Сочинение: Пушкин и Ломоносов. Литературно-языковое творчество
В- третьих, славянизмы используются Пушкиным для создания восточного слога («Подражание Корану», «Анчар»).
В-четвертых – для создания исторического колорита. («Полтава», «Борис Годунов», «Песнь о вещем Олеге»). Например, в монологе Бориса Годунова:
Ты, отче патриарх, вы все, бояре,
Обнажена душа моя пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем..,
О праведник! О мой отец державный!
Воззри с небес на слезы верных слуг!
Старославянизмы также используются А. С. Пушкиным для создания речевой характеристики героев. Например, в драме Пушкина «Борис Годунов» в диалогах с хозяйкой, Мисаилом, Григорием чернец Варлаам ничем не отличается от своих собеседников: [Хозяйка:] Чем-то мне вас потчевать, старцы честные? [В ар лаам :] Чем бог пошлет, хозяюшка. Нет ли вина?. Или: [Варлаам:] Литва ли, Русь ли, что гудок, что гусли: все нам равно, было бы вино... да вот и оно!»
В разговоре с приставами Варлаам иной: особой лексикой, фразеологическими единицами он старается напомнить дозорным о своем сане: Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут. Мало богу дают. Прииде грех велий на языцы земнии.
Нередко славянизмы используются Пушкиным как средство пародирования стиля литературных противников, а также для достижения комических и сатирических эффектов.
Чаще всего такое употребление славянизмов встречается в «статейной», критико-публицистической прозе Пушкина. Например: «Несколько московских литераторов... наскуча звуками кимвала звенящего, решились составить общество... Г-н Трандафырь открыл заседание прекрасной речью, в которой трогательно изобразил он беспомощное состояние нашей словесности, недоумение наших писателей, подвизающихся во мраке, не озаренных светильником критики» («Общество московских литераторов») ; «Приемля журнальный жезл, собираясь проповедовать истинную критику, весьма достохвально поступили бы вы, м. г., если б перед стадом своих подписчиков изложили предварительно свои мысли о должности критика и журналиста и при несли искреннее покаяние в слабостях, нераздельных с природою человека вообще и журналиста в особенности. По крайней мере вы можете подать благой пример собратий вашей...» («Письмо к издателю»); «Но и цензора не должно запугивать... и делать из него уже не стража государственного благоденствия, но грубого буточника, поставленного на перекрестке с тем, чтоб не пропускать народа за веревку» («Путешествие из Москвы в Петербург») и т. п.
Нередко ироническое и комическое употребление славянизмов и в художественной прозе Пушкина. Например, в «Станционном смотрителе»: «Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына... Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу... блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости».
Не чужд комического и сатирического употребления «славянизмов» и поэтический язык Пушкина, особенно язык шутливых и сатирических стихотворений и поэм («Гавриилиала») и эпиграмм. В качестве примера можно привести эпиграмму «На Фотия»:
Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, господи, греховным,
Поменьше пастырей таких, —
Полу-благих, полу-святых .
Славянизмы на протяжении всей творческой деятельности Пушкина являются неотъемлемой частью лирики поэта. Если в раннем творчестве для создания поэтического образа славянизмы привлекались чаще других слов, то в зрелых произведениях, как и в современной поэзии, художественный образ мог создаваться за счет особых поэтических слов, русских и старославянских по происхождению, и за счет нейтральной, общеупотребительной, разговорной лексики. В обоих случаях мы имеем дело с пушкинскими стихами, не имеющими себе равных в русской поэзии. Большой удельный вес имеют славянизмы в стихотворениях «Погасло дневное светило...», «Черная шаль», «Гречанка», «К морю», «Ненастный день потух...», «Под небом голубым...», «Талисман».
В лирических произведениях «Ночь», «Все кончено», «Сожженное письмо», «К А. П. Керн», «Признание», «На холмах Грузии...», «Что в имени тебе моем?...», «Я вас любил.. .» поэтический образ создается за счет общеупотребительной русской лексики, что не только не лишает произведения силы эмоционального воздействия на читателя, но заставляет читателя забывать о том, что перед ним художественное произведение, а не действительное, искреннее лирическое излияние человека. Подобных поэтических сочинений русская литература до Пушкина не знала.
Таким образом, выбор церковнославянского или русского выражения основывается у Пушкина на принципиально иных принципах, чем у его предшественников. Как для «архаисто в» (сторонников «старого слога»), так и для «новаторов» (сторонников «нового слога») важна ровность стиля в пределах текста; соответственно, отказ от галлициз мов или от славянизмов определяется стремлением к стилистической последовательности. Пушкин отвергает требование единства стил я и, напротив, идет по пути сочетания стилистически разнородных элементов. Для Ломоносова выбор формы (церковнославянской или русской) определяется семантической с труктурой жанра, т.е. в конечном счете славянизмы соотносятся с высоким содержанием, а русизмы — с низким, эта зависимость осуществляется опосредствованно (через жанры). Пушкин начинает как карамзинист, в его творчестве явно прослеживается