Слова о полку Игореве» к дружинному слою никогда не вызывала у исследователей сомнений.
Автор «Слова о полку Игореве» не просто человек своей эпохи, часто видевший воинов со стороны и умеющий описать их. Он сам опытный воин, слышавший и топот конницы а степи, и мелодичный свист ветра в притороченных вертикально кавалерийских копьях, когда полк идет по взгорью. Он знает, что множество коней на водопое возмутят «реки и озера», что «потоки и болота» высохнут от перехода через них многочисленного войска. Автор видит не отдельных воинов, а тысячи всадников, кони которых топчут холмы и овраги и иссушают мелкие ручьи, поднимают ил в озерах; он знает, как стучит земля и шумят степные травы от быстрого бега половецких кибиток.
Автор не только знает весь ассортимент оружия и доспехов, но, как тонкий знаток иноземного снаряжения, может различить «шеломы латинские», «сулицы ляцкие». Многое говорит за то, что автор «Слова о полку Игореве» был не простым воином, а принадлежал к старшей дружине, то есть к боярству. В пользу этого прежде всего свидетельствует его свобода в обращениях к князьям – современникам и к их предкам. Эта мысль подкрепляется целым рядом соображений: отсутствие подобострастия и критика княжеских действий, широкая образованность и начитанность, прекрасное знание взаимных отношений всех княжеских домов во всех уголках России, тонкое знание военного дела, русского и иноземного оружия, независимая позиция не только по отношению к князьям, но и к церкви. Все это обрисовывает нам не просто члена княжеской дружины, и боярина, близкого к князьям и привыкшего давать им мудрые советы.
Косвенно об этом же говорит и прекрасное знание им такой аристократической забавы, как соколиная охота. Автор сам был, очевидно, большим любителем охоты с соколами, так как через всю поэму пронес целую систему соколиной символики. Игра на гуслях – соколиная охота на лебедей; русские всадники в степи – соколы; пленные князья – опутанные соколы с подрезанными крыльями; киевский великий князь – сокол, защищающий свое гнездо и так далее. Автор «Слова о полку Игореве» все время как бы приподнимает своих читателей над землей, позволяя им взглянуть на события с высоты птичьего полета, соколиного полета.
Итак, наиболее вероятно, что автор «Слова о полку Игореве» был видным боярином. При уточнении биографических черт начинаются разногласия: одни утверждают, что он был придворным певцом Игоря, другие видят в нем приближенного Святослава Всеволодовича, третьи считают его выходцем из Галича, попавшим на восток в свите Евфросиньи Ярославны или ее брата. Есть даже мнение о том, что на киевском юге – это «залетная птица», прилетевшая с севера.
Это разногласица может быть устранена двумя путями: анализом языка «Слова…» и рассмотрением политических симпатий его автора.
Лингвисты занимались преимущественно хронологической стороной лексики и грамматики «Слова о полку Игореве», убедительно доказывая принадлежность «Слова…» во всех его частях к ХII веку.
Более определенные данные о близости автора «Слова о полку Игореве» к двору того или иного князя мы сможем извлечь из самой поэмы.
Является ли она воспеванием похода князя Игоря или ее задача – прославление Святослава Киевского? Написана ли она для укрепления русского единства вообще и 1185 год выбран случайно или же поэт придавал большое значение событиям именно этого года? Верны ли предположения о том, что поэма написана ретроспективно, спустя несколько лет просто как историческое припоминание, или же «Слово о полку Игореве» должно было активно воздействовать на русских князей разгар событий?
Следует внимательно рассмотреть цели и военно – политическое значение похода Игоря. Мнения ученых здесь расходятся: одни считают поход Игоря незначительным пограничным рейдом, другие – грандиозным по замыслу походом, сквозь всю половецкую степь.
За год до своего поражения Игорь действительно предпринял небольшой рейд на реку Мерл. Это был безопасный поход, полностью исключавший угрозу окружения, но и не особенно опасный для половцев, так как затрагивал лишь незначительную часть степи.
От участия во всех общерусских походах на половцев Игорь уклонялся.
Вся деятельность Игоря во время напряженной войны с объединенными силами половцев в 1184 – 1185 годах не может вызвать одобрения и объяснить нам появление посвященной ему поэмы.
Если в 1176 г. половцы повоевали только шесть пограничных городков, даже не поименованных в летописи, то теперь, в 1185 г., было повоевано и разорено все Посемье, и, самое главное, были порублены или пленены в степи тысячи воинов со всей Северной земли – из Новгорода, Путивля, Трубчевска, Рыльска, Курска и других городов. И если, несмотря на все это певец нашел множество тонких и сильных средств оправдания князя Игоря, смягчения его несомненной вины, то причина этого лежит далеко за пределами личной симпатии к Игорю и искать ее надо в общем положении всей Южной Руси летом 1185 года.
Нужны были чрезвычайные меры для того, чтобы собрать все русские силы, устранить княжеское непособие и прежде всего помочь Игорю, обезопасить обезлюдевший участок обороны, «загородить Полю ворота», неосмотрительно распахнутые северским князем.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--